Иннокентий означает невинный. А волк и был таким.
Совсем волком не был. Ел только кашу, и то без масла. Лазил по деревьям и охотился на бабочек. Совсем не волк.
Но как-то раз пошел наш не волк на реку, за водой. А зима была, холодно. Вспомнил Иннокентий про своего деда, того, что на хвост рыбу ловил, и прослезился.
Да и было о чем прослезиться. Грустная история. Деду тогда не сладко пришлось. Весь лес над ним смеялся.
Но лисе он простил ту невинную шалость. Но хвост ей всё-таки оторвал. Они потом подружились. Бесхвостые, они всегда друг друга держатся. Но в лес их из-за этого обоих не пускали. Что бы статистику не нарушали.
Тогда всё поголовье лесное по хвостам считали. И голосовать, тоже хвостами положено было.
Время тёмное было, грамотных не хватало. И культура, естественно ни какая была. А что смеяться было? Ну, без хвостов. Но там ещё было над чем смеяться. Волк, не только хвост оторвал, там и ещё кое-что пострадало.
Иннокентия долго мучил вопрос, каким образом у такого контуженого деда внучёк появился.
Но нашлись добрые звери, пояснили, рассказали. Только веселей жить после этого Иннокентию не стало. Что бабка хвостом на лево виляла, это Иннокентия совсем не радовало. Но деда, дедом своим, он всё равно считал. Потому, что волков в лесу много, а дед то у него один.
Отхлебнул водицы из полыньи Иннокентий, да фляжку налил. И обратно, в вагончик.
Он сторожем на стройке работал. Вот такие тогда времена были, даже волкам работать приходилось. Не потому, что есть не чего, за тунеядство привлечь могли. Да и алименты.
Да, был у волка волчонок на стороне, ну так получилось. А сердобольное лесное начальство очень хотело быть хорошим. Ну и старалось изо всех дурацких сил. Вот и присвоили Иннокентию платить алименты. Волчонка того он иногда видел.
Не похож он был на него. Но с начальством не поспоришь, сказали его, значит его. Вот и платил.
Сел Иннокентий у буржуйки. Буржуйка, это печка такая, от неё дыма много, а тепла не очень. А дрова она жрёт как настоящая.
Дым в глаза лезет, слезу выжимает. Подкинул он дровишек в свою ненасытную печку, и слышит, затрещало. То ли дрова, то ли забор. Вот западло! Подумал Иннокентий. Как моя смена, так этот медведь за кирпичом прётся.
Но работа работой, А здоровье важней. Лёг на топчан, и глубоко задумался. Хоть и думать ему особенно не о чем было. Но он умел считать, вот и считал сонных баранов, пока не уснул.
Утро было хмурое. Иннокентий тоже.
Он знал, что этот день хорошим не будет.
У него примета была. И он ей верил. Медведь с вечера, это к не погоде.
И даже если погода будет, то радости она не принесёт. Кирпича она не воротит. А лис-прораб, он не упустит момента, и придумает какую ни - будь пакость в виде наказания, за нерадивую сторожевую службу.
А фантазия, у этого старика была очень большая, и к тому же болела она, так же как и его ноги. Больная фантазия была у старика-лиса. И по своей болезненности, она предлагала ему одно и тоже. А именно, что б Иннокентий кричал петухом с макушки башенного крана ровно столько, сколько кирпича спёрли в его смену.
Иннокентий уже и язык волчий почти забыл, так часто и помногу ему приходилось общаться с общественностью по-петушиному. Ему уже и имя другое подыскали – то ли Петя, или того интересней просто «петух».
Но он и с этим смирился, что с этой проказницей – судьбой поделать. Она тоже подшутить норовит. Вот медведь шуток не любил. Сам не шутил, и другим не давал, он юмора не понимал, и вообще про него говорили, будто ему медведь на ухо наступил.
И об этом думал Иннокентий, как это медведь, медведю на ухо. Ему это казалось мало похожим на правду.
Но да бог с ним, и с медведем и с его ухом. У Иннокентия были дела и поважней. Солнце встало, и бабочки с вёдрами, лопатами и мастерками уже суетились по стройке.
Вот тебе бабушка, и новый день! Подумал Иннокентий, залезая на дерево.
На нём он прятался от прораба.
Но от прораба спрятаться можно, а вот от судьбы не спрячешься. Петухом кричать ему пришлось и в этот раз.
Следующий день лесное начальство обещало сделать выходным, а начальство свое слово держать умеет, обещало и сделало. Потому, что следующий день было воскресенье.
А по воскресеньям кто работает? Только дураки. Ну и Иннокентий, если прораб попросит. А он просил всегда. И не только в воскресенье. Он просил о многом, и не только просил, он иногда даже требовал. И даже не иногда, а постоянно. Увидит Иннокентия, и требует. Просто требует и всё! Иннокентий даже спрашивал у прораба, что ты требуешь от меня? Но хитрый старый лис, со своей очень больной фантазией, и такими же больными и старыми ногами, ничего Иннокентию не отвечал на его глупые вопросы, он просто требовал. И с каждым днём его требования становились всё больше и больше, постепенно приближаясь по размерам к его больной фантазии.
И в один прекрасный день случилось, что и должно было случиться. Ну, случилось, так случилось, что тут поделаешь! Знать так тому и быть. Иннокентий, так всем и сказал, что так тому и быть. Сказать то сказал, а вот вопрос остался. В общем, это его долго мучило. Но потом он и с этим смирился.
СЛУЧИЛОСЬ ИННОКЕНТИЮ ИДТИ В ОТПУСК
Дали ему в конторе отпускные, и сказали – иди.
Он и пошел. Долго шел. Устал. Сел на пенёк, и давай думать, в чём провинился, почему его послали?
Ни чего ему в дремучую голову не приходит. Посидел, посидел, да и пошел дальше. Смотрит, стоит в лесу избушка, без окон, без дверей, да на ногах каких-то хитрых. Вот думает, попал, кто ж такое понастроил?
Бракоделы, да и только! Хорошо, инструмент, какой ни - какой у него с собой имелся. В общем, исправил он ошибки в этой архитектуре. Двери, окна, как полагается. Заглянул в свеже прорубленное окно, а дом-то жилой!
Во дела, думает. Как они заселиться сумели? Ну да ладно, кровать, стол есть, можно и отдохнуть, ведь работы не мало сделал.
Прилёг и вздремнул. И приснилось ему, что он не Иннокентий, а настоящий, Серый волк. И должен съесть свою Красную Шапочку. И бабушку уже съел, и теперь самое интересное.
Но проснулся от стука. Открыл глаза, а Шапочка-то не красная, и возраст не тот. Не из той сказки. Будь он даже Серым, такую есть не стал бы.
А тут дело поворачивается ещё интересней, вроде не он, а его съесть хотят. Еле убежал. Вот и делай добро людям.
Долго бежал, пока не споткнулся. Глядит, голова без ног, без рук. Колобок! Точно колобок! А я думал это всё сказки! А есть то ему уже давно хотелось. Ну и говорит как полагается в таких случаях –Колобок, колобок, я тебя… А голова ему и отвечает: Сам ты колобок, я голова профессора Доуэля.
В общем опять не та сказка. И куда меня послали? И в чем я провинился? Голову, конечно, он не съел. Взял с собой, из состраданья. Он же добрый. Так и пошел, в одной руке чемодан отпускной, в другой подмышкой голова. Думал собеседника нашел, но профессор молчун попался.
Долго Иннокентий блудил по лесу, грибы-ягоды собирал. Молчаливая голова, со скуки рассказала ему, что такое отпуск. Когда Иннокентий понял что это вовсе не наказанье, а даже наоборот, ему из благодарности опять на работу захотелось. Ведь много ли Иннокентию надо? Его похвали, он на радостях и лоб расшибёт.
Пришел он на стройку, нашел своего благодетеля, но и слова сказать не успел. А головы профессора уже не было.
Как ему потом рассказал старый лис, сейчас колобку профессорское звание купить проще простого.
Но зато весь изюм из головы, то есть из Колобка, достался Иннокентию, лисы, они изюм не любят.
КАК-ТО ПО ЗИМЕ СТАРЫЙ ЛИС ПРИГЛАСИЛ ИННОКЕНТИЯ НА ДАЧУ.
Надо было ему помочь печь наладить.
Лезь, говорит он Иннокентию, на крышу. Попробуем трубу почистить.
Дал он ему инструменты, что от трубочиста остались. Был там один трубочист. Был да сплыл, вот только ёршик и остался.
А трубочист тот теперь в оркестре работает, на трубе играет.
Залез наш горемыка как сказали, закинул ёршик в трубу на верёвочке, и слышит, из трубы голос: кто там?
Испугался от неожиданности, но виду не подал, отвечает, это я волк, Иннокентием зовут. – Ну, заходи, раз пришёл. Иннокентий, он всегда в гости готов, по этому второго приглашения дожидаться не стал. Прыг в трубу, даже Лису ни чего сказать не успел. Да и что ему скажешь? Что в его трубе поселился кто-то? Надо ж сначала проверить, а вдруг показалось.
Не долго по трубе летел. Часа полтора, не больше.
Приземлился мягко. Как сажа села, осмотрелся, ничего, Только грязновато, и жарко, как в печке. Ну а звал кто? Присмотрелся, сидит за столом. Тоже вроде волк, только с рогами почему-то.
Ну, говорит, раз пришел, садись за стол. Отпразднуем знакомство.
Выпили, закусили в полутьмах. Потом ещё, и ещё. А потом, как положено, и поговорить надо. Что ты тут делаешь? Спрашивает Иннокентий странного волка. Отдыхаю, отвечает. А почему в трубе? А тут в самый раз. Меня начальство послало подыскать пополнение. А после нашего пекла, по снегу копыта отморозил.
И тогда Иннокентий сообразил. Это же Чёрт! Страшно ему стало, не по себе, но и интересно, с живым Чёртом пообщаться,
А где вы смолу, спрашивает, берёте? У нас на стройке с этим делом беда. Закончилась на днях, и где взять ни кто не знает. Куда только Лис не совался, везде от ворот поворот.
Много вопросов задавал, про условия труда, зарплату, есть ли где отдохнуть после трудов тяжких, но рогатый не спешил отвечать. Только чесался, да носом дёргал.
Потом, когда у Иннокентия вопросы кончились, ответил на всё сразу – придёт время, сам увидишь .
Но тут что-то загремело. Протёр глаза от сажи, присмотрелся, А это Лис, чугунки раздвигает, и в печь заглянуть пытается.
