Это дождливая островная история о людях, оказавшихся по разным причинам неспособными побеждать и быть хозяевами на родине, которую хватко подмяло под себя алчное бычьё, а поэтому, вынужденных тихо выживать в чужих странах.
События настоящей истории происходят в Англии, в 2000-2001 годах. Участники – преимущественно граждане Украины с их горячей “любовью” к своим отечественным слугам “народным”, личными переживаниями, шпионскими ухищрениями и неизбежно угасающими, под воздействием времени и расстояния, эмоциональными связями с оставленными близкими и с самой родиной-уродиной.
По сути, в таких странах, как Украина, эта категория потерянных граждан представляет собой отчётливо сформировавшийся многомиллионный социальный слой - “заробітчанє”. Игнорировать такое массовое явление невозможно, ибо большинство этих сограждан по своим качествам ничем не хуже, а порою, и более образованы и порядочны, чем украинские нардепы (“народные” депутаты), президенты и прочая “элита”. И они достойны внимания и уважения, хотя бы за ту школу выживания, через которую неизбежно проходят на чужбине.
Я надеюсь, что непатриотичные настроения участников этой истории будут правильно поняты, и трезво сравнимы с официальной национально-патриотической вознёй, истинными мотивами которой являются лишь власть, корысти ради.
Эта история также и о том, что изначально общая планета Земля оказалась гнусно поделена и перегорожена всевозможными политическими, идеологическими и религиозными границами-заморочками с проволочными орнаментами, разделившими людей на союзников и врагов по их гражданству, которое те не всегда сами выбирают.
О том, что все и всё в этом мире взаимосвязано, что независимо от идеологии и гражданства, у всех людей единая биология. Мы едины, независимо от национальности и языка, хотя бы в том, что все мы осознанно или неосознанно, в той или иной степени, нуждаемся в понимании, ищем близкого, себе подобного, страдаем от одиночества.
А рядом с нашим видимым материальным миром, вероятно, существуют ещё и другие невидимые тонкие миры, которые также полны живых душ, и они также взаимосвязаны с нами и влияют на нас…
Эта история подобна записке, вложенной в бутылку и запущенной с острова в океан миров и душ…
С искренней надеждой, что бутылку когда-нибудь кто-нибудь выловит, записку прочтут, и мировая взаимосвязь станет прочнее и гармоничней –
Сергей Иванов.
serheo@list.ru
“…An island lost at sea
Another lonely day
no-one here but me
more loneliness
than any man could bear
rescue me before I fall in despair.
I’ll send an SOS to the world
I hope that someone gets my
Message In a Bottle.
I hope that someone gets my…
I hope that someone gets my… “ *
*Остров, потерянный в море, и ещё один одинокий день. Никого кроме меня, и одиночества больше, чем человек может вынести. Спасите же меня, пока я не впал в отчаяние, я пошлю в этот мир сигнал о спасении, с надеждой, что кто-то получит моё Сообщение в Бутылке. Я надеюсь, что кто-то выловит мою… Я надеюсь…
(“Message In a Bottle” Sting/The Police)
Остров Невезения
или
Почём Фунт £иха
or
Who’ll Stop The Rain
Реальность больших перемен я по-настоящему осознал только перед входом в открытую для меня камеру, когда сопровождающий полицейский сделал мне странное предложение: разуться и оставить обувь у входа. При всей их казенной вежливости, резкий металлический звук захлопнувшейся тяжелой двери невольно вызвал у меня чувство неприязни к ним.
Благодаря их служебной заботе я оказался в одноместной камере полицейского участка городка Кроули, что неподалеку от Лондона, графство Саррэй. Мне предоставили весьма благоприятные условия подумать. Пространство, в котором я оказался, ограничивалось площадью не более семи квадратных метров. Окно, из которого ничего не разглядеть сквозь матовое стекло, умывальник, унитаз, жесткое спальное место и глазок видеокамеры в углу под потолком. Монотонный шелест поступающего в камеру кондиционированного воздуха, приглушенные голоса и лязг дверей за пределами камеры.
Еще час назад я был свободен и находился в многолюдном зале международного аэропорта Гэтвик с билетом на самолет авиакомпании Верджин рейса Лондон - Торонто. Билет купил там же, в аэропорту, на свой голландский паспорт, и был полон планов. В аэропорт я прибыл не один. Мой попутчик Владимир также имел паспорт гражданина Голландии (только с именем, украшенным приставкой van, что означало его благородное социальное происхождение и вызывало у меня товарищескую зависть). Теперь же, он, предположительно, находился неподалеку от меня, в этом же полицейском участке; и мне было, искренне его жаль. Я испытывал некоторое чувство ответственности и вины за случившееся, но уже ничем не мог ему помочь. Мне следовало подумать о собственном интересном положении.
В коридоре послышался шум. Свеже доставленный очень истерично и нецензурно выражал своё несогласие и нелюбовь к полицейским. Процедура его водворения в камеру сопровождалась особым шумом “борьбы за свободу”. Двери камеры всё же захлопнулись, но обувь у буянившего арестанта не отобрали, и несколько секунд спустя, всё пространство временного содержания сотряслось от мощных ударов в дверь. Я понял, почему задержанным предлагают разуться перед входом в камеру.
