Я незаметно огляделся: заключенные всё так же отупело дробили породу ультразвуковыми бурами, откалывали куски покрупнее и относили их к вагонеткам прямо руками. Бросали в ближайшую пустую вагонетку и возвращались к своей установке. Когда вагонетка наполнялась, её по рельсам перекатывали на ступень эскалатора.
Повезло мне, что на Киттерей, моей родине, случилась волна наркомании. Всем школьникам планеты подкорректировали для профилактики центры в мозгу, чтобы сделать невосприимчивыми к наркотикам. И теперь транквилизаторы, которые в виде капсулы вогнали в мою левую ягодицу, на меня не действуют. Капсулу вживили, а послушным я не стал. И трудолюбивым тоже, приходится трудолюбие симулировать, и мне это уже порядком надоело. Хотя я заключенный всего около двух недель. Тем более, что на воле меня ожидали несколько солидных счетов на планетках, которые я выбрал за их тишину и спокойствие. Чрезвычайные происшествия там не случались вот уже лет пятьдесят или больше, поэтому сомнительно, что туда прибудут копы и наткнутся на мои следы. Однако мне хотелось как можно скорее забрать свои денежки и отправиться с ними дальше, туда, где обо мне никто не знает. И там воспользоваться добычей. А для начала мне надо поскорее убраться с этой тюрьмы, куда меня засадили за очередную махинацию с кредитками. Пока я тут дураком не стал, а то мало ли, вдруг обнаружат, что транки на меня не действуют и придумают ещё что-нибудь похуже. Стану дураком или просто в расчёт попаду — пока я здесь, уже четыре человека из моей смены по одному куда-то пропали, а на их место пришли новые. Видимо, в этой тюрьме с этой шахтой люди быстро приходят в негодность. Да, пожалуй, деньжат уже накопилось достаточно, чтобы больше не рисковать, а осесть где-то на глубине и прожить жизнь в своё удовольствие.
Пока я обдумывал свою горестную судьбу и строил планы, мне удалось отколоть очередной приличный кусок руды. Прижав его к груди, я побрёл к эскалатору. Когда проходил мимо будки, краем глаза отметил, что охранник на меня не смотрит, а увлеченно доит козу на своей компьютерной ферме. Виртуальные фермы как наркотик: начнёшь играть — и всё, становишься зомби. Сразу вспоминаю некоторых знакомых по виртуалу "фермеров": сперва с ними можно было пообщаться вполне цивилизованно, но очень скоро они начинали говорить только о своих виртуальных коровниках и огородах. Было настолько странно слышать от взрослых людей, что их виртуальная капуста заболела килой, и чтобы её вылечить, они покупают виртуальные химикаты за реальные деньги, — да-да! за реальные! — что я быстренько отфренживал таких или даже банил. Похоже, наш век войдёт в историю, как столетие виртуальных ферм и огородов.
Так рассуждая, я добрёл до эскалатора. Приблизился к вагонетке, увидел, что она почти пустая, и опустил на дно кусок руды. Не разгибаясь до конца, я оглянулся на охранника — ещё раз убедился, что в реале он отсутствует. Подтолкнул вагонетку по рельсам на ступень и перевалился через бортик. Напоследок заметил, как в сумраке шахты блеснули глаза одного из заключённых. Вполне осмысленный взгляд, значит, не один я такой здесь, на кого наркотики не действуют. Сжалось сердце: выдаст! Потом меня отпустило — я подумал, что если бы он хотел, то уже заорал бы. Может, возьмет с меня пример? Честно говоря, одному удирать было боязно, напарник в таком деле не помешал бы. С другой стороны, я даже не знаю, что меня ждет наверху: ну, допустим, вагонетка достигнет поверхности, перевернётся там и высыпет меня куда-нибудь на гору кусков руды. А ещё на поверхности могут быть охранники, которые меня заметят и прикончат. Хотя, когда нас утром привозили из барака и опускали сюда в клети, я никого нигде не видел. Ну еще бы, под транквилизаторами заключенные не сбегают, им даже мысль о побеге в головы не приходит. Так что на охранниках можно сэкономить.
Движение как будто изменилось, и я выглянул посмотреть. Увидел низкий, тускло освещенный световыми трубками туннель, множество вагонеток на ступенях эскалатора медленно движутся вверх.
