когда однажды повстречал другую
на стыке троп. Потом корил себя
за страстный пыл, за то, что им торгую.
Сошлись в смертельной схватке две любви!
Я исходил агонией телесной.
Огонь порочный бушевал в крови,
и ширь Вселенной мне казалась тесной…
Минуло время. Я теперь – гарсон.
Но подношу не пиво и не пиццу,
а памяти своей родные лица –
одной, что рядом уплывает в сон,
и той, другой – которой не прощён,
которой уж давно одной не спится.
