- Не верится, что мы, наконец, одни остались. В голове тарарам от этой свадьбы.
- Разве тебе, Андрюша, не понравилось?
- Почему? Весело. Даже слишком.
- А мне жаль, что всё так быстро закончилось. Особенно венчание. До сих пор чувствую над своей головой венчальную корону.
- Доживём до серебряной свадьбы...
- Хорошо быть невестой! На тебя смотрят во все глаза, завидуют. Сердце готово выпорхнуть из груди от счастья.
- Правда?
- Да, Андрюша. Кажется, будто идёшь по высоченной стене: аж дух захватывает! Слева - то, что уже прожито: милое-милое, знакомое-знакомое, а справа - тревожно-неизведанное. Идёшь, балансируешь, не знаешь, куда спрыгнешь. Направо - жалко расставаться с прошлым, налево - поздно уже. Идёшь, а голова кружи-и-ится...
- А мне кажется, что моё счастье ещё не начиналось, хоть оно и рядом... Любишь меня, Оля?
- Глупенький, разве вышла бы замуж без любви? Это ведь не по-Божески.
Потянулись друг к другу и слились в поцелуе.
- Оля, мы с тобой муж и жена...
- Что-нибудь изменилось?
- Просто... час поздний.
- Ты хочешь ложиться?
- Да-а, я тебя... люблю!
- Андрюша, родной, погоди... Я ещё не пришла в себя. Понимаешь... я была, и вдруг меня нет... Боязно как-то...
- У страха глаза велики.
- Нет, не страх. Ну как тебе объяснить?.. Пока не снимай меня со стены, а? Я сама хочу прыгнуть. Буду идти, идти, потеряю равновесие и - упаду.
- А стена длинная?
- Андрюша! Не знаю... Узкая! А ты не боишься?
- Чего?
- Ну... этого...
- Это же чудо, счастье! Как можно бояться счастья? Ведь всё равно это должно произойти. Разве ты не хочешь?
- Не так, Андрюша... Я тебя люблю. Я... я... хочу остаться ещё немножечко собой. Это будет... Всю жизнь будет. А то, что сейчас, уже не повторится, пройдёт... Понимаешь? Давай завтра! Ты ложись, спи, а я посижу, очнусь. Да мне кажется, будто Боженька на нас взирает с небес...
- Глупости, Оленька. Разве можно уснуть?
- Ну, пожалуйста, Андрюша. Почему ты не хочешь понять? Я здесь, я с тобой, я тебя люблю. Но я ещё и там немножко, хочу попрощаться...
- А почему ты не войдешь в моё положение? Я люблю, жажду тебя, во мне пожарище полыхает, а ты: "Ложись, спи"!
- Подожди, Андрюша! Ты меня обнимаешь, но я этого не чувствую, у меня только голова на месте, а душа и всё остальное ещё там, вне спальни.
- Оленька, милая, сейчас всё к тебе вернётся - вот увидишь!
- Андрю...
2
- Мамочка, ты такая сегодня красивая! Прелесть!
- Видно, потому, что день рождения.
- Не-ет, мама, тут что-то другое... Значит, пойдёшь на переговорный пункт?
- Конечно. А ты?
- Мама, с какой стати я?
- Он всё-таки отец твой.
- Отец! Я его даже не помню! Ведь мне и трёх лет не было...
- Но он, наверно, изменился, Алёна, многое понял. Видишь, звонит из тридевятого царства, чтобы поздравить меня с днём рождения. А знаешь, который час там будет? Четыре часа ночи! Представляешь?
- Ты даже подсчитала. Почему же он пятнадцать лет - как воды в рот набрал?
- У него семья, заботы.
- И ты его защищаешь, мама. Зачем? Он тебя позорно бросил, нас бросил. Неужели считаешь, что грубый, чёрствый человек может исправиться?
- Он не такой уж грубый...
- Сама ведь говорила.
- Это от безысходности. Не могла же я рассказывать такие вещи девчонке с косичками.