Этот парень местного британского разлива хотя и был не в меру энергичным и шумным, но все же, он мне понравился. Мощные удары ногой в дверь он сопровождал отчаянно-возмущенным криком-требованием: Let me out, fuck’n bastards!* Его крик и грохот окончательно вернули мои мысли к реальности. Я вдруг почувствовал некую солидарность с совершенно чужим мне человеком, и болезненно осознал собственное поражение, зависимость и несвободу. Возникло желание присоединиться к его одинокому шумноватому бунту и выкрикнуть всё накопившееся. Но я лишь молча, с неким остервенением, стал отжиматься от пола, как делал это когда-то в молодости, в камерах армейских гауптвахт. Беспорядочный грохот протеста обрёл устойчивый ритм, который я неосознанно подхватил телодвижениями. А истеричные ругательства в адрес уродов полицейских и системы, придали мне злобной энергии. В своём молчаливом бунте я просопел над полом более сотни раз, чему и сам с удовлетворением удивился. Наконец, обессилив, я вскочил на ноги уже в ином состоянии: физическом, моральном и правовом. Крепло чувство сопричастности и близости с людьми, которых я ещё вчера лишь наблюдал со стороны. Я был пассивным свидетелем того, как первого мая в центре Лондона собирались тысячи чудаков, называвших себя антиглобалистами, анархистами, либералами-демократами, сексуальными меньшинами, и шумно проявляли своё недовольство системой. Теперь я был узником этой системы. Меня уже тщательно обыскали, разули, закрыли и обещали продолжение этих процедур.
Тяжело дыша после проделанного упражнения, я ходил по камере под завывания брата по классу и осознавал факт свершённого мною обряда. Это было моё посвящение и приобщение к социально неприемлемой категории the scum**. Так как, до криков и стука в дверь я ещё не созрел в моём новом социальном статусе, то свой бунт проявил нажатием на кнопку вызова. Пару минут спустя, окошко моей двери открылось - и вежливый полицейский спросил: чем он может помочь. Я попросил бумагу и ручку. Моя просьба не вызвала удивления, и, несколько минут спустя, он принёс всё, что я просил.
- ***Enjoy, mate! - пробубнил полицейский, и захлопнул окошко.
*выпустите меня, ё-ные ублюдки!
**накипь, отбросы, подонки.
***наслаждайся, приятель.
1
Откуда и почему? Куда и зачем?
Что вам надо на нашем острове?
Я ехал к этому издалека, упрямо и долго. Четвёртого января 2000 года, я, и ещё пару подобных мне попутчиков-земляков прибыли на железнодорожный вокзал Одессы и направились к кассам международных направлений. Я был уверен, что на ежедневный поезд Одесса – Краков для нас найдётся три места. И не удивился, отсутствию очередей у касс. Однако, кассирша ответила, что ни на сегодня, ни на завтра билетов на этот поезд нет. «Украина не отпускает меня, хотя, я совершенно никому здесь не нужен» - подумал я, и озадаченный отошёл от кассы. Не успел я изложить своим товарищам суть возникшего препятствия, как к нам бесшумно прилип парень типичной одесской внешности.
- Нужны билеты? На какой поезд? – с деловой вежливостью вокзального барыги вторгся он в наш разговор.
- Нужно три билета, на сегодня, на Краковский поезд, - ответил я, совершенно не желая иметь с ним никаких отношений.
- Не проблема! – с хамовитой уверенностью заявил он, и скользнул по нам липким оценочным взглядом. – Есть билеты на сегодня, по такой-то цене, - профессионально предложил он двойную цену.
- Спасибо. Не надо, - ответил я и предложил своим товарищам отойти в сторонку, чтобы спокойно обсудить ситуацию.
- Я здесь, если захотите… - бросил он нам.
Мне ничего от него не хотелось. Но мои попутчики, узнав разницу в цене, решили, что надо соглашаться. Лучше этим же вечером отъехать, чем месить грязный, талый снег на улицах Одессы… Дороже обойдётся, и время потеряем.
Они оглянулись по сторонам. За нами наблюдали. Тот же тип, торопливо приблизился к нам.
- Ну шо? Согласны? – уверенно спросил он.
- Да, - ответили мы.
- Чудненько! – оживился тот. - Приготовьте денежку, - уверенно назвал он сумму, и направился к той же кассе, где пять минут назад мне отказали.
Мы покорно достали из карманов деньги и приблизились к кассе. Наш благодетель приятельским тоном делал заказ кассирше. Наша близость к кассе слегка смутила его. Кассирша, не обращая на нас внимания, начала оформлять продажу трёх билетов на указанный рейс. Я почувствовал себя неким недоумком. Возмутился. Подвинул барыгу от окошка кассы, и снова обратился к кассирше.
- Я не понял! Несколько минут назад у вас не нашлось для меня трёх мест на этот поезд… Как это понимать?! – прошипел я ей в окошко.
Кассирша – женщина пожилого возраста, недовольно поджав губы, бегло взглянула на меня.