Ниже, из вагонетки через две от моей торчит голова и с ухмылкой пялится на меня. Тот самый заключенный, который глазами блестел — решился, значит. Я помахал рукой, и он перебрался ко мне — ловко взгромоздился на бортик вагонетки между нами и запрыгнул в мою. Мы соприкоснулись гермошлемами, чтобы можно было разговаривать.
— Тебя не заметили?
— Нет, — ответил мужик. — Я ведь тоже собирался покататься, как и ты, но один не решался, здесь одному не очень сподручно.
— Ты знаешь, где мы?
— Не-а! Вообще думал, что в грузовом трюме окажемся, на, можно сказать, родном кораблике, который я лично несколько лет водил. — Он усмехнулся. — Если очень интересно — мы перевозили эту самую руду. Потом я случайно узнал, что в ней попадаются такие себе кристаллы, которые на чёрном рынке можно продать намного дороже бриллиантов. Я нашёл проход в трюм со склада продуктов и за пару лет натаскал столько камешков, что сколотил неплохое состояние. Только с проданных. А ещё кое-где заначка натурой припрятана. Однако меня просчитали, выследили, и на очередном перелёте взяли. В общем, если я отсюда выберусь — с криминалом завязываю.
Улыбка скользнула по моему лицу: парень оказался примерно в той же ситуации, что и я, и мыслил также. Я понял, что мы сработаемся.
— А почему на тебя транки не действуют? — спросил я.
— Знал я про транки. Дошли слухи, и я антидотом накачался заблаговременно, а потом капсулу выковырял.
— Где, как?..
— Ночью, под одеялом, на ощупь. Могу и тебе помочь, скафандр проткну, дырку потом клеем заделаем, в аптечке есть.
Он подтянул согнутую в колене ногу и принялся отсоединять подошву ботинка. Я наблюдал, мысленно улыбаясь: несомненно, сейчас он достанет оттуда хорошо запрятанное шило, лезвие, иглу или нечто подобное. У меня у самого было припрятано кое-что и как раз в том же месте, но я не торопился раскрываться полностью. Я ошибся — он вытащил тонкую металлическую спираль со сложно устроенным концом, медицинский манипулятор.
— Поворачивайся, — потребовал он.
Я только сейчас сообразил, что мне эта процедура без надобности, извинился:
— Слушай, извини, не успел сказать: мне капсула по хрену, у меня такие антидоты, что на всю жизнь хватит.
Алекс только улыбнулся и кивнул: вероятно, он предполагал такой оборот. Спрятав манипулятор обратно, он протянул широкую ладонь:
— Ты с Киттерей, да? Алекс, к вашим услугам.
А парень догадливый, наблюдательный. И эрудиция на уровне, про Киттерейскую историю с наркоманией большинство даже не догадывается. Мне ничего не оставалось, как ответить на знакомство: в самом деле, надо же нам друг друга как-то называть? Я пожал его крепкую руку:
— Очень приятно, я — Ларс.
— Так у тебя есть план? Знаешь, хотя бы, куда этот эскалатор ведет? Не на поверхность точно, та руда, которую я возил, поднималась из шахты обычной клетью. И мало его было, на эскалатор гораздо больше грузят.
— Да, странно. Но нам главное до поверхности добраться. А там прорвемся как-то.
Но выхода нигде не наблюдалось. Впереди вообще была темнота. И мы к ней приближались. Разглядеть, что в ней или за ней, я не мог, она оказалась настолько густой, что вагонетки уходили в нее и совершенно исчезали из поля зрения. Странно, что не весь тоннель освещен.
Мы въехали во тьму слишком быстро: мне показалось, что вагонетка словно ускорилась. И свет исчез совсем — я оглянулся, ожидая увидеть освещенный трубками тоннель, но сзади было так же темно.
Алекс рискнул включить фонарик: тоннель другой, из розоватого камня, которого не встречалось ни в шахте, ни на поверхности.
Он сделал очень красноречивый жест, мол: "Ты понимаешь, что произошло?"
Я догадывался. Показал жестом, что нужно снова прижаться гермошлемами.
Объяснения начал издалека, потому что не поверит Алекс, если скажу все сразу, аккуратненько надо к правде подводить, готовить:
— Ты не задумывался, почему в шахте используется эскалатор? Не лифт, не элеватор какой-нибудь черпачный, а вот такая сложная конструкция, движущиеся ступени с рельсами, а на рельсах — вагонетки?
