Дано мне жело в плоть. Глава пятая (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

В то самое время, когда Маша–Марго–Мария нежилась в постели Бориса Борисовича, отвечая мужу по телефону, что она на конференции, Валентина, жена Бориса Борисовича, точно также нежилась, только в постели Сергея Васильевича. Так что, слова Марии о той «конференции», на которой находилась Валентина, были точны.
Сергей Васильевич в роскошном зеленом халате, вальяжно развалился в кресле, напротив тахты. Валентина, далеко не полностью прикрытая простыней, а точнее сказать – едва прикрытая, подперев голову рукой, внимательно слушала, что говорил ей любовник. Простыня едва прикрывала лишь ее бедра и, говоря, Сергей Васильевич мог любоваться Валентиной.
Но сейчас ее прелести мало интересовали, поскольку во–первых, он часто видел ее такой, и вообще неглиже, во–вторых. Тем более сейчас, поскольку они только что оторвались друг от друга и разговор шел совершенно о другом.
– Так ты хочешь, чтобы Борис получил премию? – вспомнил о желании Валентины Сергей Васильевич и ответил: – Получит.
– А потом, в Москве получится?
– Вот этого не знаю, – усмехнулся Сергей Васильевич, – от него зависит. Но…
– Что «но»? – потянулась за сигаретами Валентина.
– Думаю…, – Сергей Васильевич приподнялся, щелкнул зажигалкой, подождал, пока Валентина прикурит, потом опустился в кресло и продолжил: – думаю, что там ему, как всегда, не светит.
– Почему?
Сергей Васильевич пожал плечами:
– У него, как ты мне говорила, больше шестидесяти книг и что? Ну, возил их, возил… . Где только не возил!
– Так эту, новую?
– А чем она лучше других будет? – усмехнулся Сергей Васильевич, – слушай, Валя, перестань мечтать о Москве. Тебе что, здесь плохо?
– Да я так…
– Ну и я так… сама знаешь, что к чему. Так чего спрашиваешь?
– Ну, может, польза будет?
– Какая?  Здесь польза – да. Там – ни ему, ни нам.
– А я хотела бы в Москве быть.
– Не с его книгами там быть, увы. А что он еще умеет делать? Только строчить ненужные книги. Знаешь ли, что даже когда его приглашают «свадебным генералом» куда, то это те, кто вообще обанкротился как политик или стал отморозком. Или, – Сергей Васильевич хохотнул, – те, кто того же поля ягода – что на блестки бросаются, на подделку.  Ты что, не замечаешь, как его уважают на самом деле? Ладно, не горюй, – заметив, что Валентина чуть прикусила губу, посерьезнел Сергей Васильевич, – давай, лучше, сами в Москву поедем.
– А что толку? Опять твоя карга дома, – съязвила Валентина.
– А тебе что? Квартиру тебе куплю.
– Нет, затворницей не хочу быть.
– Ну, так довольствуйся тем, что имеешь, – Борис Васильевич, чуть повысил голос, но тотчас добавил: – тем более что в Москву в любой момент поедем. А Борис…, пусть пишет…, пожал плечами Сергей Васильевич, – поддержим. Вот он у нас заслуженный–перезаслуженный. Негде пробы ставить. Да он лучше нас с тобой знает: уедет лишь, позолота сразу и слетит. Кто же его золотить будет, хоть и фальшивым золотом? Романы? Да упаси Бог! А за что еще? Да его, уехавшие отсюда по его милости – заплюют! А кто там поможет отмыться? Никаких бабок не хватит. А здесь, вот, подбросил человечка на пару штук. Пусть кормится. И раньше, и еще буду подбрасывать. А тебя…, – усмехнулся Сергей Васильевич, – я и сам накормлю.
– Накорми! – тотчас откликнулась Валентина.
– Чем? Или как? – усмехнулся Сергей Васильевич.
– Дай штуку, куплю что–нибудь.