Ты что тут застрял? Пригрелся? Так я тебя не за тем звал. Выволок Лис Иннокентия из печи.
Странный способ, говорит, ты придумал. Так печки не чистят.
Не ругайся, отвечает Иннокентий, ты лучше глянь, кто у тебя в печи сидит!
Слазил Лис в печь, выскочил, как ошпаренный, там, говорит, лис с рогами. И он ещё про копыта что-то говорил.
Чёт знает что! Во что только эти бомжи не рядятся, лишь бы с морозу отогреться!
Зови Медведя, говорит, сейчас мы эту нечесть на снежок то вытащим.
Сбегал Иннокентий за Медведем, ему как раз не спалось в тот вечер. Заглянул Медведь в печь. Нет там, говорит, ни лиса ни волка, Медведь там, и рога у него оленьи.
Задумались дачники. Тут и в самом деле не чисто. Что делать не знают.
Слышат, в печи хихикает кто-то.
Потом оттуда полетели: сначала рога оленьи, потом вылезло что-то грязное но довольное, чем-то похожее на того печника-трубочиста, что профессию на трубадура променял.
Ну что, как я вас? Спрашивает. Это я трубочист. Забыли про меня. А я о вас помню. Я теперь в театр подался. Артист-пересмешник виртуозный. И по дружбе по старой, вас в театр хочу пригласить, и контрамарки вот вам принёс. Новый год на носу!
У Медведя конечно с юмором было неважно. Но на утренник сходить и детство вспомнить он не отказался, и медвежат своих он не забыл.
Иннокентий, тот волчонка своего отправил, хоть не похож, но всё-таки свой, привязался он к нему, и сам в родство поверил.
Лису только эта затея не пришлась по душе, в благодарность о заботе он трубочисту отвесил оплеуху. Куда билет дел, он не рассказывал, но печь у него больше не дымила.
ИННОКЕНТИЙ ОЧЕНЬ НЕ ЛЮБИЛ ПИТЬ ВОДКУ.
Но однажды ему, не смотря на свои опасения, пришлось изменить принципу. Печник отмечал день рожденья и пригласил всех к себе. Кроме Иннокентия там оказались: Лис, Медведь, и друзья театральные: Заяц-скрипач, и Заяц-трепач.
Как все собрались, трепач стал тосты говорить, скрипач, этот между поднятием тостов играл всякую чепуху какая у него получалась. Он совсем недавно стал скрипачом, до этого он в лесу дрова пилил, на просеке. Он был старый знакомый Иннокентия. Они часто с ним любили посидеть, в картишки перекинуться. Но эта история не про это.
Сидели, отмечали как все люди. Закуски хватало, выпивки, хоть отбавляй. Пока Иннокентию не захотелось петь.
Он как выпьет, так у него голос проявлялся. Жаль только слушать его ни кто не хотел, слишком он был похож на вой.
Но на этот раз ему по началу даже Медведь подпевал, он тоже был без слуха.
Выпили за здоровье, творческие успехи. За мир во всём мире, Ну и так далее. Скучно не было.
Когда пора было сделать перекур, решили запустить фейерверк.
Вышли в палисадник, а печник жил недалеко от стройки, где Иннокентий работал.
Привязали ракету к воротам, в инструкции было указано, что её необходимо направлять вверх, а ни чего более подходящего под руками не было.
Подожгли фитиль и стали ждать зрелище.
Ракета долго шипела, потом показался огненный хвост, но взлетать ей почему-то не хотелось. Только ворота тряслись.
Тогда Иннокентий решил исправить ситуацию, отвязать её. Подкрался к воротам, и только начал отвязывать, а ворота стали подниматься воздух.
Со страху, а может быть, он хотел удержать собственность, Иннокентий ухватился за ручку, но удержать ворота у него не получилось.
И взмыл наш певец над ошалевшими от удовольствия зрителями. Им то было зрелище действительно удивительное: хвост волка, а рядом, хвост ракеты.
Вот только Иннокентию было не совсем уютно. Хорошо ворота были привязаны к дому верёвкой, на ней Печник бельё сушил.
Завис Иннокентий над домом, и давай выть со страха. А народ думает, он поёт. Все радостные, в ладоши хлопают!
А Иннокентий, как на реактивном самолёте, оборвал верёвку и полетел к себе на стройку.
Народ подумал, что ему на смену, сторожить пора. Ну и пошли все за стол, продолжить застолье.
А Иннокентий, что ж он мужик самостоятельный, сам знает что делать. Тем более все знали, как он не любит пить. И только Печник обеспокоился, ему ворот не хватало. Но остальные его беспокойства не поддержали, веселье продолжилось.
К утру, когда уже веселиться все уморились, всё-таки решили поискать ворота, да и Иннокентия за одно.
Искать долго не пришлось,
Ворота были на верхушке башенного крана, на них спал Иннокентий. Когда его сняли и разбудили, он ни чего не помнил. Сказал только, что у него почему-то облез хвост.
Когда ему рассказали про его полёт, он очень удивился. Но не самому полёту, а месту приземления, или вернее, прикранения. Посчитав это дурным знаком: «скоро опять ему кричать петухом».
Но Медведь ему шепнул на ухо, чтобы он не волновался- дачу он уже достроил.
Вот такая вот история.
Ворота печнику сделали новые, в складчину, железные, чтоб больше не улетали.
Старые забрали в музей авиации. Печник не в обиде, прославился.
Пусть не как трубач, но в газете и о нем написали.
Да, а Иннокентия звали в лётчики – испытатели. Он сначала отказался, но потом обещал подумать.
ОТПРАВИЛСЯ ИННОКЕНТИЙ НА ДАЧУ.
Весна была. Птички поют. Солнышко светит. А тут тоска. В земле ковыряться! Но ничего, думает Иннокентий. Весна быстро пройдёт, а потом и лето. Вот тогда – лафа!
В его серую голову ни как не могла попасть мысль, что дача, это не наказание, а радость. Ни как он этого понять не хотел. А может быть не мог. Ему бы на рыбалку, да в лес по грибы – ягоды.
Но делать нечего. Взял лопату у Лиса, своей он не завёл. Считал это роскошью. И давай копать.
Копал – копал, и докопался.
Нашел Иннокентий клад. Но его это не очень обрадовало.
Рядом были дачи Медведя и Лиса. А они, уж очень, прямо – таки на редкость были внимательны, если кому из соседей на дачах попадался клад.
Прибежали на перегонки. Вот говорят удача! И давай шлёпать Иннокентия по плечу.
Всё плечо отбили. Ему уж и клад не клад, лишь бы отвязались.
Давайте, говорит, мы на это устроим Премию. Ну, вроде этой, как её «Шнобелевской». Вот только за что давать её надо придумать. Думали они долго, но придумать, толком не могли ничего. Пошли к Козлу.
Козёл был казначеем на даче. И пользовался большим авторитетом.
Первым делом он осведомился: что за клад и кто его нашел. Клад был небольшой. Всего один горшок золотых монет.
Монеты посчитали, их оказалось всего 108. Козёл сказал, что это хорошее число. Потому, что его бабушка рассказывала, что ровно столько монет она закапала в своём огороде. А так как дачи находятся на том месте, где козлиная бабушка закопала свои золотые, то это они и есть.
Козёл умел правильно вести разговор. По этому возразить ему было нечем.
И так как правда оказалась на его стороне, он решил распорядиться деньгами по-своему.
Разделить деньги на четыре части.
Три части он сказал по справедливости должны принадлежать ему. А третья, это уж делите, как хотите.
Иннокентий как обычно был согласен. Но Старый Лис, он на то и Лис. Что-то шепнул Медведю на ухо.
А Медведь сказал Козлу, что по такой справедливости, он может дать Козлу в ухо. Против таких весомых аргументов у Козла не нашлось возражений. И деньги разделили поровну.
В тот день на даче ни кто из них не задержался.
На следующий, а следующей была суббота.
Тоже день дачный, Медведь откапал ещё один клад.
Делили его также как и вчерашний, но уже без Козла. Помня о его справедливости, обращаться к нему они больше не рискнули.
В понедельник, Лис дал отгул Иннокентию, они договорились об этом ещё вечером в субботу. И Медведя предупредили, что бы завтра как штык был на даче. Так что по утру все втроём они были на месте. Это понимаешь – справедливость.
Лис долго точил лопату, потом плевал на руки. И свой клад искал не долго. Но не нашел. Не нашел и всё! Медведь потом долго его укорял в скупости. Но Лису, что с гуся вода. Он просто не обращал на Медведя внимания. И Иннокентию сказал, что своим кладом он делиться ни с кем не намерен.
Лис он вообще был жадноват. Об этом даже легенда была. Будто он по скупости и жадности никогда не ездил на трамвае. Жаба давила. Он на работу ходил только пешком. И то прыгал на одной ноге, чтоб не снашивать второй ботинок.
Но судьба его всё равно нашла, и наказала.
Картошку его всю поел жук калорадовский. И яблоки его погрызли черви. А вот у Медведя с Иннокентием, всё было замечательно: картошка с баранью голову, яблоки ещё больше, ну и вообще.
Вот только пока они урожая дожидались, всё следили за Лисом - когда он свой клад будет выкапывать. Дежурили по очереди. По ночам. Извелись.
А Лису пришлось еще горше. Он как лисица на сыр с оскоминой - и выкопать хочется, а тут эти два оглаеда вечно ошиваются! Так что клад Лиса так и остался до следующего сезона в земле.
А на следующий год ему всё равно делиться пришлось.
КАК-ТО РАЗ, ВОЗВРАЩАЯСЬ С РАБОТЫ,
Иннокентий увидел на столбе объявление.
Там было написано:
«Продам машину, «Антилопу гну», по сходной цене», и адрес указан. Стоял Иннокентий, и думал. Ну, зачем мне машина? Стоял, пока дождь не пошел. Пошел дождь и Иннокентий пошел. Но не за машиной, просто пошел. Он решил прогуляться. Ведь прогулки по вечернему городу очень ему нравились.
В окнах домов стали загораться огни, фонари на улицах. А он шел, и ни о чем не думал. Даже под ноги не глядел. И даже на светофор не глядел, когда улицу переходил. А что бывает в таких случаях? Много чего.
Но Иннокентия просто остановил милиционер. Почему, ты спрашивает у него милиционер, дорогу переходишь, а на светофор не смотришь?
