В ту пору, а речь идет о начале 1990-х, я работал в недавно созданном Министерстве Внешнеэкономических Связей Азербайджанской Республики. Надо сказать, что то были времена, когда Советский Союз еще полностью не развалился, он громко трещал по швам, но вроде еще существовал, однако, одновременно с этим, его вроде уже и не было. Тем не менее, рубли в кармане лежали миллионными купюрами, инфляция набирала обороты, и тогда я наконец понял как в Италии буханка хлеба может стоить несколько миллионов лир - вопрос, который долго не давал мне покоя с самых юных пор, пока я не вырос и не узнал, что такое инфляция.
Так вот, чтобы наглядно представить себе ход дальнейших событий, я постараюсь обрисовать вам как можно нагляднее картину расположения тех мест, где эти события происходили. К тому же это расположение имеет непосредственное значение в завязке и развитии дальнейших событий. Министерство наше располагалось на 6-м этаже здания Кабинета Министров республики - величественного строения сталинской эпохи длиною в несколько пролетов, и расположившегося в возвышенной части города, лицевая сторона которого смотрела на зеленый парк с приятно журчащим водопадом с подсветкой. Однако столь прекрасного зрелища мне видеть было не суждено, так как окна моего кабинета и соответственно балкон располагались в противоположной части здания и выходили на заднюю сторону беломраморного здания Администрации Президента, так называемого Президентского Аппарата. А между двумя задними фасадами наших зданий располагался хозяйственный дворик этого самого Аппарата и стоянка его служебных автомобилей. Все окна Президентского Аппарата были, естественно из светоотражающего стекла и затемненными, и это означало, что работники Аппарата могли видеть все, что происходило в наших кабинетах, а мы не могли видеть ничего из того, что происходило соответственно у них. Такая вот несправедливость. Этажом ниже моего кабинета на 5-ом этаже располагался экономический отдел, в котором и работал мой "обидчик" - член той самой легендарной команды КВН "Парни из Баку" - чемпиона XX столетия, а звали обидчика Энвер Мансуров. Чтобы немного освежить вашу память напомню, что Энвер исполнял роль Паваротти в сценке, где он вместе с Пласидо Доминго и Хосе Каррерасом пытались что-то спеть, а периодически выскакивающий на сцену самовлюбленный Николай Басков мешался под ногами и сбивал их певческий порыв неуместными репликами.
Ну вот, теперь можно вернуться к событиям того дня, когда я жестоко поплатился за то, что на этаж ниже меня работал этот самый "Паваротти". В тот день у моего коллеги, который восседал со мной в одном кабинете, случился день рождения. Пареньком он был скромным, о событии этом особо не распространялся, а лишь потихоньку шепнул нам – близким ему друзьям-коллегам на ухо, что будет рад если вечером мы составили ему компанию в одном из ресторанов. Междусобойчиком, так сказать. Мы понимающе переглянулись, в глазах заиграли озорные огоньки, погладили его по квадратной голове, и отметили про себя, что сие заявление было первым, которое он высказал не в вопросительной, а в утвердительной форме. Надо сказать, что мы имели привычкой давать всем коллегам различные прозвища, которые наиболее точно отражали какие-либо особенности их характера или поведения, либо прицеплялись к ним благодаря какой-то детали их имиджа. А у нашего коллеги-именинника были сразу две такие особенности. Уж не знаю, какой парикмахер его стриг, но голова у него вечно получалась квадратной. Поэтому одно из его прозвищ и было Квадрат. А второе его прозвище было Вопрос – это потому что все свои предложения он каким-то образом умудрялся выстраивать в вопросительной форме. Заверив виновника предстоящей пирушки, что мы могила, и пообещав, что