– На, – Сергей Васильевич, тотчас, из кармана халата вытащил большое портмоне, отсчитал десять сотенных долларовых бумажек и передал Валентине. Та накрыла их простыней.
– А Борис, – продолжил Сергей Васильевич, – еще долго тут продержится. Да и то сказать: лучше быть первым парнем на деревне, чем бомжем в городе. Правильно?
– Да. Ты прав, – легко согласилась Валентина, – Ладно. И тут неплохо устроились. Ладно, – повторила она, – только скучно очень. Сделай ему поездку куда–нибудь, ну, например, в Нью–Йорк.
– Это сделаю. А ты что, тоже хочешь с ним поехать?
– А ты хочешь, чтобы я осталась? – блеснула глазами Валентина.
– Хочу, – серьезно ответил Сергей Васильевич.
– Ох, доля моя, – засмеялась Валентина, – и мужа обеспечь, и тебя. Ну, раз хочешь… Все равно легче будет с одним спать!
– Договорились. Можешь считать, что когда закончит книгу – получит место в первой же делегации, не важно в какой, – Сергей Васильевич поднялся с кресла, – пойду, позвоню. Ты пока, одевайся.
– Я при тебе хочу!
– Ой, перестань баловаться, – с этими словами Сергей Васильевич прошел в смежную комнату. Через несколько секунд, до слуха Валентины донесся его голос. Он говорил строго, но что именно, она не слышала.
«Жаль, – подумала она, – ну, да ладно». Сбросив простыню, она поднялась и принялась собирать свои, разбросанные по комнате части туалета, на ходу надевая их на себя. Таким образом, обойдя комнату, она полностью была экипирована.
Не дожидаясь, пока Сергей Васильевич ее позовет, она вошла к нему. Тот, только что, окончив разговор, задумчиво крутил в руке трубку телефона.
– Что, плохие вести? – поинтересовалась Валентина.
– Нет, – повернулся к ней Сергей Васильевич, – нормальные, Валя. Думаю о другом.
– О чем, если не секрет?
– О тебе, – рассмеялся Сергей Васильевич, – идем, выпьем на дорожку.
Они прошли в большой холл с барной стойкой, подле которой остановились. Наполнив два бокала шампанским, Сергей Васильевич сказал:
– Ну, за нас!
Валентина вдруг рассмеялась.
– Ты чего? – улыбнулся Сергей Васильевич.
– Да вспомнила, в какой момент он позвонил.
– Да, уж…
– Он меня еще спросил, чего я так тяжело дышу, – давясь от смеха, проговорила Валентина.
– Да ну?
– Да, сказала, что бегу на конференцию, опаздываю.
– Ты и опоздала, – засмеялся Сергей Васильевич.
– Это тебе легко, а мне еще отвечать надо, ты–то ни о чем не думал в тот момент.
– Ну–ну.
– Что «ну–ну»? Не помню, как телефон отключила, потом проверила, а вдруг все слышал?
– Да уж, было что послушать…
– Ладно уж, – потянулась к Сергею Васильевичу Валентина и поцеловала, – за тем и прихожу.
– Я тоже.
– Ну, уж, не слушать, – засмеялась Валентна.
– Как и ты…, – тоже заулыбался Сергей Васильевич.
Валентина не ответила, допила шампанское.
– Ладно, пойду. Скоро вечер. Спать надо ложиться.
– Не обидишь мужа? – поинтересовался, Сергей Васильевич, насмешливо глядя ей в глаза.
– Нет, в этом тоже есть что–то.
– И что же?
– Да то же, только вот, как?
– И как?
– А я откуда знаю? – снова засмеялась Валентина, – Посмотрим. Может, потребую, как с тобой.
– А зачем тебе?
– Ну, объяснять тебе еще! Всегда интересно, – она засмеялась, – Тебе не понять! Ну, пока. Пошла. – Валентина направилась к выходу.
– Завтра в десять позвони, я освобожусь, – сказал ей вслед Сергей Васильевич.
– Хорошо, – она на пороге обернулась, – Ну, до завтра!