- Вам три билета до Кракова, на сегодня? – холодно спросила она.
- Точно.
Барыга тихо выругался и исчез. Я приготовил деньги и ожидал, пока она с каменным лицом, стучала по клавиатуре. Закончив, она, не отрываясь от монитора, назвала сумму, согласно прейскуранту. Затрещал принтер, распечатывая билеты. Я подал в окошко деньги. Женщина быстро пересчитала, и молча, выдала мне три билета и сдачу, не глядя на меня. Я принял и торопливо отошёл от кассы. Получив своё, чувствовал неприязнь как минимум двух человек. Всего за пятнадцать минут пребывания на этом вокзале!
- Серёга, ты оказался занозой в заднице Одесской железной дороги! – шутил товарищ, получая свой билет.
- Похоже, у меня врождённый дар, - вполне серьёзно отвечал я, думая о своём.
- Зато, кто-то здесь будет искренне рад твоему отъезду, - заметила Наталья.
Наш поезд отправлялся поздно вечером. Оставалось уйма времени. Я решил, что успею повидать кого-то из своих друзей. Договорились, что встретимся у поезда перед посадкой. Десятым трамваем я отправился в район Черёмышки. Встретился, с кем хотел, и остаток украинского времени быстро пролетел.
В нашем вагоне, кроме нас, была лишь небольшая группа школьников с учителем. Это был период зимних каникул, они ехали в Краков на экскурсию. Большинство купе в вагоне пустовали. В течение ночи в тихом, тёплом вагоне, мы значительно переместились в пространстве. В полдень, отдохнувшие, мы покинули украинский поезд на центральном вокзале Кракова.
В центральной части этого города я неплохо ориентировался. На привокзальной площади мы зашли в турагентство и поинтересовались о ближайшем автобусе до Лондона. Уехать в этот же день - оказалось невозможно. Мы немного опоздали, таковой автобус уже отбыл. Это нас не огорчило, купили билеты на завтра. Нам предстояло провести в Кракове почти сутки, и мне это было по душе.
Я вёл своих товарищей в задуманном направлении, они не задавали мне вопросов. Город им нравился. Я следовал к улице Krowoderska, которая в центральной части Кракова, неподалёку от вокзала.
Лет девять-десять назад, мы с приятелями останавливались там, у бабы Теодоры, которая барыжничала, сдавая комнаты посуточно. Это были лихие, но по-своему весёлые времена.
Те же запертые массивные деревянные двери парадной. На домофоне по-прежнему значилась пани Теодора. «Надеюсь, что жива и при памяти», подумал я и нажал кнопку вызова. Отозвался знакомый мне голос пожилой женщины с одышкой. Излишний вес и преклонный возраст – гарантия, что сидит дома.
- Пани Теодора, комната для троих найдётся? – спросил я.
- Так. Буде! Проходь, - живо ответила она, и отомкнула электрический замок.
Мы поднимались старыми, просторными пролётами на третий этаж. Судя по архитектуре, этому дому должно быть очень много лет.
- Особой чистоты и европейского комфорта я вам не обещаю, но переночевать за небольшую плату в историческом центре Кракова мы сможем, - коротко пояснил я попутчикам.
Баба Теодора, приоткрыв дверь, ожидала нас. Она стала тяжелей, одышка делала её немногословной.
- Прошу, проходь, - пропустила она нас в квартиру и провела к комнате с раскрытой дверью.
В комнате, как и десять лет назад, стояли три кровати с застиранным постельным бельём и какая-то старая мебель. Ничего не изменилось.
- Завтра утром мы съедим, - заявил я Теодоре.
- Добре, - согласно пожала она плечами, и назвала какую-то незначительную сумму в злотых.
В знак согласия, мы бросили свои сумки. Возникла пауза. Теодора чего-то ждала.
- Могу дать вам доллары. А если подождёте, поменяю и принесу злотые.
- Добре. Злотые - лепше. Я буду дома, - ответила она и неуклюже пошаркала в свою комнату.
- Нормально? – спросил я своих товарищей.
- Вполне! – довольно ответили они.
- Тогда, предлагаю экскурсию по Кракову. Кто желает, посетите туалет и отправляемся.
Я направился к площади Главного Рынка, там же – Ратуша, готический костёл святой Марии (St.Mariacki), костёл святого Войцеха… 13–й век! Мы бродили по историческому центру города до позднего вечера, не замечая мороза, усталости и времени. Зимний, вечерний, новогодний Краков… Архитектура с подсветкой… Мы оказались в сказке! Лишь опасение, что пожилая хозяйка уснёт и не откроет нам дверь парадной, подтолкнуло нас к возвращению на ночлег.
На следующий день, мы выехали из заснеженного Кракова автобусом до Лондона. Холодная и снежная восточная Европа скоро сменилась унылыми моросящими дождями Запада. Во время коротких остановок в Бельгии и Франции мы вживались в мягкий, влажный климат и более высокие цены. Польские водители автобуса большую часть пути развлекали пассажиров видеофильмами. Почти весь путь по территории Польши они демонстрировали нам длинный и слишком кровавый, исторический фильм «Огнём и мечом» который плохо воспринимался в дорожных условиях и вызывал у меня чувство безнадежности и неприкаянности к настоящему и прошлому Украины. Далее, они безвкусно сменили славянский исторический фильм на голливудские комедии, которые меня никогда не веселили, но укрепляли мысль о глобальной деградации человечества.