— Я в горной инженерии не смыслю.
— Я тоже, честно говоря. Но в тюремной библиотеке нашел пару файлов — обучающие фильмы про горное дело. Эскалаторы не используют. Элеваторы ставят, клети, черпачные конвейеры, трубопроводы. И руда отсюда неизвестно куда девается. Кстати, ты не заметил, что когда мы въезжали в туман, движение вагонетки сильно ускорилось — будто она куда-то скакнула? Если сложить эти три факта, то возникает интереснейшее предположение: эскалатор проходит сквозь гиперпространство.
Алекс даже отстранился. Потом снова прижался гермошлемом:
— Ты хочешь сказать, что нас вообще в другую галактику могло занести на эскалаторе? — и с любопытством оглянулся.
— Во всяком случае, далеко от шахты, — пояснил я. — Может в десятке километров, а может быть вообще за пределами радиовидимости. А эскалатор потому, что гиперпространство — топологический выверт, сфера Мебиуса, ее надо проходить строго по прямой и в строго определенном направлении. То есть, чаще всего получится под углом, наискось.
— Нет, — покачал головой Алекс. — Во-первых, нас бы наизнанку вывернуло, никто не разобрал бы, где вагонетка, где руда, а где мы. Во-вторых, эскалатор, это слишком сложно, могли чего попроще сделать. Например, к движущейся цепи вагонетки подвешивать... как бы в люльки превращать.
— А ты обратил внимание, из чего сделаны ступени? Под краской не видно, однако она стерлась местами, и видно цирконий. Это не просто ступени, а топологит, приборчик такой, он создает конус безопасности вверху и внизу ступени. Можно пространственных вывертов не бояться.
— Откуда знаешь? — прищурился Алекс.
— Торговал когда-то топологитами. Их выпускают всего четыре фирмы, одна из них — на Секл — делает корпуса из чистого циркония, потому что на Секл он самородный, девать некуда. Больше никто цирконий для корпусов не использует. — Я поднял палец вверх, призывая к вниманию: — Так вот, к этим топологитам циркониевым я самодельный стетоскоп прикладывал: внутри них гул такой характерный, будто трансформаторы там.
Алекс опять отстранился. Взял со дна вагонетки кусок руды, взвесил в руке подбросил. Прижался шлемом:
— Сила тяжести повысилась.
Ну да, он же пило0т, тонко чувствует гравитацию.
— Кстати говоря, это еще кое-что проясняет, — продолжил он, — рядом со сферами Мебиуса сложное оборудование часто сбоит, потому в шахте вагонетки с колесами, а не роботизированные тележки, потому и люди рабо таю т. Где еще ручной труд используют в наше время? Да только официанты с массажистами и остались! Ах да, еще пилоты, вроде меня. По той же самой причине — при гиперпрыжках электроника часто сбоит... Чёрт! Но куда же нас несет?! Есть идеи?
— Не знаю, — я пожал плечами.
— А вдруг нам туда лучше не надо? Может, если бы так просто было сбежать, все заключенные уже рванули бы...
— Ты их видел? Такие не сбегают. Пойми ты, начальству можно только на послушность заключенных рассчитывать — непослушные взбунтоваться могут и эскалатор поломают, это может вообще катастрофа случиться. Так что это только мы с тобой такие невосприимчивые к транкам оказались, — подмигнул я, — остальные уже идиотами стали, мыслить не могут, только вот такую однообразную работу и могу выполнять.
— Ну хорошо. Значит, вынесет нас эскалатором на тот конец, и что там? Вдруг охрана? — спросил Алекс.
— Охранник в другой галактике? Накладно. Скорее, грузчики могут быть, к тюрьме не относящиеся, с ними договоримся. Или вместе с вагонетками прямо к заказчику руды попадём. С ним тоже договоримся. Дадим номера счетов. Где денег поменьше. Или ты веришь в честных бизнесменов?
— Ну... — Алекc задумался.
— Вот именно. А если попадется по закону подлости честный, то стрелять в нас на поражение он не будет, чтобы совесть свою белоснежную не испачкать. Да и вообще, не стреляют сейчас в беглых, не те времена. В крайнем случае, вернут обратно в шахту.
— И все-таки... Куда же мы попадем?