А что на него смотреть? Ответил Иннокентий вопросом на вопрос. Милиционер задумался, а Иннокентий пошел дальше.
Так он шел, и шел пока не добрался до дома. А дома у него всё было по-прежнему.
Ничего не изменилось со вчерашнего дня. Цветы на окне в горшке, они завяли давно, но выкинуть, их Иннокентию было жаль. Паутина в углу, и рыбка в аквариуме. Фотографии в рамках.
Уже собрался Иннокентий ложиться спать, как в дверь постучали. Открыл он дверь, а на пороге стоит волчонок. Тот самый.
Ну и что, что не похож, подумал Иннокентий, раз пришел, значит надо. Надо будет покупать эту машину. Раз пришел, значит надо. И на утро они стояли у того дома, адрес которого был указан в объявлении. Машина действительно продавалась по сходной цене, и звали её именно так, как было написано.
Только она им не понравилась. Да и куда ехать на ней ни Иннокентий, ни волчонок не знали. По этому они просто набрали всего самого вкусного. Вернее набирал волчонок. Иннокентий был безразличен ко всяким разносолам.
Набирали в магазине «Скатерть самобранка».
Самобранка, это потому, что сама себя бранит.
Хозяин магазина, барсук, по имени Лёша, был немного придурковат. По этому с Иннокентием они быстро нашли общий язык.
Чтобы волчонок ни выбирал, хозяин, он же и продавец, ругал, будто ему было жаль расставаться с этим товаром. По этому волчонок, да, волчонка звали Кешей, Так, вот, что бы Кеша ни выбрал, хозяин ругал, говорил, что это не вкусно, что давно уже лежит и не свежее.
Купить удалось у него только банку тушенки, хлеб и немного конфет леденцов, которые Алексей заботливо упаковал, виртуозно свернув кулёк из утренней газеты.
Домой идти было не охота ни Иннокентию, ни его гостю, и они решили пойти на реку. Благо погода была на удивление, удивительна. Дождя пока не было.
Сели на бережок, Развернули кулёк, он стал скатертью, и принялись за дело. Кеша за тушенку, а Иннокентий за конфеты. И то, и другое быстро закончилось. Хлеб есть оба не хотели. И от нечего делать стали им кормить всё живое, что попадалось им на глаза.
А попалось им кроме птичек и рыбок чудо дивное: Кот – рыболов, по прозвищу Бахус.
Прозвали его так не добрые звери, Кот пил вовсе не много. Только, как он говорил «для согрева», а вы сами попробуйте день и ночь простоять у этой дурацкой речки, будь она не ладна. Так говорил сам Кот. И ещё добавлял, что охота, то есть рыбалка, пуще неволи.
. Ну, вот накормили они Кота хлебом, хлеба хватило и на Кота, и на его рыбу. Рыба, кстати тоже хотела есть. Кот вообще плохо относился к своему хозяйству. Рыбы его часто с голодухи кпдались на людей, то есть зверей.
Кот, наевшись, из благодарности извинился, за то, что поделиться уловом он не может, за отсутствием оного. Но любезно предложил Иннокентию стаканчик портвейна, от чего Иннокентий благоразумно отказался.
Из развлечений осталась одна газета.
Иннокентий читать любил, но газеты были не в его вкусе, он предпочитал академические издания о лесном хозяйстве и энтомологии. Но под рукой была только газета. Она лежала на траве, и когда Иннокентий её поднял, с неё на него смотрел Кеша.
Его фотография была на первой странице. От неожиданности Иннокентий присел.
Когда его мысли собрались в кучку, он стал читать. Под фотографией было написано, что волчонок Кеша, гордость леса, победитель конкурса «Звонкие голоса». И что его премируют велосипедом, и отправляют учиться за счёт лесного хозяйства, на певца. А учиться он будет за границей.
За границей леса.
Иннокентий даже прослезился, Он даже сделал попытку вспомнить, как у него получилось заиметь такого сына.
Но эта попытка осталась безуспешной.
Кеша рассказал, что часто пел дома. И в лесу часто пел. И вообще пел часто и где придётся. Нравилось ему это занятие.
Иннокентий поглаживал волчонка по голове.
В мыслях он уже представлял Кешу в оперном театре. Бурные аплодисменты, цветы… И Иннокентий стоит рядом и держит Кешу за руку.
Для поддержания разговора Иннокентий спросил Кешу много ли было конкурсантов?
Кеша сказал скромно, что конкурсантом он был один.
Иннокентия это не смутило. Один, так один. Значит у него просто не было достойных соперников. Ну не оказалось достойных, даже рядом не стояло.
И поглаживая Кешу по голове, попросил его спеть что-нибудь.
Кеша сначала засмущался. Отнекивался. Но потом всё-таки встал, набрал побольше речного воздуха, и…
В общем Кот как-то само-собой оказался на самом высоком дереве.
Птички, те которые были в воздухе, как-то на лету замерли.
Те, что сидели на ветках, попадали.
Рыба, глухая, то глухая, но и она услышала, и не доев хлеб куда-то торопливо уплыла.
Иннокентий, поковырявшись в ушах, перестал гладить волчонка.
Вопрос отцовства его больше не мучил. Он просто отпал сам собой. Такого голоса до сих пор ни у кого кроме него в лесу не было.
И почему его волчонка отправляли «учиться» подальше от леса он тоже понял.
И ЭТОТ ДЕНЬ НАЧИНАЛСЯ КАК ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ...
Обычно. Проснулся, потянулся, умылся, накормил рыбку, сам поел. И так далее… Только когда вышел из дому, это всё и началось.
Сначала этот заяц со своей скрипкой! От куда он взялся, Иннокентий так и не понял. Только они столкнулись лоб в лоб. Заяц что-то хотел сказать, но Иннокентий слушать его не стал – хватит с него и шишки на голове. Да и на работу он спешил. Он ни когда не выходил из дома раньше, чем нужно. И по этому задерживаться на какие-то разговоры с этим шальным зайцем он просто не мог. Опаздывать, в его планы не входило. По ходу заскочил в «Скатерть самобранку», взял, что Алексею было не жалко, и дальше трусцой. Но вовремя он всё равно на работе не появился. И на это были свои причины.
Милиционер на перекрёстке в этот раз долго думать не стал, Когда Иннокентий перебежал улицу на красный свет, он засвистел как соловей разбойник. Иннокентий от неожиданности чуть не нырнул под машину. Машина была смышлёная, и увернулась от серого нарушителя по встречной полосе. Милиционеру пришлось пожалеть о свистке, Объезжая Иннокентия, машина проехала очень близко от свистуна, и он свисток выронил под колёса. Так, что когда Иннокентий побежал дальше, свистеть было не во что. Да и в незачем. Без свистка, милиционер не милиционер. Но он всё же, в память о свистке, решил догнать нарушителя. Не службы ради, а уже просто из спортивного интереса. Ведь интересно, куда можно так спешить, может и милиционеру туда надо? Но Иннокентий о спортивном интересе ничего не знал. И теперь он бежал уже не совсем на работу. Теперь он просто бежал.
И куда, он и сам точно не знал, знал, только, что за ним гонится милиционер. А милиционером был пёс, звали его Фёдор. Он один был на весь город, и светофор был тоже один. И машина была в городе одна. Но вот такой уж день был особенный, что они все встретились, и место встречи уже было изменить нельзя.
Фёдору бегать было не привыкать. Он ещё в своей родной деревне – Простоквашено гонялся за зайцами. По этому догнать Иннокентия, для него было не вопрос. Но здесь у него спортивный интерес поборол всё остальное, и, обогнав серого, он побежал дальше в поисках финишной ленточки. Тут их дороги разошлись. Иннокентий пошел, высунув язык, с заплетающимися ногами на свою стройку, Озабоченный Фёдор скрылся из виду. Впрочем, на завтра он стоял, как ни в чём не бывало у своего светофора, счастливый и довольный сам собой, у него был новый свисток, и к тому же ему удалось всё-таки разыскать эту ленточку!
Как-то так совпало. В то замечательное утро, на городском стадионе проводился чемпионат Леса, и Фёдор, побегав по улицам, заглянул и туда. Такой случай он упустить не мог. Конечно, он поучаствовал. Не останавливаясь, он пристроился в хвост бегунам, и, через несколько секунд, всё же разорвал ленточку. Да, он был первым! Так, что рядом с милицейским значком, теперь у него красовалась золотая медаль. Свисток – это уж он сам у судьи попросил. Тот просто был не в силах отказать милиционеру при исполнении.
Ну да хватит про милицию. У Иннокентия, в тот день, приключения на этом не закончились. Убегая от Фёдора, Иннокентий забежал туда, где он ни когда ещё не был. По этому он шел, и смотрел по сторонам, и язык он уже высовывал не от усталости, а от любопытства. Хоть там удивляться особенно было нечему, Иннокентий всё же нашел удивительное. На окне первого этажа, красивого, как считал Иннокентий, двухэтажного дома, стоял удивительный цветок. Сверху красный, снизу зелёный. Иннокентию даже показалось, что это удивительное растение, на него смотрит. По этому, он остановился, и тоже стал смотреть. Цветок действительно был необычный. Кроме красного верха и зелёного низа, у него ещё были два светло-розовых лепестка, как раз симметрично по двум сторонам. Иннокентий, как завороженный стоял и смотрел. Теперь ему даже стало казаться, что цветок ему улыбается. Не в силах противостоять своему интересу, он направился к дверям. Позвонив в звонок, он дождался, пака на пороге не показалась хозяйка. Ей оказалась женщина приятной наружности, но довольно преклонного возраста. Когда Иннокентий стал её расспрашивать про цветок в окне, она недоумённо развела руками. Ну не было в ихнем доме цветов, у них вообще на них аллергия. Иннокентию показалось, что бабушка или не в себе, или просто говорит неправду. Он ведь просил только один маленький отросточек, тот один из тех двух, которые росли по бокам этого чудесного растения. Но бабушка стояла на своём. Иннокентий уже было собрался уходить, как из за бабушкиной спины показалось что-то очень ему знакомое. Красный верх, Зелёный низ, но только ниже были руки, и ноги в юбке. В общем оказалось, что Красная Шапочка заболела ветрянкой. А эту болезнь, как известно, лечат исключительно зелёнкой. Те замечательные ростки, на которые положил глаз Иннокентий, оказались маленькие, прелестные ушки, этой хворливой особы.
В общем на работу он опоздал, Но это никого не удивило. Про Иннокентия все давно знали – разгильдяй. Тем более сторожить днём было нечего. И Лис махнул на эти периодические опоздания рукой.