оставим в тайне сей знаменательный факт до конца рабочего дня, мы соответственно сразу же отправились по кабинетам сообщать всем, что сегодня у Квадрата день рождения, и что скоро они могут зайти к нам в отдел, чтобы поздравить его лично. План я придумал следующий (не зря ведь моим собственным прозвищем было Зомби). Прежде всего, я объяснил Вопросу-Квадрату, что нехорошо вот так, мол, скрывать свой день рождения от коллектива, ведь даже женщины в таких случаях приносили на работу торт или конфеты и приглашали всех, кто не был шибко занят на чашку чая (ну, чисто символически). Ну вот, а Квадрату, которого, кстати, звали Эликом, я предложил сбегать в магазин за бутылкой коньяка, и тоже чисто символически, а то, мол, коллектив ведь и обидеться мог. Призадумавшись над моими словами и проникнувшись всей «драматичностью» ситуации, а также моими железными доводами, Элик кивнул головой, хитро улыбнулся и побежал в магазин. Надо сказать, что, несмотря на то, что он был Квадратом и Вопросом, парнем он был хорошим, дружелюбным, аккуратным почти до стерильности, а также воспитанным и скромным, и все мы его очень любили, - любили за его квадратную стрижку, и за его вопросительную манеру разговора. А пока наш Квадратик бегал в магазин за первой бутылкой коньяка, я по внутреннему телефону обзвонил всех, кому полагалось символически быть на символическом торжестве и объявил, что они уже могут потихоньку подваливать. Тем временем слухи о дне рождения молнией разлетелись по министерству, достигли его самых дальних окраин, и дверь наша только и успевала открываться и закрываться, впуская все новых и новых работников и работниц с радостными улыбками на лице. На это и был рассчитан мой «коварный» замысел. Тогда, воплощая второй этап своего плана, я положил на стол большой канцелярский конверт и объявлял всем входящим, что мы с пониманием отнесемся к тому факту, что они не знали заранее о дне рождения такого выдающегося человека и пришли с пустыми руками без подарков. Поэтому мы вполне удовлетворимся тем, что они внесут свой вклад наличными и положат их вот в этот конверт, на котором я крупными буквами написал Элик Квадрат. Дарить наличные вместо подарка было у нас делом привычным, и поэтому такому повороту дел никто не удивился. Ну а сами деньги могли пригодиться имениннику вечером или сейчас, потому что приходящие не заканчивались, а денег у него, как правило, много не водилось. В уме я, конечно же, прикинул, кто и сколько положит в этот конверт и все выходило как нельзя лучше. В кабинете стало шумно и весело. Кабинет министра располагался на 5-ом этаже, от приемной он был отделен двойными дверьми, плюс еще дверь в саму приемную, и поэтому никаких звуков туда не доносилось. К тому же в тот день его, кажется, вообще не было на месте. Конверт стал пухлеть на глазах, наполняясь «зеленными» и «деревянными» купюрами. Вскоре вернулся и сам «виновник» с коньяком и закусками и когда он увидел, что его ждет «полная хата гостей», к тому же новые все прибывают он тяжело вздохнул, поняв, что одной бутылкой коньяка не обойдется. Все хором воскликнули, - Ура, с днем рождения! - раздались аплодисменты, женщины подошли, расцеловали его в щеки, Вопрос покраснел, сам же довольно улыбаясь исподтишка, ну а дальше все пошло так как это и бывает в таких случаях. За первой бутылкой коньяка последовала вторая, потом третья, к коньяку добавилось шампанское, а дальше счет бутылкам теряется где-то в глухих дебрях развернувшейся вслед за этим "свистопляски". Конверт продолжал пухлеть, коллеги все прибывали - те, у кого были срочные дела, наспех поздравив именинника, отлучались, но затем, освободившись, возвращались вновь продолжать застолье. В итоге получился этакий забавный круговорот – одни выходили, вместо