— Да куда бы ни попали... — я махнул рукой. — С нашими деньгами и кристаллами мы не пропадем. Я даже хотел надзирателя подкупить, но они еще тупее заключенных, их тоже специально подбирают.
— А ведь если заключенные государственной тюрьмы работают на торговлю с другими галактиками, и об этих махинациях никто не знает, а только мы с тобой вдруг догадались, то такое пахнет крупным межгалактическим заговором, — заметил Алекс.
Мы еще повыдвигали предположения, куда же ведет второй эскалатор — руды в шахте добывают много, а кристаллы в очень большом дефиците, куда же все девается? Наверняка правительства и монополии по секретным проектам растаскивают.
Разговор оборвался, когда впереди появился свет.
— Может, вылезем? — предложил Алекс. — Сферу мы прошли уже давно, нечего тут сидеть и ждать, пока охрана найдет.
Логично. Мы выбрались из вагонетки и осмотрелись: вполне можно сойти с эскалатора и двигаться вдоль стенки. Так и сделали.
Сначала выход из туннеля был просто точкой, потом пятном, потом через него стало видно ослепительно-синее небо. Приближались к выходу с волнением. Во всяком случае, я волновался. Да и Алекс делал лишние движения.
И вот уже можно выглянуть. Ничего себе — пейзаж! Бугристая бурая равнина, вагонетки выезжают из туннеля на эстакаду, опрокидываются — руда обрушивается с высоты метров десять — и уезжают, поворачивают направо, исчезают из поля зрения. А внизу мечутся настоящие чудовища — голубовато-зеленые, похожие на смесь ящерицы и сороконожки, вместо глаз — какие-то уродливые наросты, а под ними что-то сложное, шевелящееся, должно быть, ротовой аппарат. Твари стремительно подбегали, хватали многочисленными конечностями куски руды — много, человек столько не унесет, хотя и больше тварей по размерам, — и убегали.
Я как-то сразу заметил, что они стараются держаться друг от друга подальше. Вдруг увидел, как одна неосторожно отвлеклась — ношу перехватывала поудобнее, а вторая, пробегавшая мимо, молниеносно бросилась к ней и вырвала из спины здоровенный шмат мяса. И отскочила. Первая тварь, вокруг раны которой пузырилось что-то розовое, забилась под эстакаду, угрожающе выставила конечности, а напавшая бросилась наутек, на ходу жадно пожирая добычу.
У многих тварей шрамы на спинах. У некоторых — свежие. Местами лежат кучки причудливо изогнутых белых пластинок, среди которых угадываются штуковины характерной формы — уж не черепа ли тварей? То есть, скелеты у них где попало лежат?
Невдалеке не то стояла, не то лежала странная несимметричная конструкция, решетчатая и с несколькими направленными вниз раструбами. Выглядела нечеловеческой. А потом одна тварь подбежала, проворно залезла внутрь, ухватилась за рычаги, петли, скобы — каждой конечности нашлось, за что держаться. Тут же раздался противный вой, и конструкция резко взлетела, рванулась вдаль. Я вспомнил, что ни одна шимпанзе так и не научилась водить автомобиль, только достаточно разумные существа способны управлять сложной техникой. Значит, твари разумны. А я-то надеялся...
Гермошлем напарника стукнулся об мой: — Давай вернемся, — прохрипел Алекс.
— Как? — Я оглянулся: позади была кромешная тьма гиперпространственного перехода. — Ступени с конусами безопасности двигаются только в одном направлении — сюда. А впереди твари.
Я осторожно выставил из тоннеля зеркальце на раздвижном стерженьке — посмотреть, куда вагонетки едут. Вдалеке над эстакадой возвышался решетчатый портал, по нем шастали твари, что-то бросали в вагонетки. Что-то темное.
И верно, не забесплатно же наше правительство тварям руду отдает, взамен что-то выторговали. Теми же вагонетками возят, судя по номерам и другим признакам. Но по другому какому-то эскалатору. И разгружают вагонетки не в шахте, туда они пустыми возвращаются — мы еще можем сойти с эскалатора в этом промежуточном пункте, не возвращаться в тюрьму. Правда, придется идти вперед, прокрадываться или прорываться сквозь тварей. Вперед, чтобы вернуться. Ничего не поделаешь, такова природа эскалатора.