НИКОГДА НЕ ГОВОРИ НИКОГДА.
Так всё время говорил старый Лис Иннокентию. Но Иннокентий всё равно пообещал в очередной раз больше не опаздывать на работу. Он и в самом деле хотел исполнить свое обещание. Но это обещание было по счёту…А в общем какая разница.
Смена прошла без особых происшествий. Если не считать особым происшествием, ночное недоразумение. Как всегда, Иннокентий, пересчитав сонных баранов, крепко заснул. Ну, работа у него была такая. Но спать ему пришлось недолго. Его разбудил какой-то странный скрип. Скрип раздавался явно с территории строящегося объекта. А строили они Большой Театр, Он был пятый по счёту в городе. Очень уж начальство беспокоилось о росте культурного уровня звериного населения. По этому в ихнем городе кроме театров пока больше ни чего и не строили. И каждый новый театр делали больше, чем прежний, по этому все они назывались «Большими».
По долгу службы Иннокентий обязан был выяснить причину ночного беспокойства. Но скрип нагонял на него страх. И выходить из вагончика ему совсем не хотелось. Только служба, она на то и служба. Вооружившись фонариком и дробовиком, Иннокентий, короткими перебежками, (боевики смотреть он очень любил) стал пробираться к источнику безобразия. Скрип был настолько странным, что Иннокентию казалось, что он вот-вот увидит «Собаку Баскервилей». Звуки то затихали, то вдруг взвизгивали, будто кому наступили на хвост. То вдруг грозно завывали, переходя на бас.
Собрав всё свое мужество, серый поджав хвост, вернулся в вагончик. Спать ему больше не хотелось. Заперев дверь на крючок, он на всякий случай подпёр её «буржуйкой». Он бы и ещё что-нибудь подтащил, но ничего тяжелей у него не оказалось.
Как только баррикада была завершена, странные звуки прекратились. Иннокентий стал прислушиваться. И, со страхом, услышал шаги. Шаги приближались. Сердце серого готово было выскочить и убежать. Только ноги не слушались. И тут в окошке показалась тень какого-то чудовища: у него были огромные и толстые рога, а на плече у него, видно было что-то тяжелое.
Чудовище сказало голосом Зайца – скрипача, что-то про симфонию Чайковского. Но в голове Иннокентия со страху всё перепуталось, и понять сказанное, он смог не сразу. Когда его боевой дух пришел в норму, он догадался, что принял уши за рога. И у окна стоял действительно Заяц. Надо было спасать друга. Кое-как разгородив баррикаду, он быстро затащил полуночного Зайца в свое укрытие. И спросил, не видел ли он чудовище? Поняв в чём дело, Заяц рассмеялся и сказал волку, что это он репетировал перед концертом. Растём, говорит, понимаешь.
До утра они играли в карты. Оказывается Заяц, приходил с утра к Иннокентию, сказать, что придёт ночью, что бы потренироваться перед концертом. Но тот из сказанного кроме шишки ничего не понял.
ЛЕЧИТЬ ЗУБЫ, ДЕЛО НЕПРИЯТНОЕ.
Об этом все знают. У Иннокентия зубы всегда были хорошими. Но вот пристрастился наш серенький к конфетам. Виноват в этом был конечно продавец Лёша. Он всё время подсовывал Иннокентию свои кульки с леденцами. То ли он хотел подсластить Иннокентию жизнь, а может, у него просто их девать было некуда, Но результат очень скоро сказался зубной болью. Как только Иннокентий с ней познакомился, он сразу же её возненавидел, а за одно и Алексеевы конфеты. Во всяком случае, он так сказал.
Три дня он ходил с замотанной щекой. И только когда стало совсем невмоготу, задумался, что делать дальше. Лис сразу сказал – надо идти в зубную поликлинику. Но у Иннокентия на этот счёт было своё решение. Знал он в лесу одну избушку, на странных ножках. Было дело, как-то не подумав, он там похозяйничал, и понаделал лишних дырок в стенах. Но бабушка его потом простила. Конечно, после того как он всё исправил. И даже сказала на дорожку, что – если, что, заходи. Вот Иннокентий и подумал, что это «что», как раз и есть.
Лис, конечно, не верил во всю эту сказочную чепуху. Он был «тёртый калач», он рассказывал, что по молодости тоже наведывался к бабушке. Она кстати и тогда была не очень молода. Но в подробности он не вдавался. Иннокентий подозревал, что Лис у бабушки не зубы лечил. О бурной Лисьей молодости в лесу до сих пор говорили всякие скабрезные гадости. Только Лис всё отрицал, говорил, что это всё враньё и сплетни. И ещё он говорил, что бабушка не хранит врачебной, то есть волшебной тайны. Он даже пытался привлечь её к суду за разглашение. Вот только неувязочка у него вышла, у бабушки ни паспорта, ни свидетельства о рождении не было. А раз так то и судить некого.
Но Иннокентию чужой опыт – пустой звук. Побежал по кочкам в припрыжку. Мухоморов и поганок насшибал не мерено. И всё смотрел, чтоб колобка не раздавить. Говорили, что в ихнем лесу появился ещё один: и что косит он под голову «Всадника без головы».
Добежал он тайной тропкой до заветной избушки. Крикнул как мог: «Избушка, избушка…». Ну, всё как учили. Только что-то, не заладилось. Ну что делать? По волшебному не получается, постучал по водосточной трубе. Громко получилось. Выскочила бабушка. Заспала. С перепугу шепелявит что-то, забыла вставную челюсть… Вся в пуху. Наверно от перины. Не поймёт в чём дело.
Рассказал ей Иннокентий о своей беде. Бабулька укорила волчька, сказала, что надо б было позвонить, предупредить заранее. Или уж на худой конец телеграмму отбить. А так у неё клиентура аж ни на целый месяц вперёд расписана. Как ни просил Иннокентий, бабушка не хотела войти в его горемычное положение. Серый от обиды даже про себя назвал её ведьмой. Но она не обиделась, сказала, что это для неё не оскорбление, а подтверждение квалификации.
Иннокентий плюнул, и пошел обратно. По поваленным мухоморам дорогу домой он нашел быстро. Лис, услыхав его рассказ, только усмехнулся. Дело было к вечеру, и поликлиника уже не работала. По этому лечение зубов пришлось отложить на завтра.
С перевязанной щекой, угрюмо повесив нос, Иннокентий поплёлся домой. По сторонам смотреть ему не хотелось. В голове ничего кроме больного зуба у него не было. На перекрёстке стоял счастливый Фёдор. Его медаль, освещённая светофором, горела в три цвета. Под его радостным взглядом Иннокентий, дождавшись зелёного, перешел улицу. Пройдя ещё шагов пятьдесят, Иннокентий заметил, что у тротуара стоит автомобиль. Когда он с ним поравнялся, дверь открылась и оттуда показалась Медвежья голова. Здорово, Серый! Прогудел Медведь. Залезай, прокачу. Иннокентий знал, что если Медведь чего решил, то от него не отвяжешься. Поэтому он покорно залез в машину. Помнишь, спросил Медведь, ты мне про объявление говорил? Вот, купил-«Антилопа»! Зверь, а не машина. (Эта машина в городе появилась давно. На ней приехали когда-то «Сбрендевшие музыканты». С них собственно и начался рост культуры. Потом эта машина переходила из рук в руки, и побывала почти у всех обитателей города которые желали приобщиться к клану автолюбителей.)
Медведь нажал на педальку, и «Антилопа» рванула по шоссе. Встречных машин можно было не бояться. Но бояться всё же было чего. Медведь – широкая душа, удержу не знал. Педалька, явно была ему маловата. Он положил на неё лапу, и она опустилась едва ли не ниже пола. «Антилопа» ревела как медведь, а может даже громче, и неслась так, что Иннокентию было не до зубной боли. Мелькали столбы, и редкие пешеходы, «Антилопа» неслась на встречу закату.
Дорога была прямая и длинная, куда она вела, никто не знал. У Медведя от восторга горели глаза, хотя, может быть, в них просто отражался закат. Но Иннокентий восторга не испытывал. Скорей наоборот. Он сжался в комок, его шерсть стала дыбом, а руки судорожно вцепились в какую-то железку. Иннокентию даже стало казаться, что они догоняют солнце.
Но вот в машине что-то забулькало, и она стала сбавлять обороты, а вскоре и вовсе остановилась. Догнать солнце не получилось. Медведь сделал несколько безуспешных попыток «растормошить» «Антилопу»: крутил заводную ручку, вертел ключом, и даже посадив Иннокентия за руль, катал «Антилопу» по шоссе. Ни чего не помогало.
А солнце тем временем скрылось за лесом. На небе показались звёзды, которым подражали где-то далеко позади едва заметные городские огни. Потом откуда-то заявилась большущая, похожая на чайное блюдце луна. Надо было укладываться спать. Медведь даже сказал мудрую фразу: Утро вечера мудренее. Иннокентий с ним согласился. Но спать не хотелось. Они просидели у костра всю ночь. И когда встало солнце, они успели поговорить обо всём, что только знали. Вспомнили о своей прошлой, лесной жизни. Поделились житейскими проблемами. А когда Медведь подошел к «Антилопе», и попробовал ещё разок её завести, она не упрямясь, завелась с пол оборота. Когда ехали в город, Медведь уже так не торопился. То ли он понял, что с «Антилопой» нужно обращаться нежно, а может на него умиротворительно, и благостно сказалась ночная беседа. Но скорей, он просто устал.
В общем зубы Иннокентий залечил в поликлинике, больше он не поддавался на уговоры Алексея купить у него леденцов. И жизнь текла как и прежде, витееватым, и небыстрым потоком.
ПО СВОЕМУ ОБЫКНОВЕНИЮ,
совершая вечернюю прогулку, Иннокентий, однажды натолкнулся на такую картину: два странного вида гражданина, тащили мешок. Мешок тот был очень большой, и, по-видимому, тяжёлый. Тащившие, явно старались не попадаться лишний раз на глаза прохожим, и сучили ногами, так, будто под ними были раскалённые угли. Мешок, был с дыркой, и оттуда что-то выпало. Иннокентий окликнул несунов, на что они только прибавили шаг, и припустились в припрыжку, уже бегом. Любопытство заставило Иннокентия посмотреть, что же выпало из мешка? На тротуаре лежала синяя в зелёную полоску картошка. Он машинально положил её в карман, и продолжил свою прогулку. Он ещё немного побродил по улицам, а потом, придя, домой, стал пересчитывать своих сонных баранов, и благополучно уснув, проспал до утра.
