«Если стремиться к божественной гармонии,
может, и нам что-то удастся».
Степан Химочка.
О, Господи! Когда уже мы перестанем читать в предисловии: "Перед вами необычная книга", когда чуть ли не каждый автор "Трудной судьбы", и вообще лицемерное: "Дорогой читатель"!
Если бы все вышеперечисленные фразы действительно соответствовали своему значению! А мы видим в соотношении смысла фразы и реалий бездонную пропасть. Одно это отвращает от современной печатной продукции миллионы людей.
Понятие "партийная организация и партийная литература", введенное в программной статье Владимира Ильича Ленина оказалось на редкость точно характеризующим как цель, так и средства общелитературного процесса в менталитете подвластного ему населения, как бы от этого понятия сейчас не открещивались. Однако в действительности дело обстоит так, что подход, предложенный Владимиром Ильичем Лениным, единственно верный для писателей не только массовой культуры, но и вообще для литературного производства в реалиях использования его государством. Нет ничего странного, что тот, кто платит деньги – заказывает музыку. И если писателям было предложено получать государственные деньги, то и естественно от них требовать эти деньги отрабатывать. Точно так же, как отрабатывали денежные или иные активы-авансы, выданные меценатами ранее, точно также как отрабатывают их и сейчас. В каком обществе дело обстояло или обстоит иначе? А если находились такие, кто не хотел платить долги, с ними и поступают, как с должниками. В этой связи особенно остро стоял и стоит вопрос о писательских кадрах, невзирая на толпы желающих назваться писателем. Владимир Ильич Ленин решил вопрос очень мудро (не побоимся этой похвалы), поскольку приравнял писателей по своему статусу к агитаторам или преподавателям, т.е. ввиду многочисленности населения, к работникам массовых профессий. Писатели стали получать гарантированное содержание и, более того, именно это и стало знаком их профессии – писатель. Ранее в этом вопросе царила полнейшая анархия, поскольку огромному количеству пишущих назвать себя писателем было трудно (зачастую, ввиду врожденной культурности просто неудобно), не имея официальных критериев.
Статья "Партийная организация и партийная литература" как раз и была призвана упорядочить хаотичность, т.е. внедрить системный подход в литературные амбиции людей владеющих пером или хотя бы весомыми знакомствами. Так сказать, в интересах самих писателей упорядочить отношения между стремлением и потребностями писателей и потребностями читателей, за которых было есть и будет кому решать, что этим читателям надо читать и какие они имеют потребности.
Читатели – это вторая часть упорядоченного воспитания, для чего и были задействованы писатели и "на рекламу" было просто предоставлены государственные средства в лице СМИ, агитаторов, системы образования и прочего аппарата, включая репрессивный.
Действительно, стоит только вдуматься в смысл и цель творчества, как немедленно выйдет на первый план воспитательный аспект. И здесь нет ничего удивительного. Писатели в первую очередь потому и предлагают свои произведения, что через них пропагандируют свое (или чужое) видение проблемы или свое (или нужное на момент написания) отношение к ней. И, более того, не просто пропагандируют, а воспитывают себе подобных, т.е. формируют мировоззрение на уровне подсознания, ничуть не отличаясь в этом от СМИ, действуя разве что с большим эффектом, поскольку занимают "фундаментальную" нишу в сознании,
Но вот какие цели преследовал и преследует писатель? Цели эти лежат на поверхности, если не вдумываться в словесную шелуху критиков и рекламных агентов. Тем более ни в коей мере не узнать правды у самого писателя, поскольку большей глупости он просто не силах придумать, как объяснять цель и задачи своих произведений, если до него это не сделали критики и этим не дали ему соответствующую шпаргалку.
Можно категорично утверждать, что попытки творить "как получится", "рассказ рождается, как озарение", "в романе я не думаю, что произойдет, все происходит само собой" и многое другое, претендующее на исключительность, самый настоящий блеф. Даже если допустить, что писатель это говорит искренне, то можно утверждать, что ему не хватает определения для выражения (вернее глубокомысленных мистических намеков) для завуалирования своих стремлений.
Все это понятно, как и то, что писатели – самые простые люди, с самыми доступными для общего понимания запросами, с общечеловеческими пороками и с таким же самым самомнением, как ЖЭКовский слесарь в доме, где живут "светочи" разума" или хотя бы "светилы" медицины.
Понятие цели произведения всегда увязывается с общими целями. И эти цели совершенно адекватны целям в любой другой работе: карьера, зарплата, власть, популярность и т.д. Поскольку здесь мы имеем массу составляющих, как материальных, так и моральных, причем все в гипертрофированной форме, то и конкуренция принимает наиболее жесткие черты, ибо "на карту" ставится сразу все, и какой бы ни был результат, он практически не позволяет "начать с нуля".
Поэтому писательская организация, пусть даже она называется творческая, своеобразный страховой фонд особенно в наших условиях. Тот минимум, который позволяет доложить и себе и окружающим, о своей исключительности и был предложен Владимиром Ильичем и с восторгом принят рабочими от литературы.
Идея оказалась настолько живуча, что даже смена политических ориентиров, смена общественных отношений не может поколебать устои союзов, как и поточный метод создания писателей в Литературном институте.