них заходили другие, затем группы менялись, и так без конца. Гул в комнате нарастал, кто-то принес магнитофон, зазвучала музыка, а самые «умные» делали даже неуклюжие попытки станцевать. Постепенно нам стало тесно в пределах означенной территории, и мы стали гурьбой вваливаться в приемную замминистра, находившуюся прямо за стеной, где сидела миловидная молоденькая секретарша, у которой, к тому же, когда она улыбалась, на щеках появлялись невероятно симпатичные ямочки. Думаю не надо говорить, что ее мы так и прозвали – Ямочки, напрочь забыв ее настоящее имя. А вваливались мы туда, собственно, чтобы похитить эту самую Ямочки. Однако она стойко сопротивлялась и без разрешения шефа покидать свой пост наотрез отказывалась. Благо замминистра тот был нашим ровесником, парнем на редкость простым и свойским и, выйдя из кабинета, он извинился, что не может присоединиться к нам сам, но настоятельно порекомендовал Ямочкам составить нам компанию, наверное, больше для того, чтобы мы впредь больше не вваливались шумной гурьбой, пошатываясь словно зомби, в его приемную. После этого секретаршу Ямочки сразу же смыло с места. Как и следовало ожидать, дальнейшие события стали развиваться уже на грани фола, - те, кому нужно было отойти по делам, послали эти дела подальше, море сразу обмельчало, став им по колено, и махнув рукой, мол, - А ну их, дела подождут, нас и здесь неплохо кормят, все оставались на местах. От этого в кабинете стало негде сидеть, но окутанные парами коньяка и от этого проникнувшись чувством нежной любви друг к другу все мило расселись по двое на один стул, а кто и на стол. Ямочки же посмотрев вокруг, и не найдя где можно примоститься, не придумала ничего иного как шмыгнуть ко мне за стол и усесться прямиком мне на колени. Я, естественно, сему факту совсем не возражал, а наоборот радостно раскрыл ей свои «дружеские» объятия. Девочкой она была хрупкой и миниатюрной, и сидела, облокотившись на меня, словно на диване, чему сам «диван» был весьма и весьма доволен. Пиджак мой давно был снят и висел теперь на спинке стула, и куда-то задевался душивший меня ненавистный галстук-удавка.
Надо сказать, что я всегда обладал огромной способностью находить на ровном месте приключения на свою голову и попадать в различные передряги, и мог всегда замутить целую бурю в спокойной на первый взгляд ситуации. Без бурь я не мог. Поэтому вскоре сидеть вот так однообразно мне наскучило, и я стал то и дело обращать свой взор на здание Президентского Аппарата, думая о том, что же сейчас они видят там из своих окон и какие последствия это может для нас иметь. Но тут вдруг я вспомнил, что именинника отец также работает где-то там на территории высших эшелонов власти, - в ту пору его отец являлся вице-премьером республики по экономике. Он был опытным хозяйственником и, к тому же, строгим руководителем, которого я знал еще с давних времен как вице-мэра города по экономической политике. Еще тогда только при одном только упоминании его имени все подчиненные начинали дрожать от страха, потому что на отчетных пленумах он неизменно разносил всех в пух и прах за малейшие недочеты в работе. Сам же Квадрат именно поэтому ни в какие сомнительные дела и махинации не влезал, чтобы не опорочить чего доброго имя своего отца и не давать повода интриганам от политики для сколачивания компромата против него. Мы все об этом знали и всячески оберегали Элика от разных сомнительных предложений, однако я неустанно напоминал ему, что пора уже и самому начать вертеться в этой жизни без оглядки на отца и его наказы. Я использовал малейшую возможность, чтобы как-то подколоть его, тем самым подчеркивая его излишнюю стеснительность, его боязнь самостоятельной жизни, и сковывающую руки зависимость от отца.