Про картошку, он вспомнил только на следующий день, сидя в своём вагончике. Он как раз собирался приготовить себе обед. Достав свою находку, он хотел её сварить, Но в это время к нему заглянул Лис, и увидев в руках Иннокентия странную штуковину, сказал, что это вовсе не картошка, а «Гравицапа». Он вроде такую видел в кино. С ней, как он сказал, можно улететь куда захочешь. И варить её ни в коем случае нельзя! Потому, что она вообще не съедобная.
Иннокентий не отличался любовью к дальним путешествиям, и по этому эта самая «Гравицапа», теперь лежала у него за ненадобнастью дома на подоконнике.
Но вот как-то раз к нему заглянул Заяц. У него был уставший вид, даже уши у него висели, как цветы на окне Иннокентия, когда он забывал их полить. Заяц сказал, что у него творческий кризис. И что ему надо срочно отдохнуть, и сменить атмосферу. Съездить куда- ни будь. Иннокентий спросил, куда ни будь, это куда? Заяц махнул рукой, хоть на «Кудыкину гору». И вдруг на окне что-то зажужжало, потом стало мигать синим попеременно с зелёным светом, и Заяц исчез.
Иннокентий пощупал воздух, похлопал стул, где был Заяц. Зайца не было. Взяв с окна злополучную «Гравицапу», Иннокентий, отправился к Лису. Лис жил не близко. До него конечно можно было доехать и на трамвае, но в этот день трамваи почему-то не ходили. Хотя в ихнем городе это было не редкость. После того как прежний Глава ушел на заслуженный отдых, а на смену ему пришел новый, тот самый Козёл, который был раньше казначеем на дачах, В городе порядка поубавилось.
Крепко держа в кармане «Гравицапу», Иннокентий, имея весьма озабоченный вид, спешил повидать старого грамматея. И хотя ему было не до прохожих, он всё-таки заметил, как два странного вида гражданина надрываясь тащили какой-то большущий мешок. Иннокентий их окликнул, но они как и в первый раз, только прибавили шагу. Он хотел их догнать, но бегать у них получалось быстрей. Тогда он чуть было не запустил в них этой злополучной полосатой картошкой, но вовремя спохватился. В общем, как и в первый раз они скрылись в ближайшем переулке. Когда Иннокентий туда заглянул, там, увы уже никого небыло.
Добравшись наконец к Лису, он рассказал ему о случившемся. Но старый грамматей, имел только поверхностные знания, и мог только посочувствовать, Помоч ему было нечем. Так они и сидели угрюмо уставившись на этот полосатый овощь. Лис предложил Иннокентию выпить чаю с брусничным вареньем. И когда они допивали второй чайник, Лис сказал, чтобы разрядить напряженную тишину, что варенье ему прислала, между прочим, одна его хорошая знакомая, которая живёт в деревне со странным названием: «Кудыкина гора». Иннокентий, от неожиданности чуть не захлебнулся. Из рассказа Лиса следовало, что эта чудесная деревушка находится в такой глуши, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Короче: три дня лесом, два морем, и за третьей горой, вот там и будет. Иннокентий понял, что заяц «попал».
Заяц, он по своей природе путешественником небыл. Он и родился в городе, а в лес, дальше ближней «земляничной поляны» никогда не заходил. Так, что вернуться сам он вряд ли мог. И тут Иннокентий вспомнил про «Антилопу». Через пол часа они уже мчались по едва заметной дороге, подскакивая на кочках. Медведь, зная норовистый характер своей «Антилопы» торопился, он теперь знал, что «Антилопа» по ночам не ездит. А твёрдость её характера он уже испытывал не раз.
Так, что три дня лесом он пролетел за двадцать минут. Морем, оказался пруд поросший осокой, заселённый голосистыми лягушками, Объехав три холма они достигли «Край земли» - деревню, с таким загадочным названием «Кудыкина гора».
На этот раз, услышав «странные» звуки скрипки Зайца, Иннокентий не испугался, а даже обрадовался. Его только немного смутило, что к Заячьей скрипке добавился ещё какой-то дополнительный, иногда даже более громкий вой, и он ему что-то напоминал. Звуки неслись из-за стога сена, что стоял не далеко от деревни. Когда они к нему подъехали, сначала увидели велосипед, Он стоял прислонённый к стогу поблёскивая никелированными деталями. Из-за стога торчали Заячьи уши.
Заглянув за стог, они увидели счастливого Зайца. Он воодушевлённо пилил свою музыку, а рядом с ним сидел Кеша, счастлив был он явно не меньше. Закрыв глаза от удовольствия, он орал, то есть пел широко открывая свою зубастую пасть.
Заяц ехать в город на отрез отказался. Кешу с собой ни кто и не звал, ему нельзя было прерывать занятия. Лис сказав, что в пруду настоящая целебная грязь которая очень помогает его больным ногам, решил остаться на недельку. По этому поводу Медведь вспомнил пословицу: Лис с возу, «Антилопе» легче. Иннокентий правда поинтересовался, как он будет добираться до города, но Кеша его успокоил, пообещав довести старого Лиса на «рамке». Пока Иннокентий интересовался у Кеши его успехами в обучении, Лис куда-то исчез, и скоро объявился с большой банкой брусничного варенья.
В город они с Медведем вернулись вовремя. Солнце уже собиралось подпалить макушки леса. И проезжая по улицам на которых уже начинали загораться огни, Иннокентий увидел двух очень странного вида граждан, которые тащили большой, и повидимому очень тяжелый мешок. Вид у них был очень плачевный, они были мокрые от пота, и едва передвигали ноги. Когда «Антилопа» поравнялась с ними. Они, видимо решили передохнуть, бережно опустили мешок на тротуар, и присели рядом на корточки. Иннокентий, выглянув из машины, протянул в ихнюю сторону зажатую в кулаке «Гравицапу». Не ваше? Спросил. Два странного вида гражданина молча переглянулись. И так же молча кпвнув, дружно и ловко выхватили у Иннокентия полосатую картофелину, и сразу же пропали в сполохах сине-зелёного света.
ВОТ ПОПРОБУЙ УГАДАТЬ,
где найдёшь, а где потеряешь. Сидел как-то Иннокентий с Котом на реке, он ведь тоже заядлый рыболов. Только Кот, тот конечно профи. У него с крючка ни одна плотвичка не соскочила. Соскакивали как правило рыбки покрупнее. А плотву Кот и за рыбу не считал. Его преследовала идея «фикс», хотел он поймать здоровенного сома. Он ему как-то приснился. Или померещился. Он уже сам запутался. Нет, сначала то он точно был уверен, что видел этого сома наяву, и даже чуть было его не поймал. Но он так часто про это рассказывал, и при этом с каждым новым рассказом, размеры сома становились всё больше и больше, что в конце концов он сам перестал себе верить. Но Иннокентий Коту верил. Иннокентий вообще верил всем. А Коту особенно. Не даром же у Кота была такая замечательная морская фамилия. Она осталась ему от прежней жизни, когда он ещё жил вместе с Фёдором в Простоквашено - Матроскин.
Да, давно это было. Всё было хорошо, пока Фёдору не взбрело в голову стать милиционером. Видишь ли ездовой собакой сейчас быть не престижно! Для начала, он имя сменил. Шарик, по его мнению, было, слишком, по - собачьи, вульгарное. С этим, Иннокентий был, совершенно согласен. (Ведь попробуйте себе представить милиционера с таким именем.) Потом, когда Шарик стал Фёдором, он перебрался в город. В милиционеры его с руками, то есть с лапами взяли и с хвостом. Фёдору что? Стоит себе у светофора. Свистит в свисток, пешеходов пугает, да полосатой палкой машет. А вот Коту лихо пришлось, хозяйство одному не потянуть. Тоже в город подался. Но кому в городе нужен кот с морской фамилией. Хотел опять уйти в море. Долго море искал, но кроме вот этой речки в округе, ни чего путного не нашлось. Да ещё эти городские… Бахусом прозвали. Обидно! Постояли б они тут. Половили бы вот эту рыбку.
Иннокентий вообще-то любил рыбалить с котом. Только даже у него не всегда хватало терпенья выслушивать его брюжянье и занудство.
Но в этот раз Коту рыба сдавалась без боя. И он был в «духе». В его садке, что лежал опущенным в реку, плескался, сверкая серебром довольно приличный улов. К Иннокентию, удача на сей раз повернулась другим местом. Его уловом была дасада и недоумение. Как так может быть? Стоять практически на одном месте с Котом, и не поймать ни одной, даже самой плохенькой рыбёшки. Он и на крючок цеплял тоже, что и полосатый везунчик, и на ту же глубину установил поплавок. Даже пытался повторять кошачьи присказки-заговоры, и манеру закидывания снастей. От чего и пострадал: размахивая удилищем, он подцепил себя на крючок, и если бы не Кот так бы и ушел домой, как червяк насаженный вместо наживки.
Он уже собирался сматывать удочки. Но тут Кот предложил ему поправить настроение верным и проверенным его многолетним опытом средством – стаканом портвейна. Ведь и к Коту удача не всегда была так благосклонна. Как только Бахус потянулся к своему рыбацкому ящику, там у него лежало это «лекарство», на одной из расставленных Иннокентием удилищ, поплавок кто-то сильно дёрнул, и утащил на дно. Это, на первый взгляд, малозначительное событие, оказало на Иннокентия такой терапевтический эффект, что нужда в лекарстве отпала. И даже мягкое место, которым он поймал крючок, уже не так болело.
Вовремя Иннокентий заметил поклёвку. Ещё немного, и удочка отправилась бы в дальнее плавание. Вцепившись в неё обеими руками, то есть лапами, серый пытался вытащить то, что оказалось на крючке. Только у него ничего из этого не получалось. Скорее наоборот, то, что оказалось на крючке стало тащить его в воду. Кот видя такое неравенство сил пришёл на помощь. Силы уравнялись. Но сказать, что победила дружба, скорей всего, здесь неуместно.