К тоннелю во Франции мы добрались в середине дня. Перед тем, как доставить нас к пункту паспортного контроля, водители припарковали автобус на просторной автостоянке и предоставили пассажирам время для посещения французских дорожных услуг. Там был огромный супермаркет, где можно было найти качественные санитарные удобства, а так же продовольственные и промышленные товары.
О паспортном контроле со стороны французов нечего сказать, его фактически не было. Но подъехав к пункту британскому, нетрудно было заметить озадаченность многих польских пассажиров. Сопровождавшая нас пани серьёзно инструктировала пассажиров о предстоящих процедурах.
Всем было предложено выйти из автобуса и пройти в небольшое застеклённое помещение, разделённое посередине условной линией государственной границы. Не было лишь натасканных на туристов овчарок, в общем, контроль был организован в духе “что вам надо на нашем острове?”
Моё прохождение на британскую территорию контролировала и оформляла мелкая, неопределённого возраста мадам, улыбчивая вежливость которой меня совсем не грела, скорее настораживала. Моего паспорта с британской студенческой визой в нём и подтверждения таковой её компьютером, оказалось недостаточно. Спросила, в какой колледж я собрался, и где таковой находится. Я не удивлялся её служебному рвению, так как уже заметил, что на других подобных пунктах некоторых польских гостей тщательно допросили и почему-то завернули на французскую сторону. Мои ответы её не удовлетворили, и она пожелала взглянуть на приглашение колледжа. Изучив таковое, она с нескрываемым удовольствием обнаружила, что меня пригласили лишь на пару недель. Из допуcтимых моей визой шести месяцев, мадам определила мне срок пребывания на острове лишь в один месяц, о чём влепила в паспорт трудно исправимую печать. Но меня, всё же пропустили, и я перешёл на другую сторону, неся в себе чувство вины нежеланного гостя и дискомфорта носителя украинского паспорта.
Не успел я полностью осознать последствия этой негостеприимной формальности, как заметил свою попутчицу смущённую и увязнувшую в затянувшейся беседе с миграционным чиновником. Соучаствовать я мог лишь на расстоянии, и понял только то, что её по каким-то причинам не пропустили. Она потерянно присоединилась к группке польских отказников.
Помочь я ей ничем не мог. Как только появилась возможность, спросил у польской пани проводницы о перспективах в отношении отказников. Она очень успокоила меня, поведав о традиционных заморочках, чинимых британскими миграционными чиновниками. В общем, предполагалась необходимость подтверждения факта приглашения гостя, и в случае положительного ответа на запрос, пришельцу позволят посетить королевство. Пассажиров, успешно прошедших контроль, призвали занять свои места в приопустевшем автобусе, чтобы поскорее отъехать от этого пункта и освободить место для прибывающего транспорта. На месте моей попутчицы осталась её сумка, а в памяти, её длинная, грустная история о неудавшейся попытке выживания в мелком украинском бизнесе и отчаянных планах - материально поддержать своих детей и мать пенсионерку. Вопросы о том, что она предпримет, если её так и не пропустят, и как мы найдём, друг друга, если всё же пустят, отвлекали моё внимание от внешних наблюдений. Польские пассажиры были так же озадачены потерей коллег, но они обсуждали эту проблему между собой на своём щебечущем языке и, насколько я понял, имели какое-то представление о перспективах. Им было гораздо легче.
А тем временем, наш автобус пристроился к автомобильной очереди, заползающей на платформы, уходящие в пасть тоннеля. Заполненные автотранспортом платформы, поволокли в закрытом, освещённом и вентилируемом пространстве. Насколько я мог догадываться, нас перемещали под проливом Ла-Манш на рельсах, каким-то электровозом. Закрытое пространство усугубляло чувство беспокойства, ибо с подводной лодки никуда не денешься, и даже бутылку с запиской и надеждой на спасение не выбросишь.
Изучив свою паспортину, я обнаружил в нём появившийся, неразборчиво втиснутый штамп, позволяющий мне работать в Великобритании до 20 часов в неделю.
Остановку состава на побережье острова все восприняли как достижение какой-то цели. Выехав на свет Божий, мы вздохнули с облегчением.