Вспомнив и про этот факт, и сопоставив все факты вместе, я понял как можно в очередной раз ударить по излишней скромности Элика, а одновременно замутить что-нибудь этакое, дерзкое. Тогда я долго не думая встал, предварительно усадив легкую как пушинка Ямочки на стол, взял в руки еще не открытую бутылку шампанского, вышел на балкон, и что есть сил крикнул в темные окна Президентского Аппарата, потрясая бутылью, - Эй вы там, президентский аппарат, вы меня слышите? Вы хоть знаете чей сегодня день рождения? Квадрат, услышав это, моментально выскочил за мной на балкон, громко хохоча со словами, - Не надо, что ты делаешь, нас расстреляют же, не надо, хватит, зайди в кабинет! – все увещевал он меня. Но меня было уже не остановить. Я еще раз потряс шампанским, чтобы наверняка обратить на себя внимание, взболтал его, и крикнул еще раз высочайшим фальцетом, - Эй вы, - а дальше пошло уже по слогам, - Се-го-дня день ро-жде-ни-я Э-ли-ка и вслед за этим также по слогам выпалил с расстановкой его фамилию. Тут пробка бутыли, не выдержав газовой атаки, выстрелила громким словно выстрел пистолета хлопком, а содержимое бутылки полилось водопадом вниз, заливая нижние этажи. Удовлетворившись таким выплеском энергии, я довольно выдохнул, и позволил Квадрату затащить меня за рукав обратно в кабинет. В кабинете я вновь, как ни в чем не бывало, уселся на свое место, предварительно схватив в охапку Ямочки и усадив ее на место к себе на колени под громкий гогот именинника. Вполне естественно, что он тут же засыпал меня целым ворохов вопросов в своем стиле, - А что теперь с нами будет? Нас уволят? Отца теперь снимут с должности..? Надо сказать, что времена то были смутные, революционные, правительства менялись одно за другим, в самом городе бесчинствовали отряды спецназа, ОМОНа и других не совсем понятных вооруженных формирований, устраивая перестрелки друг с другом, никто никого не признавал, и ожидать можно было всего. Но на все его вопросы я отвечал только, - Да, конечно, а ты как думал? И снимут, и арестуют, и посадят, и даже расстреляют. И тут как гром среди ясного неба раздался телефонный звонок, но на сей раз звонил не городской, а красный аппарат внутренней связи с трехзначным номером. В кабинете сразу же воцарилась тишина, хмель улетучился, я насторожился, смотря на звонящий телефон немигающим взглядом, тяжело дыша и вычисляя в уме, кто же это мог быть. В голове проносились персонажи, имеющие доступ к звонкам по внутреннему телефону - от министра до завхоза, так как сами мы редко когда пользовались этой связью, оставляя всегда линию свободной для экстренных звонков. Так как моя левая рука выполняла роль спинки дивана для Ямочек, я поднял правую руку вверх в жесте «внимание», чтобы все вообще притихли и, приложив палец к губам, дрожащей рукой стал медленно тянуться к звонящему телефону так, будто это была мина, готовая взорваться в любой момент. Я снял трубку.
- Ало, - тихо сказал я.
В трубке раздалось спокойное, - Здравствуйте!
- Здравствуйте.
- Простите, с кем я говорю? – произнес протокольный голос.
- А кто вам нужен?
- Это говорит Рауф? - говорящий назвал затем мою фамилию.
- Да, а это кто?
- Вас беспокоят, - голос представился, - из административного отдела Президентского Аппарата.
- Мда, слушаю вас, - ответил я глухим голосом, а в голове сразу же завертелись картины сценариев дальнейшего развития событий, а точнее, - вызов к министру, разбирательство, предложение написать заявление по собственному желанию или же вручение трудовой с отметкой «уволен за нарушение штатного распорядка», и другие подобные «пейзажи» калейдоскопом завертелись у меня перед глазами. В комнате повисла гробовая тишина.
- Вы не могли бы спуститься вниз, я буду ждать вас у подъезда через пять минут. Хотелось бы кое-что с вами обсудить, – предложил голос.
Не став задавать глупых вопросов типа «а что, что случилось?» «а в чем дело?» и т.д., я ответил, - Хорошо, - положил трубку и посмотрел на затихших коллег.