Так они и стояли. Серый с полосатым, на берегу, а речной обитатель в своих глубинах. И это «мокрое» дело грозило превратится в столетнюю войну, ну если не войну, так длительное противостояние. Это перетягивание лески продолжалось минут десять. Иннокентий уже взмок, Бахус, тот был привычен к этому виду спорта, и отступать не собирался. Поупираясь ещё минуты три, Иннокентий вежливо спросил у Кота, можно ли ему перекусить леску? На что Бахус только неодобрительно фыркнул. И тут из воды что-то стало подниматься. Вода как будто закипела над тем местом, куда уходила леска, потом оттуда показалась большущая усатая морда сома. Сом улыбнулся, выплюнул из пасти крючок, и ударив о и без того бурлящую воду хвостом, ушёл не попрощавшись.
Нет, он всё же попрощался. Иннокентий с Котом сидели, глядя с тоской на водяные круги, когда посредине реки Сом выпрыгнул из воды, и посмотрев в ихнюю сторону плюхнулся так, что брызги окатили обоих с ног, то есть лап, до головы. Иннокентий, потом, когда помогал рассказывать Коту эту историю, говорил, что видел, как Сом на лету помахал им плавником на прощание.
А «лекарство» тот раз понадобилось и Коту. Пока они с Иннокентием выгуливали Сома, пойманная рыба сбежала, прихватив с собой садок. Иннокентий даже высказал предположение, что они там, в воде всё для того и придумали, и обо всём договорились. Только Кот сказал, что этого быть не может, потому, что рыба говорить не умеет, она вообще немая.
Первым эту историю услышал продавец Лёша. Они зашли к нему за рыбными консервами, ведь надо было чем-то заесть «лекарство».
ОДНАЖДЫ ЗАГЛЯНУВ В КНИЖНЫЙ МАГАЗИН,
Иннокентий увидел среди новых, только что отпечатанных, пахнувших свежей типографской краской книг, одну старую потрёпанную, непонятно как там оказавшуюся. Любопытства ради, он спросил продавца, откуда взялось это недоразумение? Продавец сказал: книга эта осталась от прежнего хозяина магазина.
Хозяином магазина раньше был один престарелый Бурундук. Он был тёмной «лошадкой». Ни с кем не поддерживал дружеских отношений, ходил всегда в черном длинном плаще. У него были длинные, колючие усы, широкополая шляпа, туфли с загнутыми кверху носами. В общем, колдун, как колдун. Им пугали детей, когда они не хотели, есть манную кашу. Поэтому, когда он неожиданно исчез, это никого не огорчило. Магазин был продан за долги. Уж какие, об этом знал только Козёл – глава городской администрации. И о происшествии все благополучно забыли.
На вопрос, сколько стоит этот «фолиант», продавец ни чего не ответил, лишь пренебрежительно махнул клешнёй, забирай! Так, что, даже не заглянув в книгу, Иннокентий, зажав ее подмышкой, пошел домой. Дома, открыв титульный лист, он увидел название: «ытыпо еиксечимихлА». Такое название его не обескуражило. Иннокентий знал Тарабарский язык, и сразу понял, что это волшебная книга по алхимии. Он и раньше догадывался чем занимается этот странный Бурундук. От него всегда пахло какими-то реактивами, одежда его была прожжена во многих местах. А глаза, его желтые, нелепые, на выкате, и лицо с непонятным выражением, если можно было назвать его морду лицом.
Но титульный лист это ещё не книга. Перевернул страницу, там ещё хитрее. Уже не Тарабарский, а вообще Непонятский язык. И так вертел, и этак, ни чего понять не может. Хоть и даром досталась, а всё равно обидно. Обидно и любопытно. Стал думать, кому показать, у кого совета спросить, ума купить, проконсультироваться, так сказать. Кроме грамотея Лиса, ни чего в голову не пришло. Но Лис заглянул в потрёпанные страницы, и, увидев там странные закорючки, сразу же захлопнул. Он сказал, что такая макулатура, это для него слишком мудрёно. Ещё он сказал, что видал подобную книженцию у бабушки. Иннокентий не знал, что у Лиса есть бабушка, и поинтересовался, где она живёт? На что Лис обиженно ответил, что его бабушка такой ерундой никогда не занималась, а бабушкой он назвал Иннокентьеву любезную старушку, ту, которая живёт в лесной глухомани в хитром домике.
Не хотелось Иннокентию туда идти. В добавок ко всему уже три дня шел дождь. Хмурое небо будто было сердито на весь белый свет. В такую погоду как говорится, хороший хозяин собаку не выгонит. Но любопытство победило. И взяв книжку подмышку, он пошел. Нет, он, конечно, предварительно позвонил, помня о последнем к ней визите. Бабушка, узнав о причине беспокойства, несказанно обрадовалась. Оказалось, что она знала про то, что у городского чудилы Бурундука есть, очень нужная ей книга. Она точно не знала, что это за книга, но в том, что она ей очень нужна, абсолютно не сомневалась.
Итак, когда Иннокентий наконец добрался до старушкиного домика, она уже сидела около него на лавочке, за большущим муравейником, и от нетерпения судорожно лузгала семечки. Иннокентий очень не любил этих кусачих лесных ползунов, и сказал об этом бабушке, прося её пойти с ним в дом, или ещё куда, лишь бы подальше от муравейника, но оказалось, что это вовсе не муравейник, а кучка шелухи от семечек.
Оказавшись у бабушки в гостях, Иннокентий немножко волновался, а если сказать точнее, то боялся. А если ещё точней, то его просто трясло. Ведь уже было, что она собралась его съесть! Такое не забывается. Но бабушка вела себя вполне миролюбиво. Видимо семечек она действительно нащелкалась достаточно.
Бабушкин домик и правда был особенный. Снаружи он был маленький, неказистый, что-то среднее между баней и туалетом, без окон и дверей, а вот окажись в нём, и на удивление, там всего хватало: и дверь была, и окна. Дверей было даже несколько. Когда бабушка протащила Серенького через бревенчатую стену, ему, конечно, было страшновато. Но мурашки на его шкуре через стену не прошли. По волшебству, они остались на свежем воздухе, и, дожидаясь Иннокентия залезли в бабушкин «муравейник».
Когда старушка волокла Иннокентия через прихожую и гостиную, она как-то молодела от двери к двери. И оказавшись в большом зале, у Иннокентия от яркого света зарябило в глазах. Свет бил из окна в потолке. Там почему-то было яркое солнце! Но это было ещё не всё. Когда его глаза привыкли к такому освещению, он увидел около себя вовсе не бабушку, даже не тётеньку. Перед ним стояла молодая девушка, ну прямо-таки ослепительной красоты. Она молча взяла у Серого книгу, положила её в какой-то странный сундучок, Он зажужжал, стал перелистывать страницы, освещая каждую ярким белым светом. А бабушка, то есть эта красавица, стала нажимать кнопки и клавиши диковинного маленького пианино, стоявшего перед мерцающим экраном. На этом экране стали появляться страницы полные тех самых закорючек которых было полно на книге Бурундука. Иннокентий чуть не ахнул, ну, говорит, прям компьютер! Девушка ему мило улыбнулась, и кивнув головой сказала: он и есть. Потом ему от чего-то взбрело в голову спросить, как её зовут. Она ж в ответ сама спросила, неужели он сказок не читал, и не признал в ней Василису? Василису Прекарасновну, Премудрую. Ну Премудрая, так Премудрая, пригрелся, и в сон потянуло. Задремал Иннокентий.
Проснулся на лавке, у «муравейника». Ни бабушки, ни Василисы. Дождь как лил так и льёт. Хорошо, что хоть над лавкой навес. Обошел вокруг избушки, ни окон, ни дверей. Может почудилось? Но книги то нет! Ладно, думает, подождём. Ночью через лес идти, да ещё под дождём неохота. Переночую на лавке.
Под утро слышит: грыкк…, грыкк...! Открыл глаза, Бабушка. Сидит рядом, и в руках у неё напильник. Зубы вставные точит! Наточила, запихнула их себе в рот, и к Иннокентию. Он со страху как сиганёт через «муравейник», и ходу!
Дома его уже дожидался Лис. Он всё понял и без слов. Мокрый и взъерошенный Иннокентий, сам не знал, как у него подмышкой оказалась та волшебная книга. Когда он еёоткрыл, все страницы были пустыми.
ПОСТРОИЛ СТАРЫЙ ЛИС НА ДАЧЕ БАНЮ.
Строил не один, Иннокентий помогал. Хотя строил один Иннокентий, а построил, как потом оказалось Лис. Но это так говорится.
Когда баня была готова, решили её испытать. Позвали Медведя, а так как у Иннокентия как раз гостил Кеша, то и он оказался в их компании. Наломали они веников, накололи дров, растопили как надо печь, и процесс пошел. Хорошо пошел. В бане хорошо. Хорошо в бане. А с пивом в бане, ещё лучше.
Парились долго. Пока не распарились до изнеможения. Первым сдался Лис. Сказал, что ему кажется, выпитое пиво закипело у него в животе. Иннокентий, по своей доверчивости, приложил ухо к пупку шутника, и сказал, что он ничего не слышит. За что получил от Медведя веником по хвосту. Ведь Медведь шуток не любил и не понимал, а ещё он не любил когда их кто-то не понимал больше чем он.
Лис пошел накрывать на стол, оставшиеся продолжили дышать паром, и махать вениками. Но и они очень скоро «сварились вкрутую». Лис как раз успел подготовить угощение, и все отправились за стол. Только за столом их ожидал сюрприз в виде Кота. Он возвращался с рыбалки, и зашел к Лису «на огонёк». Лис рыбу любил не меньше, чем колобков, а Кот…, ему всю рыбу съесть было не по силам. Тем более что обычно после обжорства, его посещала апатия и меланхолия вперемешку с депрессией, и метеоризмом.
Так, что Кот уже сидел за столом, и рассказывал очередную невероятную историю о своих успехах на поприще лова. Иннокентий в последнее время стал помогать Коту в этом занятии. Врать он не умел, но считал своим долгом помочь Коту в этом благородном занятии – пропаганде такого славного и полезного занятия как рыбная ловля.
Когда у Кота закончилась фантазия, и устали руки, (он ими очень красочно жестикулировал, и показывал размеры улова) все облегчённо вздохнули. Если Кота несло, никому кроме него говорить не удавалось. Наводящие вопросы, перемена темы, просьбы помолчать… ничто на него не действовало.
Только Кеша! Он был благодарным слушателем. Кеша слушал с открытым от восхищения ртом. И когда Кот, наконец, угомонился, он спросил у него: правда ли что тот ходил в море? И тут блаженство разлилось по кошачьей физиономии. Коту уже было не до еды. Он ударился в воспоминания, и остановить его, уже ни кто был не в силах. Но силы были на то, чтобы выпроводить надоедливого оратора из-за стола. Но Кеша не оставил своего вновь испечённого кумира, усевшись с ним у беседки, он слушал его байки, и также безоговорочно верил всему, что плёл Бахус. Верил так же как его названный отец.