Дальнейшее движение автобуса продолжалось по левой стороне дороги, но это не смущало наших польских водителей. Ожидаемого британского дождя или густого тумана не было, солнца тоже. Стояла пасмурная январская погода, которая соответствует нашему ноябрю. Автодорога и автомобили, в сравнении с немецкими и бельгийскими, показались мне поскромней, появилось ощущение, что мы попали в мрачное королевство, отстающее в своём левостороннем движении от соседнего континента лет на пять. Дорожные указатели, на более доступном мне английском языке, оповещали о населённых пунктах, среди которых я знал только Лондон. Одинокие фермерские хозяйства со строениями из серого камня имели вид объектов очень частной собственности уважительного возраста. Границы хозяйств убедительно чётко обозначены полосой густорастущего кустарника или проволочной оградой. Людей не видно, словно их давно заменили духи, которые продолжали заботиться о живых, пасущихся овцах и коровах. Радует глаз лишь сочная, на удивление зелёная для января месяца, трава. Кроме редких заправочных станций, никакого иного придорожного сервиса или намёка на гостеприимство. Автомобили с иностранными номерами - редкость, признак того, что индустрия туризма на острове переживает сезон печали. В общем, складывалась картина заторможенности, серости и затхлости. Не скажу, что на меня эта атмосфера подействовала угнетающе, скорее успокаивающе.
Ближе к Лондону движение оживилось, серых невзрачных строений - больше, зелёных лугов - меньше. На уличных дорогах пригорода нашему автобусу стало тесно. Вынужденно замедленная езда позволяла разглядеть улицы и прохожих. Кварталы старых строений из тёмного кирпича, конторы и лавки мелкого бизнеса с незатейливой рекламой, очень напоминали мне Бруклин. Но на этих более тесных и старых улицах наблюдался иной, не американский ритм и настроение. Так мне показалось из автобуса, в моём состоянии.
Центральная часть Лондона вокруг вокзала Виктория отличалась от жилых кварталов окраин. Здесь, помпезная архитектура и уличный ритм вполне соответствовали старой имперской столице. Но общая атмосфера всё же отличалась некой манерной отсталостью от Европы и Америки.
Наш польский автобус прибыл на вокзал Виктория, но припарковался и высадил нас не на автобусном терминале, а в укромном месте между железнодорожным и автобусным вокзалами. Нетрудно было заметить суету среди встречающих и догадаться о регулярных, мелких контрабандных передачах-доставках.
Не имея ни пенса местных денег, мы отыскали ближайший обменный пункт. За сотню американских долларов каждый получил всего по 57 местных фунтов. Перейдя на железнодорожный вокзал, с намерением оставить там сумки, мы оказались в большом торговом пассаже, отыскать в котором камеру хранения не так просто. Поднялись эскалатором на второй этаж и среагировали на указатель к Мак Дональдс. Нужно было оглядеться и собраться с мыслями. Мой попутчик и потенциальный одноклассник по колледжу, остался за столиком, а я отправился за стандартными порциями американского массового питания.
Эта вокзальная кормушка - место очень людное, и наблюдение за окружающими давало некоторое представление о том, куда мы приехали. Потребив продукт и сосредоточившись на первоочередных задачах, мы отправились к камере хранения, где за одну большую ячейку для двух наших сумок, пришлось скормить автомату пять фунтов. Спустившись в основной зал, я ознакомился с телефонами, они требовали монеты или карточки телефонной компании. Пришлось купить карточку. Там же я получил консультацию о разновидностях местных телефонных компаниях, об их телефонах и карточках. Мне продали за пять фунтов карточку, которая наиболее широко применима. Получив какие-то советы, я с благодарностью отметил терпимость и вежливость всех, кого я о чём-либо спрашивал.
Телефон, после набора лондонского номера, издал сигналы вызова, но не привычные продолжительные гудки, а короткие, прерывистые. Я воспринял это как островную шутку-заморочку для гостей.
На прерывистые звонки ответила жена нашего приятеля, сообщила о его отсутствии, но дала его мобильный телефон. Этот телефон ответил, и я мог слышать не только нужного мне человека, но и шум питейного заведения. Он коротко пояснил суть мужского мероприятия, в котором был очень занят, и назвал станцию метро, где готов нас встретить.
Если бы мы обратили своё внимание на адрес колледжа, которому мы оплатили своё обучение и проживание, то кто-нибудь подсказал бы нам, что это совсем недалеко от станции Виктория. Упомянутый земляком паб, шум которого я отчётливо расслышал, уже увлёк нас в иное направление. Произошёл первый сбой в программе нашего обучения.
Замешкавшись в центральном зале вокзала в поисках выхода к станции метро, мы оказались объектом внимания пышнотелой цыганки. Она деловито приблизилась к нам и не попросила, а настоятельно посоветовала дать ей пару фунтов.
Я уже начал осознавать, что полученные мною 57 фунтов за сто долларов, это ничто в условиях Лондона. Зрело подозрение, что это далеко не последний британский сюрприз, заготовленный для прибывающих сюда гостей. Своим обращением мадам затронула больную тему.
- Честно говоря, мне не нравится ваша идея, мадам, - ответил я ей.
- Тогда дай хотя бы фунт! – невежливо советовала она мне.
- Скажи, пожалуйста, почему я должен дать тебе фунт, а не ты мне?
- Потому что у тебя есть деньги, ты мафия, - уверенно заявила она, - вон какая цепь у тебя на шее.