- Ну что, кто это был? – зазвенело хором у меня в ушах. В горле застрял ком, душа куда-то испарилась (в пятки спряталась, наверное), а глаза мои смотрели в никуда, - Это из Президентского Аппарата звонил Намик какой-то, просил спуститься вниз.
- Именно тебя?
- Да, именно меня.
Все дружно ахнули, а женщины, прикрыв рты руками, вытаращили глаза, переглядываясь между собой. Никто пока не знал, что говорить в такой ситуации, как бывает когда кто-то умирает и ты не находишь слов, чтобы выразить охватившее тебя горе. В этот момент вдруг раздалось глупое, но нервное, даже злорадное какое-то хихикание Квадрата, которое в переводе означало, - Ага, доигрался, получил!? Поделом тебе, говорил ведь, не надо..! Нечего было орать мое имя в окна Аппарата.
Я его прекрасно понял. Но он оглянулся вокруг и, увидев, что никто его не поддержал в этом порыве ехидства, также резко замолк.
- Ой, что же теперь будет!? – женщины, как всегда, стали истерить и паниковать, - ой, и что ты теперь намерен делать? Однако я отлично понимал и то, что в глубине души все, одновременно, вздохнули с облегчением от того, что такое происходит не с ними, и отвечать придется мне одному.
- Ничего не буду делать, сейчас оденусь и пойду вниз, и нечего паниковать тут! Я вновь приподнял Ямочки, усадив ее на стол, сам же нашел свой галстук-удавку, валявшийся где-то на полу, надел пиджак, спиной ощущая как все смотрят на меня с выражением безнадежности в глазах, как смотрят на человека потерянного для общества, которому ничем уже не помочь. Кто-то похлопал меня по плечу, сказав, - Держись, мы с тобой. Я зашел в туалет, наспех умылся и побрел в тяжелых раздумьях к лифту.
Во всей этой круговерти мыслей, эмоций и фантазий по поводу своего безрадостного будущего, мне даже не пришло в голову подумать о том, что черт возьми, если это звонят из Президентского Аппарата, то почему этот самый Намик или как его там, не вызвал меня к себе на ковер, не поленился и, покинув облюбованное кресло, собственной персоной пришел засвидетельствовать мне свое "почтение". И вообще, откуда они там знают мое имя и фамилию и то, что это именно я, а ни кто иной устроил салют из шампанского на балконе. У них, что там у всех бинокли что ли? Однако возможен был еще и такой вариант, что этот Намик пришел поначалу на разведку просто проверить кто есть кто в этой истории. Ведь подобное безобразие мог совершить только человек уверенный в себе, которому, вдобавок, было как видно начхать на весь Аппарат президента. Хотя, отчасти все так и было, что скрывать. Времена были смутные, и можно было даже поплатиться креслом за то, что ты взял на себя смелость вызывать к себе кого не следовало, что бы он там не вытворял. А времена действительно были такие, что, к примеру, вневедомственная охрана нашего министерства состояла из бывших «афганцев», в основном контуженных, а ныне они являлись офицерами муниципальной полиции города во главе со своим «афганским» командиром. Выходило так, что целый батальон «афганцев» после вывода оттуда войск трансформировался в Управление муниципальной полиции г. Баку, и даже командир у них остался тот же. Занимались они помимо всего прочего и вневедомственной охраной. И вот эти самые «афганцы» то и дело расхаживали по нашим кабинетам с просьбами купить у них трофейные лимонки, гранаты, пистолеты, и даже гранатометы "Муха". Многие отказывались, ну а такие как я, которым больше всех надо, чтобы как-то помочь ребятам время от времени брали у них что-нибудь этакое. И постепенно моя квартира превратилась в целый склад разного оружейного "хлама", а жена не успевала набивать свою сумочку боеприпасами и выкидывать все это в мусорный контейнер. Ну а оружие, будь оно даже хламом, как известно, обладает магией притяжения, настоятельно «требуя», чтобы его использовали по назначению. Но это уже совсем другая история.