Вскоре, она входила к себе домой. Заглянула к Борису Борисовичу.
– Привет!
– Привет!
– Что нового?
– Да, есть кое–что.
– Что именно? – Валентина прошла к креслу, уселась.
– Есть возможность получить академика, – как можно безразличней сказал Борис Борисович, сдерживаясь, чтобы глупо не улыбаться.
– Прекрасно, – Валентина с интересом взглянула на мужа, – это какая академия?
– Не знаю пока. Но думаю, что это можно использовать.
– Конечно! – с искренней заинтересованностью ответила Валентина. Она закинула ногу на ногу и вынула из сумки сигареты, зажигалку. Прикурила. Борис Борисович принес и поставил на столик пепельницу в форме дракона.
– Значит так, – сказала Валентина, – надо тебе срочно писать статью, нет, две – о твоих мыслях, о писательстве. Я где–то слыхала хорошее слово: «Психология творчества». Это – одно. И другая статья – о твоей книге. А когда будет присвоен академик?
– Да вот, жду одного человека. Он должен все устроить.
– Надо быстро его уломать!
– Ну, – заулыбался Сухотин, – за этим дело не станет!
– Молодец! – похвалила Валентина, – Сам напишешь статью?
– Нет, – подумав, ответил Борис Борисович, – другая мысль есть.
– Ну–ну, какая?
– Есть тут человек. Новый. Нет, тут все чисто, – отвечая на вопросительный взгляд Валентины, сказал Сухотин, – Сергей Васильевич прислал.
«А…», – мелькнуло в голове Валентины, – «Разумно».
– Да, так вот, – продолжал Борис Борисович, – он издаст книгу обо мне.
– Хорошо! Даже очень. Но книга, пока туда–сюда. Долго. Надо уже сейчас начинать. Я думаю, что статья о твоей работе – в самый раз!
– Вообще–то – да, – ответил Борис Борисович, подумав.
Валентина глубоко затянулась. Выпустила медленно дым и задумчиво сказала полуутвердительно–полувопросительно:
– Неплохо бы и статью кому–то поручить.
– Пока не знаю, – отозвался Борис Борисович. Он вдруг подумал: «И телевидение?»
– А телевидение? – словно прочитав его мысли, сказала Валентина.
– Да, вот думаю, тоже, – отозвался Борис Борисович.
– Как я знаю, два канала у нас есть. Но этого мало. Ты не можешь поговорить с Сергеем Васильевичем?
– Могу, – пожал плечами Сухотин, – но, пока, думаю, что рано. Это потом, для усиления, – пояснил он.
– Но надо еще пару каналов. И не заштатных.
– Не просто, – вздохнул Сухотин, – бабки все хотят.
– Ну, бабки! Делать нечего – платить еще! Слава Богу, ты уже не мальчик. Надо сделать так, чтобы тебе платили или, хотя бы, ставили и радовались. Знаешь, – Валентина заговорила решительно, – я, кажется, знаю, кому позвонить. А прямо директору телевизионщиков, – отвечая на немой вопрос Сухотина, продолжила Валентина, – Скажешь, что есть новый талант. Это я об этом новом, как его фамилия?
– Сволин. А зачем он? – удивился Борис Борисович.
– Конечно Сволин. Скажешь: так и так, талант и прочее. Они клюнут. А он и расскажет, для начала, о тебе.
– А что? – Мысль Валентины Борису Борисовичу сразу понравилась. Сволин медлительный, не импульсивный. Не должен растеряться. Похоже, он из тех, кто будет говорить именно то, что надо. Тем более, действительно никому не известен, – Пожалуй, ты права, – ответил он жене.
– Ну вот, видишь, – Валентина погасила сигарету в пепельнице, – идем, посидим на кухне. Я что–то есть хочу.
Она прошла в кухню, Борис Борисович, следом. Там, уже за едой, разговор продолжился:
– Тебе еще много писать? – спросила Валентина, принимаясь за кофе.