Можно смело утверждать, что для литературного творчества России, Украины и многих других стран бывшей Российской империи создание союза естественно в отличие от остального мира. Совершенно неудивительно и то, что Союз писателей СССР стал дробиться на массу мелких творческих объединений, поскольку только это открывало или скажем помягче – облегчало, путь для массы желающих внедриться в писательскую среду. Особенную активность в этом проявляют те, кто и с обществом всегда конфликтует, требуя к себе особого отношения. Если им не мешают, то они уходят во власть для занятий бизнесом или в бизнес для занятий властью. Это бизнесмены и авантюристы, поддерживаемые бизнесменами, которым никогда не помешает продекларировать свою творческую струю. Другая категория – те, кто насильственно хочет получить сразу все, не имея "первоначальных знакомств". Основной поставщик этой категории в писательскую среду - население лагерей, которым надо "начинать жизнь с начала" и доказать свою исключительность духа и понятий. Причем из лагерей приходят, как и его "жильцы, т. е население", так и те, кто прячет этих "жильцов" за решетку. Следователь-майор Маринина, не добившись успехов в карьере следователя в жизни, реализовала Маринину-майора в своих романах. Слов нет, творческими способности эти категории не обделены, что и доказали своими успехами или неуспехами, и, кроме того, четко выраженной нацеленностью удовлетворять свои стремления на жизненном пути, чего зачастую лишены просто пишущие люди.
Совершенно естественно, что все перечисленные активные категории населения, легко занимают ведущее положение в творческих объединениях, поскольку обладают ярко выраженными лидерскими качествами.
Не секрет, что именно писатели, еще в большей мере чем политики, отличаются исключительной амбициозностью и нескрываемо-ревнивым отношением к своим коллегам, рассматривая всех пишущих как личных врагов. И, как бы не лицемерно не говорили одно, факт неприятия творчества друг друга остается фактом. Причем, используется один прием – чем более будет осведомлена общественность об анафеме коллеги, тем весомее. Причем навет – главное оружие, поскольку находясь в более выгодной ситуации, чем другие деятели, писатели используют печатное слово "на всю катушку". Ситуация до смешного кардинально меняется после смерти писателя, что тоже ненавязчиво указывает на лицемерие, как естественное состояние. Впрочем, сейчас кого-кого, а откровенных перевертышей хватает.
И везде с "честными глазами" – таков естественный путь, всякой "жуткой сволочи по всем параметрам".
Интересно тут то, что истинная подоплека надуманной проблемы старательно затушевывается, поскольку никто никогда не признается в своем участии в ней. Редкий случай в литературной традиции, когда борьба ведется совсем в другом направлении, с другими целями, чем декларируется. Своеобразный сговор непримиримых противников…
Творчество – общий критерий человеческой деятельности и потому наднационально. Но творчество все-таки инструмент. Спору нет, инструмент единственный. Но процесс должен иметь цель. Бессмысленное движение не существует изначально.
К какой цели стремится творчество? И может быть единственный ответ – к истинной культуре. К культуре в ее высшем проявлении, как неотъемлемой части человеческой сущности. Творец, создавая человеческий род, вложил в него эту абсолютную сущность – он создал человека по своему образу и подобию. Это – цель, но Господи, как тяжко быть Богом!
Не сомневаюсь, что это утверждение вызовет ухмылки делателей суррогата, который сейчас выдается за культуру.
Рассматривая творчество, как наднациональный инструмент по формированию общечеловеческой культуры, нельзя забывать, что само творчество тоже должно быть "чистым", поскольку иначе и возникает постоянный фантом – суррогат культуры.
Но как выделить истинное творчество?
Человечество прошло долгий путь, обозначая вехами непреходящие ценности единственно культуры. Попытки искривить понимание ценностей никогда не были сколь серьезно продолжительными, поскольку поступательное движение представляет собой вектор. Как ни стараются "выпендриться" отдельные индивидуумы, суть лишь в том, что бы добиться хоть временной, но славы (пусть и славы Герострата). С настоящим творчеством и естественным его апофеозом культурой, это не имеет ничего общего.
История человечества – склад всяческих извращений, в первую очередь духовного мира, иначе говоря – извращений культуры. Но как же можно определить истинное творчество, а вместе с ним и культуру?
Прием, которым пользуются, очень прост – "искусство завтрашнего дня". Это – главный прием шарлатанов в искусстве.
Если говорить об идеологии серости, так вот – это один из аргументов, почерпнутый ею из исторического прошлого культуры, когда некоторые ценности занимали достойное место, извлеченные из небытия.
Но много ли таких примеров? Опираться на утверждение, что бездуховность - "культура завтрашнего дня", все равно, что уподобляться наркоману. Человек, употребивший наркотик уверен, что он равен талантом Гойя, Ван Гогу и т.д., не беря в расчет что то, что положено Юпитеру, то не положено быку.
Тем не менее, навязывать, именно навязывать современникам какие-либо "культурные" ценности было принято всегда – дескать, потомки разберутся, а почет и деньги нужны сейчас.
И вот, согласно собственным понятием о красоте, стало тиражироваться лишь то, что отвечает вкусам серости – низменность и животность в первую очередь. А все остальное, как и положено безродной формации – серости, выбрасывается вон, под крокодильи слезы по "упадку культуры" и вопли по ее возрождению, т.е. рекламы своих вкусов. Не надо быть пророком, чтобы понять, что бессмысленно хоронить истинную культуру. И хотя сама культура имеет свыше 250 определений, разговор можно вести лишь о смене идеологии, причем весьма временной.
Заметим, что утверждения о смерти культуры произносятся всю историю человечества. И потому ясно, что временное извращение общечеловеческих ценностей наиболее ярко показывает пути, по которому эти ценности будут восстанавливаться.
Вот, вкратце, один одно из критериев определения истинного творчества – оно должно представлять психологию предмета – нести в себе багаж не только голого созерцательного или информационного факта, а уметь высказать и проанализировать то глубинное чувство, что привело к этому факту. А вот средства, которые избираются для этого – и есть как признак, так и степень таланта.