Так вот, усиленно шевеля мозгами, и уже примерно представляя себе сценарий предстоящей беседы с представителем Аппарата президента, к тому же вооруженный до зубов отмазками на все случаи жизни, я подошел к лифту. Там, в ожидании лифта стоял, как ни в чем не бывало Энвер – Поваротти, и приветливо мне улыбался.
- О, привет, как дела, настроение как? – поприветствовал он меня.
- Да ничего, все нормально, - буркнул я в ответ и отвернулся, сосредоточенно уставившись в дверцу лифта.
- Чего это ты смурной какой-то, ничего не случилось случайно? – продолжал пытать меня вопросами Паваротти.
- Да нет же, все нормально, сказал ведь, не до этого сейчас, - мне хотелось поскорее покончить со всей этой историей, и я вновь нетерпеливо уставился на дверцы лифта.
- Не до этого? А до чего же тебе тогда? – никак не унимался Паваротти, - так что же все-таки случилось? - вопрошал он каким-то вкрадчивым голосом с хитрой ухмылкой на лице.
Я посмотрел на него, не понимая чему он так веселится.
- Ничего особенного, я потом расскажу, хорошо? - пообещал я.
В это время подъехал лифт, дверцы его распахнулись.
- Ты вниз? На какой этаж? – спросил Паваротти, но в лифт вместе со мной не вошел, а все также стоял и ехидно улыбался, смотря на меня.
– На первый, - ответил я.
- А-а-а, случайно не к Намику?
- Да, - ответил я, войдя в кабину, и нажал на кнопку первого этажа. А в быстро сужающейся щели закрывающихся дверей стоял и смотрел на меня все с той же хитрой ухмылкой на лице, Паваротти. Но когда дверцы закрылись, и кабина начала движение вниз, до меня дошел смысл его последнего вопроса. В голове молнией пронеслись шампанское, выстрел пробки, звонок по внутреннему телефону, улыбающаяся физиономия Энвера, КВН, а потом все это сопоставилось в одну стройную и логичную цепочку и передо мной возникла ясная картина всего только что происшедшего. В тот момент главными чувствами, обуявшими меня были еще не до конца осознанное облегчение и смутная радость на душе, а также праведный гнев, злость и желание поскорее увидеть вновь этого Паваротти, чтобы высказать ему все, что я думаю о нем и о КВН вообще. Я начал лихорадочно жать на все кнопки лифта без разбора, чтобы остановить кабину и придать ей вектор движения вверх. От этого лифт пару раз дернулся и застрял где-то между этажами. Это было уже слишком. Но тут я вспомнил один испытанный советский метод разговора с техникой, что-то вроде «а ты двинь-ка его кувалдой, и заработает», который чаще всего оказывался эффективным при общении с механизмами made in USSR. Тогда я высоко как только мог подпрыгнул и со всего размаху опустился на подвижный пол кабины лифта, почувствовав как он сначала хрустнул, а потом крякнул со стоном у меня под ногами. Ну а о разъяренном выражении моего лица в тот момент я уже не говорю. Лифт, почувствовав хозяйскую ногу, сразу же пополз обратно вверх. Когда дверцы открылись вновь, Паваротти все также стоял перед лифтом и ехидно ухмылялся.
- Ну как, повидался с Намиком? – спросил он меня. Я стоял красный как рак от негодования, осматривая его с головы до ног и не знал что ему сказать, в то же время прикидывая в уме с какой части его тучного тела начать процедуру четвертования.
- Так это был ты-ы-ы! - выпалил я, наконец, сам испытывая невероятное облегчение на душе. Знаешь, что я тебе скажу.., - ну а дальше последовал, как это принято говорить, "непереводимый фольклор".