Это была забытая серебряная цепь, сделанная приятелем в ювелирной мастерской и подаренная мне перед отъездом, с просьбой выяснить, как его грубоватое ювелирное изделие оценится в краю далеком. Её уверенное заявление о моих мафиозных материальных возможностях сконфузило меня. Первой мыслью было снять и отдать ей эту цепь. Приятель стоял рядом и посмеивался над нашими дебатами об отмывании двух фунтов. К нему она не приставала и не просила подать ей.
- Извини дорогая, ты меня с кем-то путаешь. Попроси своих пару фунтов у кого-нибудь другого, вокруг полно народу.
Не дождавшись её реакции на мой отказ, и не желая продолжать этот дурацкий разговор, я поспешил удалиться, но вдогонку снова услышал от неё что-то о мафии. Мой попутчик стал называть меня цыганским бароном, а меня понесло в больную тему о мафиозно-бюрократической форме государственного правления в Украине и своей абсолютной непричастности, неудачности, неприкаянности...
Мы вышли на улицу в противоположную сторону от станции метро и даже запамятовали, куда вообще направлялись. Среди пешеходов я заметил неторопливо гуляющих двух бобиков, то бишь, местных полицейских. Эти должны всё знать, - подумал я. Один из них оказался не очень, но всё же чёрным. Я обратился к ним, и молодой, улыбчивый, чёрный полицейский охотно отозвался.
- Не подскажите, где здесь ближайшая станция метро?
- Противоположный выход из вокзала, - показал он направление.
- А вы не знаете, где находится Волтомстоу центр?
- Да, знаю. Вы как раз отсюда сможете по линии метро Виктория, в восточном направлении, без пересадок доехать до этой станции, она конечная.
- А пешком туда добраться можно?
Мой вопрос развеселил их.
- Нет, это слишком далеко для пешего перехода. Откуда вы?
- Из Украины, - коротко и неохотно ответил я.
- Ага! Динамо Киев? - весело отреагировали оба полицейских. - Как давно вы в Лондоне?
- Часа три, как пересекли канал.
- Добро пожаловать в Соединенное Королевство! - пожелал нам дружелюбный бобик, и снова указал, как пройти к станции метро.
(Ло́ндонский метрополите́н (англ. London Underground) — система линий метрополитена в Лондоне, сочетающая наземные и подземные станции. Лондонский метрополитен — старейший в мире, первый участок, который сегодня является частью линий Хаммерсмит-энд-Сити, Кольцевой и Метрополитэн открылся в 1863 году. Метрополитен обслуживает бо́льшую часть Большого Лондона, а также частично графства Бакингемшир, Хартфордшир и Эссекс. В 1890 году Лондонский метрополитен стал одной из первых железнодорожных систем, где начали использовать электрические локомотивы. Лондонцы называют метрополитен в своём городе the Underground («подземка») или чаще Tube («труба»), по форме большинства тоннелей глубокого заложения. По состоянию на 2010 год Лондонский метрополитен включает в себя 270 станций, протяжённость путей — более 253 миль (408 километров), из них 45 % проходят под землёй. Часть станций и тоннелей в наши дни закрыты. Пассажиропоток Лондонского метрополитена в 2010 году составил 1107 миллионов человек, в среднем более 3 миллионов человек в день.
Раньше, линии нынешней сети Лондонского метрополитена строились разными частными компаниями. В 1933 году, они стали частью единой транспортной системы, когда был создан Комитет Лондонского пассажирского транспорта (London Passenger Transport Board). В 1985 году сеть метрополитена стала самостоятельной организацией, когда Правительство Великобритании создало общество с ограниченной ответственностью London Underground (London Underground Limited). С 2003 года London Underground Limited (LUL) собственная дочерняя компания корпорации Transport for London (TfL), которая отвечает за большинство видов транспорта в Большом Лондоне и находится в ведении коллегиального органа и специального уполномоченного, назначенного мэром Лондона.
Лондонский метрополитен — один из крупнейших в мире. По суммарной длине путей занимает второе место в мире после Шанхайского метрополитена. Он также имеет большое количество станций. За 2007 год были зарегистрированы более одного миллиарда поездок пассажиров, по годовому пассажиропотоку Лондонский метрополитен занимает третье место в Европе после Московского и Парижского и 10 в мире. Лондонская подземка является международным символом Лондона. На карте Лондонского метро также отмечается Доклендское лёгкое метро и Лондонская надземка, которые не являются частью сети Лондонского метро.
Почти все поезда Лондонского метрополитена на сегодняшний день нуждаются в кондиционировании воздуха, что приводит к тому что летом в метро очень жарко, хотя новые поезда оборудованы климатической установкой и другими системами.)
Спустившись в неглубокое метро, вспомнили о другой станции, где нас обещал встретить земляк. Отыскали на карте нужную линию, станцию и обратились в кассу. Там я просто назвал станцию, и мне ответили, сколько это стоит. Билетики в виде бумажных карточек с магнитной полосой оценивались по два с чем-то фунта. Машинально переводя эти суммы в украинские денежные единицы, мы получали опустошительные для нас результаты. Взглянув, как другие пользуются этими карточками при прохождении к поездам, мы также вставили свои карточки в щели пропускного турникета, прошли сквозь и получили карточки на другой стороне турникета. Процедура показалась нам странной, как и многое другое.