– Не знаю. Если не будут отвлекать на всякую ерунду, думаю, что через месяц все будет готово.
– Это хорошо, – Валентина вновь закурила, – тем более надо начинать.
– Надо, – теперь уже уверенно согласился Сухотин, –  Послезавтра вот, приедет этот Сволин, прикину еще раз.
– Послезавтра? А завтра у тебя что?
– Завтра в десять я жду человека, как его, а, да, Антуан. Это тот, – пояснил Сухотин жене, – который связан с академией. Ну, там профессор, академик. Короче сказать – дипломированный дурак. Но сделать может. Думаю, что это важно.
– Вот–вот. Я тоже, пожалуй, дома останусь, на него посмотрю. Он когда будет?
– В десять.
– Нет, пожалуй, не смогу, – спохватилась Валентина: «В десять к Сергею надо, ну, пол–одиннадцатого». – Хотя, – она тряхнула головой, настраивая себя на нужное дело, – хотя, попробую. «Пусть не торопится, подождет! – подумала она о Сергее Васильевиче, – Позвоню, скажу, что приболела», – Значит – решено, – произнесла она решительно, – напоим его кофе, поболтаем о науке.
– Так вообще–то мы не делали, – неуверенно сказал Борис Борисович, – да и невелика птица.
– Посмотрим, я вообще–то, с утра должна на кафедру, но если надо будет – задержусь, – ответила Валентина, – да я только гляну на этого профессора, может и не нужно будет его приваживать, а вот Сволина, думаю, надо встретить, все–таки посерьезней.
– Да зачем? Ты знаешь, как они после этого начинают себя уважать? – рассмеялся Сухотин, – это кошмар!
– Так, сам сказал: «человек новый». Да и от Сергея Васильевича – раз. А это значит, что он ему все передаст – два. И три: ничего он не должен вынюхивать, раз «человек верный», как его Сергей Васильевич, ты говоришь, охарактеризовал.
– Да, ты права. Он, как раз, все Сергею Васильевичу и расскажет.
– Так что плохого? С Сергеем Васильевичем неудобно на эти темы говорить. А тут, как раз этот Сволин ему и передаст все. Как раз – нормально. И сам не сказал, и Сергей Васильевич смекнет, что надо делать. Не забывай, что ему ты нужен и, в общем–то, ничего и не просишь.
– Ну, он и так помогает.
– Правильно. Потому и помогает, что понимает, что надо держать таких людей, как ты. Ты о нем говорил? – спросила Валентина и сама ответила: – Говорил. Он тебя просил? Нет. Видишь, ты знаешь, что где сказать. И он знает. А тут он еще не знает. Значит, что?
– Да понял, понял, – засмеялся Борис Борисович, – надо организовать «утечку информации». А Сволин, как раз подходит для этого. Да вот беда: а если не сообразит?
– Да ему и соображать не надо. По делам его все станет ясно. Тем более, что он побежит получать «добро» от Сергея Васильевича.
– Пожалуй ты права. Сдаюсь, – засмеялся Борис Борисович, – Молодец!
– Я всегда молодец! – засмеялась и Валентина, – И знаю, что надо делать. Но главное – ускорь эту книгу!
– Да как еще ускорить? И так, согласись, за месяц написать, надо еще постараться…
– Ну и старайся! Никуда не ходи. Я всем скажу, что готовишь роман. Мол, писал книгу лет десять, а вот сейчас последнюю главу заканчиваешь.
– Да, лет десять сказать, это верно. Будет звучать.
– Можно и больше. К примеру: «Даже не помню, но, пожалуй, более десяти лет. Думаю, лет пятнадцать, когда впервые задумался над темой. Стал искать. И исследовал лет десять». Ну, там, документы и все такое.
– Ну, это понятно, – махнул рукой Сухотин.
– Вот так и будем делать. – Валентина встала, потянулась всем телом, – Ну ладно, все решили. Пойду, немного еще гляну телевизор. Отдохнуть охота. А ты иди, еще поработай.