- Сейчас расскажи. Из-за чего вы разошлись?
- У него появилась другая женщина.
- Ничего не понимаю! Он... он... прелюбодей, изменник!
- Подожди, Алёна, выслушай меня... Он был грубым только в первую ночь. У меня было единственное ощущение - боль, и не столько физическая, сколько душевная. В ту кошмарную ночь будто злой коршун сидел на груди и терзал моё тело в поисках души. И нашёл-таки, всю выклевал, дочиста.
- Мама, он же негодяй!
- Потом... Потом он стал нежным, заботливым. Помогал мне во всём. Одним словом, хороший был муж. А я физическую близость переносила тяжело, с отвращением, и страдала от этого. Прошло время - привыкла, но была холодна как лед. Тогда и появилась эта женщина.
- Нынешняя жена?
- А-а, не знаю, Алёна. И он уехал.
- И с тех пор ты одна?
- Как же, с тобой.
- Я не это имела в виду. В твоей жизни не было мужчин?
- Не было... Мы ведь венчанные...
- Успокойся, мамочка, не плачь, пожалуйста. Тебе же идти на переговоры. Давай-ка будем праздновать день рождения. Посиди, я сейчас приготовлю кофе, нарежу торт...
3
Через час Ольга, стройная, благоухающая, выйдет из дома и пешком, не спеша, отправится на переговорный пункт. Она будет идти и размышлять о том, что скажет Андрею. Нет, сначала выслушает поздравление. Выяснит, как он живёт, счастлив ли. Затем расскажет о себе. Мол, всё хорошо, работаю нормально, получила повышение по службе; теперь - главный экономист.
Впрочем, зачем о себе? Ольга поведает об Алёне. Об ИХ дочери. Почему она не пришла? Знаешь, Андрюша (нет, Андрей), скажет Ольга, она у меня (нет, у нас) студентка-заочница университета, а на первом курсе трудно, пока не привыкнешь. Вот и сидит дома, занимается. И ещё скажет Ольга, что Алёна послушная, заботливая дочь. Самостоятельная. Серьёзная. С ней легко и на неё можно положиться...
Нет, скажет она другое. Правду скажет. Какая замечательная ИХ дочь, но как одинокой Ольге с ней трудно! Как не хватает в семье твёрдой мужской руки! О, как она, Ольга, устала!
Прежде чем войти в новое здание переговорного пункта, женщина постоит несколько минут в нетерпеливой задумчивости возле берёзки, чудом уцелевшей в этом грандиозном для маленького райцентра строительстве. Поздняя осень щедро позолотила её густую ещё крону, и благодарные листочки будут радостно трепетать на ветру. Ой, какая ты кудрявая, скажет Ольга. А когда, войдя, услышит свою фамилию и номер кабины, её истерзанное сердце тоже затрепещет, как берёзовые листочки. Боже мой, дай силы перенести эту радость! Она поднимет трубку и от давным-давно не испытываемого любовного волнения напрочь забудет всё-всё, что хотела сказать.
- Здравствуй, Ольга.
- ...Здравствуй...
- Знаешь, для бухгалтерии нужна справка насчет Лены. Ну... чтобы алименты больше не платить...
Когда Ольга, держась за грудь, выйдет на улицу, ветер уже стихнет, и берёза будет нема и печальна. Э-э, ты, оказывается, плакучая, подумает Ольга и станет гораздо старше своих тридцати восьми лет...
Жизнь твоя, как обувь тесная
На высоком каблуке,
И мятежная, и пресная,
И с синицею в руке.
Чу! Журавль курлычет-мается
В небе - тусклом серебре;
Ближе к югу собирается
Отлететь он в сентябре...
Не стремись ты к журавлиному
Счастью-призраку припасть,
Хоть высокому, но мнимому...
Больно с высоты упасть.
А синица - обувь тесная...
Руку разожми легко...
Чу! Синица поднебесная -
Так вспорхнула высоко!