Было время окончания рабочего дня, народу много. Вагон почти полный, мягкие сидения по-домашнему оббиты цветной мебельной тканью. Я, шутя, подумал, что мы попали в вагон для голубых. Огляделся, большинство сидящих уткнулись в газеты, в общем-то, обычные люди, но внешне все и всё отличалось от киевского метрополитена. Я сосредоточился на карте маршрута. При выходе из станции метро нам снова понадобились наши проездные карточки, что вновь удивило нас. Мы совершенно случайно сохранили их, и очередная коварная островная шутка над нами не удалась. Мы смогли выйти из подземелья, применив свои карточки при проходе через турникет. Только в этот раз они исчезли в машине пропуска. Оплаченный проезд осуществлён, транспортная услуга по этим билетам оказана.
На улице снова воспользовались телефонной карточкой. Из короткого разговора я понял, что звонки на мобильный телефон быстро съедают денежное содержание телефонной карточки и то, что мы вышли не на той остановке. На той же ошибочной станции метро мы снова купили билеты до нужной остановки, и проехали туда, невольно привыкая к тому, что один английский фунт это не 8,5 украинских гривен, а сумма, за которую едва ли можно проехать одну остановку.
Ожидавший нас товарищ повёл нас в паб, на ходу поясняя, что они с коллегами по работе отмечают чей-то день рождения. Обещал поговорить обо всём там, за пивом. Компания оказалась человек в десять. Строители разной национальности, подпитые, шумные. Нас познакомили. Я частично не расслышал, и тут же забыл, кого как звать. Перед нами поставили по пинте пива, и пожелали услышать о наших впечатлениях. Говорить о чём-то серьёзном не позволял шум. Я уткнулся в бокал, думая, как Наталья теперь сможет отыскать нас, если её пропустят, и она приедет в Лондон. Среди ребят был их бригадир шотландского разлива. Задав мне какие-то залитые пивом вопросы о футболе, и получив понятные ему ответы, он удивился. Требовательно просил своих русско-литовско-украинских подчинённых объяснить ему, почему это я разговариваю, если только сегодня приехал в страну.
Прошло более часа. Мы отяжелели от выпитого, и приспособились к многоязычному, беспорядочному и шумному разговору ни о чем. Наш земляк чудом услышал свой мобильный телефон. Ответил и передал трубку мне. Это была наша потерянная Наталья, звонила она с автовокзала Виктория.
Мне пришлось оставить тёплую компанию и снова нырнуть в лондонское метро. Как добраться до вокзала я уже знал. Связи с ней у меня не было, и я прибыл на то место, куда нас доставил польский автобус. Но там её не оказалось. На автовокзале в секции билетных касс и зала ожидания тоже не нашёл её. Позвонил товарищу на тот же мобильный в паб, с надеждой восстановить связь с потерянной. Но меня не слышали, включился автоответчик и я, на всякий случай, сообщил, где нахожусь. Подкормленный фунтом телефон-автомат, рассоединил меня, не позволив дать подробных инструкций. Я повесил трубку и голову. При выходе из вокзала меня окликнул бродяга, контролировавший центральный вход-выход, и попросил мелочь. Я отозвался, но стал рассказывать ему о своей проблеме. Тот показал мне на другую сторону улицы, куда якобы, приходят рейсовые автобусы и где следует встречать прибывающих. Я об этом месте не знал. Он снова спросил мелочь. Я взглянул в указанное им направление. Наталья уже заметила меня, и махала мне рукой. Довольный бродяга получил от меня своё, и дружелюбно пожелал мне удачи. Мне показалось, что в этом большом, чужом городе у меня появляются друзья.
Мы ехали под Лондоном в пустом вагоне метро, Наталья не спрашивала, куда я везу её, а всё рассказывала о своих приключениях. Телефон, по которому она нас нашла, она узнала дома, куда звонила и просила всех связаться с родственниками сидящего в пабе и дать его номер мобильного...
Я, притомлённый дорожными переживаниями, хлопотами и пивом, едва воспринимал её сумбурный рассказ, безвольно плыл по течению подземного маршрута, созерцая захламлённый газетами и рекламой вагон и одиноких сонных пассажиров.
В пабе нас встретили только двое, вся компания уже разъехалась по домам. От пива гостья отказалась. Виктор предложил ехать к нему. Выбирая маршрут, он нетрезво посчитал, что наши совместные расходы на метро будут не менее стоимости такси. Первый же таксист согласился, но назвал сумму, значительно превышающую наши ожидания. Нам было безразлично. В пути я о чём-то говорил с таксистом. Он тоже был гостем, о чём его выдавал неискоренимый акцент.
В арендованной половине дома нас встретила жена с детьми. Те же разговоры о пережитом, продолжались теперь на кухне, с привезённым нами коньяком.
Спать разошлись поздно, но я как обычно, в новой обстановке не мог уснуть, долго лежал с закрытыми глазами и сортировал переполнявшие меня картинки впечатлений. Чтобы как-то отвлечься, я достал из сумки своё радио и переключился на переполненный музыкой местный эфир. Здесь я обнаружил много знакомого мне, это успокоило, и вскоре усыпило меня.