– Договорились, – с этими словами Борис Борисович вновь прошел в комнату, где работал. Уселся за стол и стал быстро писать:
«Савл, стараясь вникнуть в политическую жизнь Иерусалима, вначале присматривался к римской власти. Поскольку он был римский гражданин, то надеялся стать проводником римского прокуратора. Однако, он быстро понял, что римляне свысока смотрели на покоренные народы. В первую очередь это выражалось в том, что они вовсе не препятствовали религиозной жизни, не вмешивались в нее.
Однако римская администрация внимательно следила за исполнением римских законов и потому, к примеру, власть синедриона в праве применять смертную казнь, была сильно ограничена.
В самой же Иудее были две основные партии. Партия саддукеев и партия фарисеев.
Савл знал, что саддукеи были против мелочной обрядности фарисеев, против многих догм и запретов.
Когда же Савл узнал о христианах, он с удивлением обнаружил, что идеи их лидера Христа очень близки тому, что исповедуют саддукеи. Но при этом, именно саддукеи и требовали смерти Христа. Саддукеем был первосвященник, приговоривший Христа к распятию.
Нами тщательно исследовалась программа саддукеев и, надо сказать, что выводы, которые мы получили, подтвердились документами, что удалось разыскать. Воистину: «Кто ищет, тот всегда найдет!»
Выяснилось, что саддукеи, возглавляемые Каифой, считая себя реформаторами, привели к верховной власти своего ставленника и лидера – Каифу.
И в этот момент, когда была одержана эта, самая важная победа, вдруг на горизонте появился доселе неизвестный харизматический лидер.
Надо сказать, что, возможно, пути саддукеев с Христом пересекались и раньше, но к сообществу не привели. Почему так получилось?
Исследования наши показали, что пути к власти именно и привели к разногласию. Если саддукеи применяли, так сказать, «дворцовый переворот», то Христос шел по пути объединения масс. А такой метод всегда вызывает настороженность у тех, кто не считает массы движущей силой, – нет, подумал Борис Борисович, – «движущей силой» надо убрать. Он перечеркнул последнюю фразу, а вместо нее написал: – Опираясь на массы, Христос мог добиться такой популярности, которая и могла его вознести на место Каифы. Сыграло свою роль и то, что, поняв, что он на верном пути, то есть реальная популярность его быстро увеличивается, Христос отверг попытки предостережений. Более того, он уже стал откровенно готовиться к будущим политическим баталиям. К примеру, он не возражал, что его называли царем Иудеи. А кто знает, может, он и сам пустил этот слух? В истории мы можем найти аналогию. К примеру – Пугачев стал выдавать себя за царского сына именно для того, что бы в глазах масс получить обоснование для преемственности власти.
Возвращаясь к нашей теме, отметим, что все вышесказанное и привело саддукеев к решению убрать опасного соперника»
«Хорошо! – подумал Борис Борисович, – это то, что нужно», – он вновь принялся писать:
«Савл вовсе не хотел просчитаться в самом начале своей политической карьеры и потому, стараясь не примыкать ни к одной партии, изучал расстановку сил в синедрионе. И хотя, он был фарисей, ему не могло не импонировать, что саддукеи представляли собой более организованную силу и, захватив пост первосвященника, вовсе не собирались его отдавать».
Борис Борисович положил «Паркер», встал из–за стола и прошелся по комнате.
«Так, – думал он, – здесь нормально. Нужно вот об этой мысли: «соперник саддукеев», чтобы написал Сергей. И тут, как раз и есть переход, что, мол, упавшее было, знамя христианства, вновь поднял Савл. Ну, а для этого ему пришлось сначала завоевывать в среде других лидеров свое место. Что, как раз, он и сделал! – Борис Борисович остановился. Ему вдруг пришла в голову мысль: – «А ведь действительно, не могло быть иначе! Ха! Не иначе, а именно так и было! А то, повидло размазали! Цуцели–муцели! Простенько было! Так любой хотел бы сделать, да только на словах. И потому, ничего другого и не было»!