Пилигрим (Проза / фантастика)

Он давно задумал это путешествие и только ждал подходящего момента, чтобы незаметно и быстро, стащить с отцовской шхуны ускорители синтеза и поисковики космических струн. Ему было двенадцать лет, и он был влюблён. Девочку звали Вероника и потому, выбор был однозначен: созвездие «Волосы Вероники», с единственной «альфа» звездой – «Диадема». Наконец свершилось! Недельный отпуск родителей, куда-то в сторону дикого Урала. Он один, под присмотром «Топика», которого он ловко перепрограммировал и вот уже «строгая няня» быстро снимает с отцовской шхуны всё необходимое оборудование, ставит на его, Лёвкин катер. Мальчик проверят готовность систем. Серьёзно и внимательно, совсем, как взрослый пилот, и, довольный собственной значимостью, в столь ответственный момент, включает двигатели. Катер его лёгкий и синтезатор на нём слабенький, но отцовские ускорители сделали своё дело отменно: через двадцать минут мальчик был далеко за орбитой Луны. Надо было срочно включать поисковики, пока его не хватились земные службы слежения. И ему повезло с первой попытки. Была вспышка, затем темнота и… теперь уже далёкое Солнце, превратившееся за орбитой Плутона просто в яркую звезду первой величины. Так далеко не залетал ни один мальчишка. Но к чувству гордости и восторга, где-то в глубинах его детского сознания, примешивалась трусливая мысль, рождённая этим громадным расстоянием. Громада и масштаб космоса, были совершенно несоразмерны его мышлению и, чтобы окончательно не сдрейфить, он занялся расчетом следующих скачков по струнам. Расстояние до звезды ему было известно: около тридцати парсек. Со струнами было сложнее. Они протекали неравномерно и обладали разной частотой и силой колебаний. К тому же некоторые, хотя и редко встречающиеся, или пропадали в ядре галактики, или же спирально уносились в глубины космоса. Но кто думает об этом в двенадцать лет? Лёвка тоже не думал. Поисковики были включены. Ему нужны были пять струн. Пять, лежащих параллельно и как ступеньки. Как в школе: прыг-скок на перемене и большей радости и не надо.
Сигнал был очень сильным и резким. От неожиданности, мальчик не сразу сообразил, что нажал кнопку кумулятивности, а когда сообразил – было поздно. Вспышка ослепила его, а по катеру пошла дрожь, будто это маленькое и, по сути, беззащитное создание, сводило судорогой. Потом наступила темнота, осязаемая, вязкая. Лёвка смотрел широко открытыми глазами перед собой, но звёзд не было.
Он откинулся в кресле и запрокинул голову. Верх катера пыталось раздавить громадное, белёсое пятно. Лёвка не испугался, потому что, после уже случившегося, испуг сменила тошнотворная апатия и пустота, граничившая с космической. Он отключил светофильтры. Галактика «Андромеда». Мальчик узнал её сразу, по множеству фотоснимков у него в доме, но теперь… Теперь эта звёздная громада висела у него над головой, а катер, потерявший управление и медленно вращающийся вдоль своей оси, уже повергал его в дикое изумление, видом другой галактики – его галактики, которой он просто обязан дать название. «Вероника». Ты будешь называться «Вероника», – думал мальчик и смотрел, как две подружки, попеременно зависают над ним: одна чуть больше другой. А вращение всё продолжалось и продолжалось, а галактики кружились и кружились. Одна была голубой страной, другая – фиолетова. В их звёздной дымке изредка вспыхивали цефеиды – эти маяки вселенной, светлячки, на платьях двух фей. Андромеда – Вероника, Вероника – Андромеда, Андроведа – Веролика, Вера – эра – эта – это – это… – Ве-ро-ни-и-ка…
Мальчик открыл глаза. На постели рядом с ним сидела девочка. Как меня нашли, – спросил Лёвка. Я не знаю, – ответила девочка. А мама с папой, они где, – опять спросил мальчик, – наверно они очень сердятся? Да, – кивнула девочка. Они помолчали. Потом, покраснев, девочка резко наклонилась и чмокнула Лёвку в щеку, – спасибо тебе, – и покраснела еще больше. Немного погодя, шепотом сказала то, отчего у Лёвки перехватило дыхание и, приподнявшись на локтях, он тоже очень тихо, переспросил, – это правда? Правда, правда, – быстро зашептала его собеседница, – мне в школе прохода не дают. Ребята смеются, девочки завидуют, а наставники и учителя говорят, что ты «виртуозный» шалопай. Тебя стоило бы выдрать, как в старину. Но, учитывая, что нашей галактике дано имя «Вероника», благодаря твоим «изысканиям», тебя только лишили катера, правда, в совершеннолетие ты будешь посвящен на год раньше других, – так говорят наставники, – и она улыбнулась. Значит, ты на меня не обижаешься, – спросил Лёвка. Нисколечки, – ответила Вероника. Тогда следующий раз вдвоём удерём, я теперь знаю, как ловить и звёздные, и межгалактические струны: лады? Лады, – ответила Вероника. За дверью послышались голоса. Вероника вскочила с кровати и в два прыжка очутилась у окна, оставив на память мальчику движение её гибкого тела и надежду. С ней точно можно удрать, вон как «летает», – подумал Лёвка и вздохнул, готовясь к неприятному разговору с родителями.