Разошлись заполночь. Было тихо, слышалась только лягушачья какофония на реке, писк комаров, да скрежет трамваев – они, уже закончив трудовой день заходили на отдых в парк.
Но тот банный вечер имел свои последствия. После разговора с Матроскиным, Кеша заболел «морской болезнью». Он набрал в городской публичной библиотеке книжек о пиратах, морских путешественниках, и другой мореманской чепухе, обложился картами. В общем, болезнь была основательной, и грозила перейти в хроническую фазу. Иннокентий, не на шутку обеспокоившись, как–то спросил у Кеши, не передумал ли тот обучаться певческому ремеслу? Оторвавшись от чтения, Кеша сказал, что это занятие он освоил в совершенстве, к тому же, петь в море, можно не хуже чем в лесу. Закончилось это тем, что Кеша уговорил Кота сделать плот, и отправиться вниз по реке к морю. Он изучив карты, точно знал, что вся вода, что ни есть на белом свете, обязательно попадает в море, а то еще круче, в океан.
Итак, было решено. Плот сделали быстро, дело не хитрое! Только вот Иннокентий переживал, не поделится ли Бахус с Кешей во время путешествия своей меланхолией, и способом борьбы с нею? Эти сомнения он держал при себе, не желая обидеть полосатого друга. У Матроскина были свои причины волноваться перед плаванием: он уже не был уверен: был ли он в море на самом деле? Его фантазии были перепутаны и связаны морскими узлами с реальностью, и он уже сам не мог в них разобраться. Только Кеша! Кеша ни в чём не сомневался. Он так скорефанился с барсуком Алексеем – продавцом «Самобранки», что тот не жалея давал ему всё, что тот выбирал. Ведь Лёша в детстве тоже мечтал стать «морским волком», но жизнь распорядилась по другому… Матушка Алексея не пустила его в мореходку, сказала, что у них в роду не было водоплавающих, ведь они барсуки, а не бобры какие ни будь, вот кладовщики, и продавцы – это пожалуйста. Так и похоронили мечту.
Завидовал Алексей отважным путешественникам светлой завистью, с грустью наблюдая, как Кеша тщательно упаковывает провиант в непромокаемые мешки, сверяя наличие по списку. Список тот они составили вместе с Котом. Бахус естественно не забыл вписать туда так необходимый его подорванному здоровью эликсир. Алексей и сам готов был отправиться с ними в плавание, но вот престарелая мать…, и эта концессия, в смысле бизнес.
Но вот все приготовления были закончены. Плот загружен провизией, и другими не менее нужными вещами… . Провожать на берег вышли все друзья и знакомые. Посидели на дорожку. Кот себя как-то чувствовал неуютно, ему всё казалось, что он что-то забыл. Несколько раз он порывался сбегать, вот только куда, он ни как не мог сообразить, по этому он сидел как свадебный генерал на почетном месте – у мачты. Паруса на ней ещё не было. Парус был предусмотрен для больших просторов, не для такой речушки, с которой начиналось плавание. У Кеши в голове были просто «наполеоновские планы» - «если не пятьсот Америк», так уж остров, найти он был намерен всенепременно! И конечно же на этом острове должны были быть сокровища!
Когда путешественники, отвязавши своё плав. средство, плавно отчалили от берега, Заяц скрипач и Печник, и ещё пара их друзей музыкантов, заиграли марш «Амурские волны, у Иннокентия по лохматой щеке потекла скупая слеза. Он потихоньку смахнул её кепкой, и стал махать ею в след скрывающемуся за поворотом реки плоту. Кеша ответил размахивая над головой бескозыркой, подаренной ему Алексеем, который, уже не надеялся, что она может ему пригодиться.
Когда плот скрылся, провожающие стали расходиться. Время было раннее, и у всех хватало своих забот. Только Иннокентий сидел на берегу, ему спешить было некуда. На этот день у него пришелся выходной.
Недели через две, прилетел попугай. Он был взъерошен, пёстр, и самоуверен. На правой лапе у него было кольцо из белого металла. А на кольце, полустёртая, неразборчивая надпись. Кроме самоуверенности и кольца, у него имелся конверт в сумке, что висела у него через плечё, в смысле, через крыло. Попугай залетел в форточку к Иннокентию, и без лишних разговоров выложил письмо.
Нет, разговоры, конечно были. Ведь попугай на то и поругай, без разговора он жив не будет. Просто эти разговоры были не лишними. Из них стало ясно, что попугай состоит на почтовой службе у доктора по прозвищу Айболит. За его долгую жизнь, ему, кстати, конечно по его словам (паспорта он не показывал), было уже восемьдесят лет. Так вот, за его долгую восьмидесятилетнюю жизнь пришлось многое повидать, и сносить не одно имя. Где он только не был. Но больше всего ему нравилось вспоминать Таити. Есть такой остров, если верить Попугаю, в открытом океане. Там он оказался в компании одного Боцмана. Был такой период в жизни воздушного почтальона.
Как-то он захотел уйти на заслуженный отдых, и сказал об этом своему работодателю. Доктор, он добрый, отговаривать не стал. Сказал только, что если ему надоест «заслуженный отдых», то он всегда будет рад видеть его вновь. Вот тогда Попугай и встретил Боцмана. Боцман дал Попугаю имя Кеша. И с этим именем и Боцманом, попугай побывал на Таити.
Тут у Иннокентия закончилась его природная вежливость, а вместе с ней и терпенье. И он сказал: - Таити!... Таити!... Нас и здесь не плохо кормят! При этих словах Попугая как-то передёрнуло. Вот говорит, так всегда, как дохожу в рассказе до самого интересного! Пришлось Попугаю вернуться к цели своего воздушного путешествия. Оказалось, что, пролетая над одним замечательным местом, он услышал одно из своих имён, как раз то, что было у него связано с самыми любимыми воспоминаниями о Таити – Кеша. Он подумал, его кто-то окликнул. Посмотрел вниз, и увидел… Ну дальше Иннокентий не стал слушать Попугайскую болтовню, и развернул письмо.
В письме говорилось, что водное путешествие проходит успешно, впечатлений целая куча, радости ещё больше. Здоровье в порядке. И даже Кот забыл о своей меланхолии.
Воздушная почта, исполнив свой долг, посветила Иннокентия в свои планы. Попугаю, по службе уже приходилось бывать в этих местах. Тогда он познакомился со своим коллегой – Почтальоном Печкиным. И сейчас, пользуясь случаем, хотел навестить старика. Печкин был уже на пенсии, но иногда исполнял почтовые поручения, по этому состоял в профсоюзе. И этот самый профсоюз, поручил Попугаю передать Печкину Привет «Большой и Горячий», и забрать у него профсоюзные взносы.
Профсоюз этот был маленький, в нём было всего два члена, он почти ничего не весил. Поэтому, Попугай прихватил его с собой.
Когда Попугай вылетел в форточку, Иннокентий вздохнул с облегчением. Его голова уже трещала от скороговорки летучей почты. Он даже пожалел старика Печкина, догадываясь, что за «Горячий Привет» летит к нему на попугайских крыльях. Он даже подумал, что привет этот надо бы назвать не горячим, а кричащим. Да они в своём профсоюзе разберутся как ни будь!
Так думал Иннокентий, спеша к Лису поделиться радостной весточкой. А так, как он спешил, то решил сократить путь, и пройти через городской парк. Парк был засажен плодовыми деревьями и кустарниками. Его сажали первые жители города, Город тогда был ещё совсем маленьким. Парк назывался садом, за ним тогда начинался лес. Теперь город разросся, и стало так, что сад оказался в его центре. Вот его и переименовали в парк. На лавочке он увидел Красную Шапочку, она видимо уже оправилась от той хворобы. Зеленки, во всяком случае, на ней не было. Рядом с ней сидела её бабушка. Она увлечённо вязала длиннющий чулок. Он был такой длинны, что Красная Шапочка, помогая бабушке, сматывала его в рулон.
Бабушка вязала с такой скоростью, что спицы, взбивая воздух, издавали звук, похожий на гудение летящего шмеля. Красная Шапочка едва поспевала за бабушкиной производительностью. Иннокентий, пробегая мимо рукодельниц, поздоровался, но они его, за своим увлечённым занятием не заметили. Он же оглядываясь на них, чуть было не свернул себе шею. Виной тому был, конечно же, очередной Колобок. Колобки в то лето просто ошалели, они уже ни чего не боясь, заходили в черту города. С чем был вызван такой демографический колобочный коллапс? Это ни кого не волновало. Колобков отлавливали, и потребляли вместо ватрушек.
В результате этого колобочного нашествия пострадал бизнес Алексея, у него перестали покупать хлеб и печенье. От такого разворота событий у него случилась депрессия. Благо, лекарства от этой болезни у него после отъезда Бахуса оставалось ещё достаточно. Он даже пытался, купив себе удочку, заняться рыбной ловлей, только не почувствовав от этого занятия ни какого удовлетворения, отдал эту снасть по дешевке Иннокентию, наварив себе при этом всего две цены.
Да, прихватив Колобка в подарок Лису, Иннокентий продолжил свой путь. Лис встретил его радушно. Они вместе, за чаем, ещё раз прочитали письмо. Брусничное варенье, как и всегда, было очень вкусным, а Колобок на редкость разговорчивым. Он не стал прикидываться чьей-то головой. Сказал правду, что он ушел от бабушки. Иннокентий спросил на всякий случай, что это за бабушка? Колобок ответил, что его бабушка живёт в домике, что стоит в глухом лесу. Иннокентий насторожился, и решил уточнить, спросив, нет ли у того домика куриных ножек? Есть. Твёрдо ответил Колобок, морщась от боли. Лис как раз в это время отщипнул от него кусочек аппетитной, зажаристой корочки. Не поняв смысла сказанного, Лис успел положить его себе в рот. И тут до него дошло, глаза его покраснели, в них появились слёзы. Колобок, явно попал не в то горло! Лис подавился! Серый подскочил, и начал стучать Лиса по горбу. Корка вылетела. Лис откашлявшись запросил пощады. Ты говорит, в гроб меня вгонишь заботой своей. Иннокентий обиделся, я, сказал он, жизнь тебе спас. Бабушка не с добра Колобков по лесу раскатала, тут дело не чисто!