Утро, суббота. Британская форма электрической розетки не позволяла мне пристроиться и подзарядить аккумуляторы, меня это не удивило. Виктор уже уехал на какую-то работу. Я мысленно представил себя на его месте и честно признал, что мне такой режим не под силу. Его жена собиралась на рынок. Мы вызвались составить ей компанию. Район Волтомстоу. Рыночная улица находилась в квартале от их дома, на этой же улице был большой супермаркет Sainsbury’s и масса прочих торговых точек и услуг. Кроме продуктовых закупок ей надо было что-то выяснить в китайской лавке-аптеке, и я принял в этом участие. Вся лавка была заставленная пузырьками с зельем, и представляла собой рекламу экзотических чудо методов лечения, рассчитанную на любопытство и легковерие западного обывателя. От контор, расплодившихся в Украине нетрадиционных врачевателей, эта лавочка отличалась лишь обилием улыбок и вежливостью китайских кукол в белых халатах.
Я перевёл им, что сыпь у ребенка только усугубилась и применение проданной ими мази, вызывает опасение. Как я и ожидал, нам вежливо рекомендовали временно приостановить, уменьшить дозу, подождать какое-то время, надеяться на лучшее... Я лишь механически переводил весь этот вежливый коммерческий бред, замаскированный в форму китайской народной медицины, а хотелось мне сказать китайским шарлатанам, чтобы они взяли обратно свою сомнительную мазь и вернули деньги. Мы вышли оттуда ни с чем. Я высказал своё мнение. Мне сделали замечание о моей пролетарской прямоте и нетерпимости. Я неохотно согласился, что ломиться в первый же день в чужой, китайский монастырь со своим акцентом и рецептом - дело пустое. Мы зашли на экскурсию в супермаркет и среди выставленных сухих, красных вин я предложил поддержать болгарских виноделов.
После завтрака с болгарским вином, мы решили выбраться в центр. Как нам рекомендовали, мы купили каждый себе суточный проездной билет на три зоны. И той же линией метро Виктория вернулись в центр, и вышли на станции Оксфорд круг.
В субботу днем Оксфорд Стрит переполнена людом, делающим покупки и просто гуляющим по магазинам. Получив от кого-то правильное направление, мы прошли квартал и нашли Мortimer Street - 76, где и находился пригласивший нас колледж Saint George International. Как и предполагалось, колледж в субботу не работал, дверь закрыта, на звонок никто не ответил. До понедельника можно гулять.
Экскурсия по магазинам только усугубила наше чувство неплатежеспособности и национальной неприкаянности. Мне хотелось позвонить в посольство Украины и сказать всё, что я думал о тех, кто заправлял этой всячески изнасилованной горе-страной. Но Наталья советовала мне позвонить в город Уортинг, хозяевам дома, где колледж арендовал для неё комнату. На мой звонок приветливо ответила женщина и охотно выразила готовность встретить и принять студентку-квартирантку. Договорились о её сегодняшнем, вечернем прибытии.
Уортинг находился на юге, графство Западный Сассекс, на побережье канала, неподалеку от города Брайтон. Поезда в этом направлении отправлялись с известного нам вокзала Виктория. Мы проводили Наталью и договорились поддерживать связь через адрес и телефон земляков, у которых сегодня ночевали.
Это был наш второй день в чужой стране, и нам приходилось постоянно пользоваться уличными телефонами, которые сжирали деньги не менее чем метро. Нам следовало бы, как первый шаг, купить, пусть самый простой, подержанный, но функционирующий мобильный телефон, это бы ощутимо содействовало нашему выживанию.
Начинать поиски в чужой стране, не имея ни постоянного адреса, ни телефона, это как рыба об лёд и деньги на ветер. Если сложить все фунты, которые мы бестолково скормили в уличные телефоны-автоматы за первые два дня, то уже на эти деньги можно было в эту же субботу купить мобильный телефон где-нибудь на рынке Ливерпуль-стрит. Это не только сократило бы наши расходы на связь, а и позволило бы находиться в постоянной связи и продвинуться в своих поисках.
Новые коммуникационные технологии, доступные пользователю с любым достатком, это большое благо для людей, пребывающих в состоянии неустроенности (БОМЖ, гражданин Украины в Евросоюзе и т.п. жизненные ситуации), но пытающихся как-то самоопределиться.
Имея при себе рабочий телефон, пусть даже без достаточного баланса для звонков, уже можно оставлять свой номер во всевозможных объявлениях и агентствах, и надеяться на реальный шанс быть приглашённым в социально активную жизнь. Это гораздо доступнее, чем арендовать постоянное жилье и обеспечить себе постоянный почтовый адрес и домашний телефон. И много удобнее, чем договариваться с кем-то о возможности использовать для связи чей-то адрес и телефон.
К мобильному телефону следует добавить еще более доступное средство - Интернет, позволяющий вам иметь личный электронный адрес. Это особенно эффективно в условиях страны, где во многих кафе, гостиницах и библиотеках можно легко найти подключенный компьютер и проверить свою почту.