16 мая 1943 года Варшавское гетто было окончательно ликвидировано.
В ходе боёв с регулярными частями СС было убито около 7 тысяч защитников гетто, ещё 6 тысяч сгорели заживо. После подавления восстания оставшиеся обитатели гетто (около 15 тысяч человек) были отправлены в концлагеря и лагеря смерти (большинство — в Треблинку)… (Википедия)
Всем нам в юности свойственны крайние суждения. И именно в эти годы, при внешнем ёрничестве и внутренней непокорности, я жила с неосознанным чувством боли, вины и даже стыда за свой народ, который истребляли во время войны, а люди, как стадо, молча шли на расправу.
Как это могло случиться в семье, где каждый взрослый мужчина (каждый!) либо погиб, либо уничтожен, либо воевал, либо сидел?..
Может, это произошло оттого, что в моем детстве мы никогда не говорили о войне… Я подражала папиной прихрамывающей походке, коробочка с орденами лежала в сумке с документами, приготовленными «на всякий случай», хромовым сапогам и танкистскому комбинезону не было сноса, а кожаный ремень со звездой втихую утаскивался на улицу для игр в войнушку, где я была командиром партизанского отряда.
И о войне я знала только из фильмов и уроков истории. Папа никогда не соглашался прийти ко мне школу, куда всегда приглашали выступать ветеранов, говоря, что ему нечего рассказать. Я обижалась, а мама всегда говорила: «Оставь его…»
И 9 мая мы всегда оставались одни – родители уходили на встречу с папиными однополчанами.
Пока они были живы.
Даты, цифры, свидетельства…
Из пяти миллионов проживающих в Союзе в границах 41-го года евреев три остались «под немцами» и были почти полностью уничтожены, меньше четверти от общего числа - эвакуированы. Из двух оставшихся - полмиллиона воевало (25 %, практически все дееспособные мужчины!), из них 300 тысяч – солдатами и младшими командирами, 200 – офицерами, в т.ч.- как высший командный состав. Боевые офицеры, военврачи, инженеры (на полтора процента от общего количества населения приходилось 15 % людей с высшим образованием при постоянной 5% квоте на поступление в ВУЗы) - 80% из них служили в боевых частях. Почти 30 % из них – добровольцы. Латышская стрелковая дивизия – 17 % евреев, все добровольцы, Литовская – 33%. Сотни тысяч погибли, умерли от ран, 350 тысяч было ранено. Почти все евреи-военнопленные погибли, часто – убиты на месте.
Еврейское партизанское движение и подполье в Белоруссии, Украине, Литве... Большая часть участников – беженцы из гетто. Их не хотели принимать, хотя они приходили с оружием, гнали обратно, на верную смерть, а они все равно шли.
Герои Советского Союза, полные кавалеры ордена Славы, 125 тысяч награжденных боевыми орденами и медалями.
Полтора миллиона воевало в странах антигитлеровской коалиции. Американские, британские, палестинские, польские, французские, греческие… В регулярных войсках, подполье, партизанских отрядах...
Даты, цифры, свидетельства об участии в сопротивлении.
Сопротивлении в глобальном смысле.
***
Маленькое кибуцное кладбище было битком набито народом. Знакомыми, незнакомыми, очень пожилыми, молодежью, военными. Неподалеку от свежевырытой могилы стояла семья Юрека, дочери поддерживали Олю, совершенно съежившуюся и потерянно улыбающуюся. Бесконечные траурные речи звучали чуть глухо, свежий апрельский ветер раскачивал ветки кипарисов, роняя на землю затейливой формы сухие шишечки. Я старательно пересчитывала почки на ближней ветке, чтобы не заплакать. Но в носу отчаянно щипало, и из-под темных очков все равно пробивались мокрые дорожки. Пробуждение природы странно сочеталось с жизненным увяданием, так явно бросающимся в глаза. В мои редкие посещения Мегидо, в основном - похорон (старики уходят, совершая свое последнее «восхождение» и находя прибежище в земле обетованной), видно, как они ветшают, отодвигаются от настоящего и прошлого. Непростого прошлого…
Большая часть старожилов - основателей кибуца - прошли через Холокост. Выжили - вопреки. И там - в Германии, Польше, Украине - у них не осталось ни единой живой души. И могил тоже не осталось. Только память…
«Золотой мальчик», Юрек Плонский, был одним из последних участников восстания в Варшавском гетто в 1943. Худенький, похожий на поляка шестнадцатилетний мальчишка 3 года был связным между организацией сопротивления в гетто и внешним миром, партизанским отрядом, пронося через канализационные каналы еду и оружие, а после того, как восстание было подавлено, а его семья погибла, смог вывести из гетто часть оставшихся в живых.
Много лет он сопровождал группы школьников в поездках в Польшу - Освенцим и Треблинку. Рассказывал о войне, гетто, выступал в школах и военных частях, создавал музей памяти в Гиват Хавиве. Чтобы помнили…
А через много лет после этой войны его единственный сын Эйтан погиб на Хермоне в войне Ссудного дня…
Но я-то всего этого не знала! Что я вообще понимала в эти первые пару лет после репатриации…
День памяти погибших в войнах Израиля проходит за день до Дня Независимости. День всеобщего траура, когда приспускаются знамена, звучит сирена и в минуте молчания застывает стоя вся страна, проводятся церемонии памяти павшим.
Все праздники начинаются вечером предыдущего дня.
Все это мне только предстояло узнать.
На другой день после Дня памяти, посчитав, что День независимости уже начался, я шла на кладбище положить цветы на могилу похороненного на кибуцном кладбище отца. Боевого офицера Красной Армии, освобождавшего Украину, Чехию, Австрию. Мне показалось уместным это сделать именно в этот день.
По дороге мне встретился Юрек.
На мое радостное: «Хаг самеах! (С праздником!),- он грустно отозвался,- Праздник еще не начался… А пока еще День памяти…»
Наскоро извинившись, я прошла мимо.
И только потом, рассказав про это знакомым и услышав историю Юрека, поняла, насколько нелепо, непростительно глупо все вышло. Найдя Юрека, долго и сбивчиво объяснялась, а он смотрел на меня и молча гладил мне руку…
Уже после нашего ухода из кибуца, я много лет видела его по дороге на работу стоящим на остановке в ожидании подвозки в музей кибуца Гиват Хавива, где он работал почти до последних дней.
Короткий взмах руки, поклон с его стороны - и разъезжались каждый в свою сторону.
Церемония захоронения закончилась, люди начали расходиться. Ко мне подходили старые знакомые, приветствовали, сдержанно улыбались, жали руку, спрашивали о детях: «Как, этому малышу осталось служить только год? А дочь уже лейтенант? Да ты что?.. Передавай привет!..» Стараюсь улыбнуться в ответ, спрашиваю про детей, внуков. В ответ: летом идет в Армию, а этот уже демобилизовался, едет в Латинскую Америку, женился, недавно родила…
Время идет, дети растут, повторяют путь своих родителей, и цепочка не прерывается, потому что начинается новый день. Благодаря и им, уже ушедшим.
Благодаря памяти…
