Искажает, обижает звуки камерного хора.
Ветер вылепив из глины тишины пьянящий запах,
Преломляет мир в улыбке губ саксонского фарфора.
Хрупкий наст посеяв звёзды на ладонь замёрзшей лужи,
Провалился грязной кляксой в отвращение и горечь
На проспекте, где морозы обнимая тело стужи,
Предлагают двести баксов за любви продажной полночь.
Чья блуждает осторожность возле мусорного бака,
Отбирая к дню рожденья аппетитные отбросы?
Ложь испытывает сложность украшая лацкан фрака
Хризантемой наслажденья, серым пеплом папиросы.
Сыро, зябко, манекены превращаются в маньяков,
Из тумана вышел месяц нож точить о постаменты.
Милицейские пикеты оказавшись полным мраком,
На пролётах дряхлых лестниц раздают аплодисменты,
Как автографы. Заборы все изгажены вождями
(Лезет каждая горилла в лоно депутатских сотен).
Я вернулся в этот город перештопанный дождями,
В домотканые перила берегов и подворотен.
