Жара мозги расплавила в желе.
Застыв как изваянье Залипухин,
с тоской глядит в окно, где на стекле,
жужжат лениво две большие мухи.
А в истомленной зноем голове –
назойливые мысли (тоже две).
О первой можно лишь сказать одно:
такого не испытывавши, ты не
сумеешь ощутить то, что дано
от жажды погибающим в пустыне
почувствовать (Тут, правда, - разговор
про “содержащий истину раствор”:
вчера, с одною дамою – пассаж:
привел, портвейн вынул из резерва,
но отрубился на второй; она ж,
допивши третью, умотала – стерва!)
Душа горит, но негде взять кредит,
чтоб чуть разбавить мрачный колорит.
Мысль номер два (недоуменье-злость):
Лечили б, как понос или простуду,
страсть вирши сочинять, - куда ни брось –
душевных испражнений след повсюду.
Добро бы лишь писали, только ведь
они же норовят запечатлеть!
Она, к кому направлены слова,
по возрасту не школьница уж вроде
(потребность рифмовать у большинства,
как и прыщи, со временем проходит).
А может… нет, уж очень ядовит
диагноз “гормональный дефицит”.
Истомой полный взор, направив вдаль,
читает свои опусы, а слуху
все чудится жужжание; как жаль, -
нельзя ее прихлопнуть будто муху.
Оставишь же ее в покое, глядь, -
уж учит всех, как надо сочинять…
А выскажешься, - ворох чепухи,
то наготове довод тверже стали, -
что очень уж понравились стихи
“из финотдела Люсе или Вале”,
хотя и помнит этот “легион”
из Пушкина лишь то, что гений он…
И чуть ли не за доблесть выдает,
что за ночь производит три творенья.
Оно, конечно, воробья помет
назвать возможно громко “удобренье”
(Причем из пушки в воробья пальнут,
так он решит, что в честь него – салют)
…И проклиная втуне “слабый пол,
плюс грамотность излишнюю”, со вздохом
кивает Залипухин, - дескать, мол,
моменты есть, где вы весьма неплохо
явили синтез чувства и ума,
хотя, отметим, техника хрома…
В затылок словно бы электродрель
вонзается… За что же наказанье
дано ему: хлебать такой коктейль
физических и нравственных терзаний, -
стенает Залипухин (но не вслух).
И вновь садится и глядит на мух...
2001 г.