Признаюсь сразу – я не поэт и не писатель. Моя профессия – психология. Но для раскрытия психологических механизмов литературного творчества мне пришлось на время (так мне тогда казалось) стать как бы литератором. Года 3 или 4 я писал всяческую галиматью, прикидываясь поэтом и прозаиком. Вначале получалось совсем плохо, особенно в лирике. Никак не мог уловить, что же в ней такого особенного? И, главное, - чем рифмование отличается от настоящего творчества.
А тут еще, поднаторев в теории стихосложения, выяснил, что существует некая ипостась – чувство слова. Понятие, которое окончательно загнало в тупик начинающего автора. Нигде не смог найти расшифровки этой абракадабры. Чувство знаю, слово тоже знаю, а как их вместе склеить – так и не нашёл внятного и научно обоснованного ответа. От современных корифеев литературы, с которыми в процессе моего исследования пришлось пообщаться, слышал только нотации: либо у вас есть чувство слова, либо нет. Интересно, у меня, написавшего множество статей, брошюр, да кандидатскую диссертацию, в конце концов, нет и быть не может этого мифологического чувства слова?! И тут я разозлился. Просто озверел. Как же так? Стал думать, в результате чего пришёл к выводу о необходимости… заполучить это ЧС в свой мыслительный багаж. А вот каким именно способом – это стало уже темой моей докторской диссертации, чтоб ей неладно было.
Конечно, я изучил всю (или почти всю) философскую и психологическую литературу по проблемам творческой деятельности. Перечислять труды, которые прочёл, смысла нет. Там было всё, начиная от Платона и Гегеля до Рубинштейна, Выготского и Ананьева. Естественно, не забыл поучения Манна, Моэма, Маяковского, Паустовского и проч, проч. И что бы вы думали? А ничего. Вроде всё понятно и о личности пишущего, и о самом процессе написания, а ответа на вопрос: КАК, КАКИМ ОБРАЗОМ это делается – не нашёл. Сплошные рассуждения о гениях или, на худой конец, талантах. Тогда я рассердился не на шутку.
Давно известно, что многие открытия совершаются на стыке наук. Если от состыковки философии, психологии и теории литературы ничего путного не получилось, надо искать что-то ещё. Когда-то давно мне довелось прочесть прелюбопытную книжицу Станиславского «Работа актёра над собой». Ну, прочел и прочёл, не актёр же я, в самом деле. В подсознании содержание осталось. И однажды вытеснилось наружу в четкую и нетривиальную мысль: не использовать ли театральные формулы в деятельности писателя? Сказано – сделано. Хотя основная мысль умещалась на листке тетради (прямо как теория относительности Эйнштейна), пришлось писать введение, главы, заключение, гигантский список литературы. Хуже всего дело обстояло с утверждением темы. Моя «родная» кафедра была не профильной по этой проблематике, пришлось искать на стороне необходимый учёный совет. Как относятся к чужакам всем, конечно, известно. Но тему утвердили и назначили дату защиты. Естественно, что монография была подготовлена и напечатана в какой-то шарашкиной конторе, сейчас с этим проблем нет, не то, что во времена любимого СССР.
День защиты выдался ненастным. Нехорошие предчувствия вкупе с противным моросящим дождиком дополняли общую картину произошедшего от 12 до 15 часов по местному времени осенним днём …надцатого года. Пятнадцать минут четкого доклада, который по понятным причинам никто не слушал (учёных мало волнуют проблемы, не касающиеся их лично), пролетели незаметно. Выступили официальные оппоненты, зачитали заранее подготовленные им (мною, разумеется) тексты. Задали дежурные вопросы, получили не менее дежурные ответы. Вдруг совершенно неожиданно поднимается с места невзрачного вида, в засаленном пиджачке старикашка с гигантскими линзами вместо глаз, и просит слова.
- Так-так, батенька! На какую же методологию вы опираетесь в вашей концепции? – Ехидно спрашивает профессор.
- Основной упор делается на взаимодействие писателя с образом его литературного героя. – Выпаливаю я.
Старичок не успокаивается.
- А что уважаемый соискатель имеет в виду под предметом исследования?
- Естественно, результат взаимодействия субъекта и объекта посредством вживания в роль, т.е. образ и поступки литературного героя.
- Очень забавно, сударь! Так вы полагаете, что, применяя теорию Станиславского, можно научиться творить настоящую литературу? Да вы с ума сошли! Творить способны лишь гении! А вы подсовываете ученому совету какое-то пособие для графоманов. Неужели вы и вправду думаете, что творчеству можно научиться?
У меня внутри всё похолодело. Вот противный старикан! Видимо, он здесь в авторитете, ибо аудитория зашумела, послышались одобрительные выкрики: «Правильно, Сергей Сергеевич! Нечего плодить графоманов, их и так много развелось! А тут ещё и псевдоученые!»
Защита была провалена вчистую. После подсчёта «шариков» выяснилось, что в мою поддержку не было ни одного голоса! Пропали деньги, время, огромный труд. Чувство полной опустошённости охватило меня. Я ушёл с твёрдой уверенностью забросить навсегда психологию и стать, наконец, настоящим писателем…
Уважаемый читатель! Прости грешника. Ничего из описанного мною в действительности не происходило. Выдумал – от начала до конца. Но над применением теории К.С. Станиславского к работе в области литературы всё-таки не мешает призадуматься.