- А что, вы там день рождения справляете, всех позвали, а меня почему-то нет. Мне же обидно, – последовал в ответ его вполне резонный довод. "И правда, про Паваротти-то мы совсем забыли", - подумал я.
- И ты хочешь сказать, что ты обиделся? Как бы не так, не надо отмазываться, отвечать все равно придется. Ты хоть знаешь, что я чуть инфаркт не получил? Все в шоке, пирушка прервана, убита на взлете, и здесь ведь тебе не КВН чтобы так шутить - я пытался донести до него всю трагикомичность последствий его поступка, - а вам что, отдельного приглашения надо было, как барышне? Мы и не звали никого, все, кто хотел, сами пришли Элика поздравить. А ну-ка пойдем, пойдем ответишь перед народом, - и я обхватив его одной рукой за плечи подтолкнул в сторону своего кабинета, - давай, давай, не отвертишься.
Когда мы с ним зашли в комнату, все вновь замолчали, и с удивлением обратили свои взоры к нам. В глазах у всех сквозил немой вопрос, - Ну что, рассказывай, кто это был, что тебе сказали, тебя еще не арестовали? – посыпались на меня ироничные вопросы. Я повернулся к Паваротти, - ну давай, рассказывай ты теперь..!
- А что тут рассказывать, сидим мы у себя в кабинете в непонятке, слышим у вас здесь шум-гам, крики, музыка. Ну, мы поняли, что вы что-то отмечаете, а потом вдруг ор на балконе, выстрел какой-то, мимо нашего балкона летит вниз пробка от шампанского, а вслед за ней льется ливень из шампанского, и вот этот глашатай объявляет с балкона на все королевство, что сегодня, мол, день рождения Элика, притом еще и фамилию его с расстановкой называет, - и он указывает на меня, - вот мы и вызвали его в Президентский Аппарат, ведь обращался он именно туда! Они соответствующе и отреагировали. А что, разве плохая шутка была?
- Значит никакого Намика не было? – спросил кто-то.
- Конечно не было, а если бы и был, то, скорее всего, после такого ему тоже захотелось бы присоединиться к тем, кто стреляет с балкона пробками от шампанского в Аппарат президента. Ну ладно тебе, ты же на меня всерьез не обижаешься, и шутку ведь правильно понял? - обратился ко мне Паваротти, похлопав меня по плечу, - ну ты сам виноват, в конце-то концов, дал повод для шутки, а заодно и тему для сценки КВН.
- Да уж, сценка эта действительно была бы достойна включения в репертуар КВН, - парировал я, - ладно, будем считать, что счет 1:0 в твою пользу, но ты очень уж не обольщайся и будь на чеку, ответный гол за мной.
- Хорошо, идет, - согласился Паваротти, - и мы ударили по рукам. Но я уже искоса поглядывал на Вопроса, представляя себе шквал вопросов который он обрушит на меня по поводу происшедшего, будет строчить ими весь оставшийся вечер, и сочувствовал своей незавидной участи.
Тут, как раз, подошел к концу и рабочий день, и мы, вооружившись пухлым конвертом, отправились продолжать день рождения Квадратного Элика уже в месте, предназначенном для подобных мероприятий.
Много воды утекло с тех пор, само министерство было вскоре расформировано, приказал долго жить и Советский Союз, нас всех разметало по белому свету, многие пережили личные драмы, а вихри перемен унесли саму идею взять реванш, забив ответный гол в ворота КВН-щика на самые задворки моих жизненных планов. Но это совсем не означает, что идея сия утеряла свою актуальность и умерла. Нет, она по-прежнему жива, а импровизированная "дуэль", невольно навязанная мне Энвером Паваротти обязательно найдет свое продолжение. Я твердо знаю, что время вендетты придет, и я сравняю счет, забив в ворота КВН-щика ответный гол, когда бы это ни было.
На фото Энвер посредине)
М.