Хотели они наподдать тому Колобку, чтоб ему катилось легче, но он пока они припирались, он видимо и сам сообразил, и сделал «ноги».
На утро во всех оживлённых местах висели объявления такого содержания: «Уважаемые граждане, убедительная просьба! Колобков не есть. Это может быть опасно для вашей жизни». Там ещё была подпись, видимо для солидности, но она была очень неразборчива.
Как население отреагировало знает Алексей, печенье и булки у него опять покупают. А колобки, они сразу куда-то исчезли.
СТРОИТЕЛЬСТВО ПОДХОДИЛО К ЗАВЕРШЕНИЮ.
Почти все работы были завершены, и пора было искать подходящую для приёма объекта ленточку. Театр получился и, правда, Большой. С какой стороны на него не посмотри, маленьким назвать его было нельзя.
Конечно, Иннокентий не мог сказать, что он «приложил руку» в строительстве столь важного для городской жизни объекта, но ведь что-то он всё-таки приложил? За такими размышлениями и застал его Заяц – скрипач, зайдя к нему на работу. Иннокентий посветил своего ушастого друга в проблему, которая перед ним стояла.
Но Заяц в таких вопросах копаться не любил. Вот что сыграть, это, пожалуйста! Играть Заяц любил. А всякие там вопросы, да ещё их ставить, извините, нет! Пусть они лежат, где лежали. Не успели они с Иннокентием обсудить все свои дела: на прошлой неделе Заяц проиграл Серому в карты три морковки, но потом обменял у него их на три шелбана, что поделаешь, любил заяц морковку. А вечером вчерашнего дня, проиграл смычёк. И вот пришел менять на эквивалентную валюту. Лоб у него, еще болел от первого обмена, но смычёк был нужен для концерта, по этому он был согласен потерпеть.
Не успели они договориться о курсе валюты, как в вагончик зашел Лис. Он не нашел ленточку. Это было настоящей трагедией. Ведь без ленточки объект сдать просто не возможно!!!
Сдача объекта, это самое главное в строительстве! Построить и дурак сможет, Так обычно говорил Лис, когда объект был уже закончен. Но тут были ещё и объективные причины. Плотник, что устанавливал двери, что-то перепутал, и они теперь не закрывались. Если бы их можно было связать ленточкой, то было бы в самый раз. А потом… ну потом, оно и будет потом! В общем, сдать объект без ленточки было никак нельзя.
По этой причине два первых вопроса, что стояли перед Иннокентием, отошли на второй план. Был вопрос поважней. Вот они сидели втроём, и чесали затылки. Но что может прийти в голову трём мужикам, по утру? Может, что и может, только вопрос о ленточке, ни как не хотел решаться! Сидеть и молчать вредно для здоровья. Так сказал Иннокентию Попугай, когда тот просил его помолчать. А советы такого аксакала надо было слушать! И Иннокентий рассказал, что видел вчера в городском парке Красную Шапочку, и Бабушку. Ну а когда рассказывал, то и сам понял, что ленточка у них будет. Бабушкиным носком можно будет и город обмотать пару раз.
Оставив прибывающих в глубокой задумчивости своих друзей, Иннокентий, обернулся очень быстро, даже чай остыть не успел. Когда Лис вернулся к своему творению, всё что нужно, уже было связано.
Узнав о завершении строительства, Глава города со звучной фамилией, появился очень быстро. Ведь какой глава не любит резать ленточки? А к тому же у него других обязанностей и не было. Да и банкет. Козёл, очень банкеты любил.
Так, что свой первый и третий вопросы Иннокентий решил не заметив. А свой смычёк Заяц отыграл на банкете – пиликал от души!
В ЭТУ ЛЕТНЮЮ НОЧЬ,
луна томно, и сладко пахла спелой дыней, через дырки в ветхом, чёрном покрывале неба светились искорки звёзд, цикады заливали свои трели. Иннокентий, лёжа в своём маленьком садике на гамаке, думал. Думал, почему на небе есть созвездие Большой Медведицы, и Медведицы поменьше, а созвездия волка нет? Какая то несправедливость получается. Об этом думал и о многом другом, думал, пока по небу не пошло стадо звёздных баранов. Иннокентий подумал, вот, и бараны на небе есть, а волка ни одного! И вдруг, на небе среди звёзд появился его волчонок Кеша. Он стал опускаться на землю, прямо над гамаком Иннокентия, и сказал вполне буднично: ну вот, мы прилетели.
Иннокентий открыл глаза. Солнце уже встало. И в его первых лучах, рядом с ним был не звёздный, а настоящий волчонок. Он стоял, а за ним было что-то большое круглое и желтое. Проснувшись окончательно, Иннокентий понял, что это воздушный шар. Даже не шар, дережабль, потому, что из него торчал пропеллер.
На его корзине были нарисованы шашечки. Воздушное такси. Пока Иннокентий продирал спросонья глаза, Кеша вернулся к корзине и стал вытаскивать из неё поклажу, ему помогал какой-то полосатый «мачо» в широкополой шляпе. Усы, лапы, хвост, выдавали в нём Матроскина. Потом из корзины выскочил маленький толстенький человечек. За спиной у него был тот пропеллер, что торчал из корзины. В руках у него было два желтых огурца, Как пртом оказалось – банана. Он ел их оба сразу. Его звали Сонным Карлом, нет, Карлом Сонным, или сном Карла. Имя у него было явно иностранное. Он кивнул Иннокентию, и деловито запрыгнув в кошёлку, закудахтав моторчиком, медленно поднялся на своём, дережбанделе.
В поклаже у вернувшихся были в основном подарки. Съедобные и не очень. Разговору было много. Больше рассказывал Кот. У него получалось, что они чуть ли не обогнули весь Земной Шар. Кеша пытался что-то возразить, но с Бахусом такие штуки не проходили. Да, на имя Бахус, Кот теперь демонстративно не откликался. В своей широкополой шляпе, и в сапогах, наподобие таких какие носили мушкетёры, он теперь больше походил на Кота в Сапогах. Важности у него прибавилось.
А вот у Кеши только нос обветрился и обгорел на солнце.
Казалось, что ему путешествие оказалось не в радость. Но узнать у него ни чего при Бахусе было нельзя. Кот заливался на все лады. Накрыли стол. За столом оказались все те же, кто провожал. Больше и не влезло бы.
Гостинцы закончились быстро. То, что Бахусу не нравилось его «городское» имя, не нравилось его городским знакомым. По этой причине отзываться ему всё же на него пришлось. А это уже стало поводом к возвращению старых привычек.
То, что было не использовано, в столь дальних путешествиях пригодилось за столом.
Бахус, к вечеру оказался уже не за, а под ним.
Гости разошлись, Кеша, сидя рядом с гамаком Иннокентия рассказывал ему про солёную морскую воду, Таити, невиданных чудовищ. Русалок…
Звёздные бараны шли своей дорогой. Луна с запахом спелой дыни корчила смешные гримасы Большой Медведице, а Малая укусила Большую за хвост. Цикады пели свою бесконечную песню…
БЫЛА У ИННОКЕНТИЯ МЕЧТА.
Давно. Ещё в детстве. Он долго её хранил, Всё надеялся, что она сбудется. Но сбываются только плохие сны. Мечта так и осталась мечтой. А Иннокентий потихоньку привык жить так как у него получалось. И за звёздами не очень гонялся. Получилось даже наоборот. Шел он как-то вечером через пустырь, и удивительную картину на небе увидел. С неба сорвалась одна звезда, и полетела зигзагами.
Однако о мечте. Замок хотел построить. Но очень уж дело это серьёзное и хлопотное. Он и на стройку по этому пошел, думал научиться. Но понял, что не его это призвание. Были тут как-то спецы, три борова, они имели большой опыт работы с различными материалами. Один мог строить из самана, второй из дерева, а третий из камня. Имена были у них знаменитые: Наф-Наф, Нуф-Нуф и Ниф-Ниф…. Однако, общегородская «культурная лихорадка» их тоже поглотила. Подобрал их заезжий продюсер, Звали его Гарик, по фамилии Абрикосов. Матёрый Хряк. Понравились ему их голоса, а может быть щетина, стали они петь. И сорвалась мечта. Голоса у них не сорвались, они пели под фанеру.
Иннокентий не знал, что такое фанера, думал, что это строительный материал, - дело хорошее. Да, замок пролетел. А ведь могло получиться. Про мечту Иннокентий стал уже забывать.
Но как-то раз перед его домом остановилась маленькая, красная игрушечная машина. Из неё как из перезрелого огурца, если на него наступить, выскочило семеро маленьких человечков.
За машиной на розовой ленточке была привязана вполне нормальная растворомешалка. Этот агрегат Иннокентию был знаком. Ему приходилось на таком работать,- Лис заставлял, когда был не в духе.
Самый большой из гномов, а это были именно они, подошел к Иннокентию и представился как начальник строительно-монтажного управления, потом он произнёс кое-то название, но оно было сказано неразборчиво, переспрашивать Серый не стал. Гном предложил ему свою бригаду для воплощения его бредового плана, То есть мечты.
Собственно плана не было. Мечта была, а вот как её осуществить, Иннокентий понятия не имел.
Да и средств, на которые можно было бы хоть что-то дельное построить, у него не было.
Но странная бригада во главе с не менее странным бригадиром ни плана не денег не просили. Они сразу принялись копоть в саду котлован.
Чем дольше они копали, тем больше котлован становился похож на колодец.
Земля из «котлована» зачем-то измельчалась в растворомешалке и просеивалась. Потом суетливые гномы достали из колодца что-то похожее по размерам на кирпич.
Они сразу загомонили, и обступили свою находку. Потирали руки, и стали нежно обметать свою находку кисточкой.
Потом от куда-то появилась белобрысая тётенька. Камень оказался в её руках.
Иннокентий наблюдавший этот цирк лёжа на своём гамаке, заметил, что камень имел надпись: «Философский Камень».
Камень как камень. Подумал Иннокентий засыпая. Тётенька как Тё… И тут Иннокентий вспомнил кого ему напомнила эта тётенька!
Сон его сразу оставил, Тётеньку он видел у бабушки в её волшебном домике!...........................................
Глаза открывать Серому не хотелось. Но и целый день лежать в гамаке с закрытыми глазами, это была для него мука. Глаза открыть пришлось. Ни чего страшного ему увидеть не удалось, ему вообще ни чего кроме кучи земли и глубокой ямы на глаза не попалось. Ни гномов. Ни Тётеньки.