Мы пили с подружкой на кухне чай и болтали о том и о сём, вспоминая о прошлом, когда мы были такими молодыми, а жить, вдруг, стало так страшно… людей убивали за деньги, за квартиры, и просто потому, что не дали закурить… на улицах не горели фонари, часто слышались выстрелы и Никто даже помыслить не смел о том, чтобы без острой нужды выйти из дома после того, как стемнеет…
- Помнишь, Ленка, девяносто четвертый – девяносто пятый года?! По ночам палили из автоматов, и я тряслась от страха, ожидая мужа со службы…
Однажды, поздней осенью 1994 года, когда снег ещё не выпал, и от этого на город после заката опускалась непроглядная темень, я, уложив детей спать, привычно встала у окна – ждать мужа. Ты ведь помнишь, Ленка, мобильные телефоны прочно вошли в нашу жизнь лишь несколько лет назад, а тогда, в девяностые, и городские-то были далеко не в каждой квартире… Так что когда он вернётся домой – я не знала.
Любимый мой служил тогда в военкомате и во время очередного призыва, поздними вечерами и ночами, ходил в «гости» к призывникам и, пока они протирали сонно глаза, вручал им повестки…
Надо сказать, что днём из нашего окна открывался чудесный вид – детский сад и школа с огромным стадионом, все вокруг утопает в зелени… но ночью… ночью это место становилось таким же жутким, как «Зона» братьев Стругацких… и именно с той стороны должен был возвращаться домой муж. Двенадцать ночи… час… половина второго… я вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-то, как вдруг её прорезали вспышки, и я услышала стрельбу со стороны школы.
Нет! Осмыслить свои дальнейшие действия я смогла лишь на следующий день. Схватив куртку, едва прикрыв за собой дверь, стремглав понеслась к стадиону. Как не переломала в темноте себе ноги – одному Богу известно – я не видела ничего дальше своей руки. Впрочем, руки я тоже не видела… но разве думала тогда об этом?! Страх, что любимого могут убить, гнал меня сквозь кромешную тьму…
Бах! Удар был такой силы, словно я налетела на бетонный забор. Ноги оторвались от земли, воротник куртки врезался в горло. Стало трудно дышать. Я, как котёнок, которого подняли за шкирку, болтала ногами где-то в полуметре от земли.
- Ты куда, дура?! – котёнка пару раз ощутимо встряхнули и приподняли повыше, пытаясь разглядеть. - Ты куда, дура?! Не слышишь, там стреляют!
«Если меня ещё пару раз встряхнут, я точно начну мяукать, как котёнок», - мелькнуло в голове…
- Отпустите! Там… там мой муж!
- Так!.. – земля резко ударила по ногам и я, потеряв равновесие, ткнулась головой в живот своему визави. Мой собеседник от неожиданности охнул.
- Кто муж?! – рявкнул он.
- Ка-капитан… с повестками ходит!
- Дура! – интересно, а другие слова он знает?! – Нет там твоего мужа! – мои ноги опять взлетели над землей и покачались из стороны в сторону… - Ты где живёшь, дура?!
- Здесь! - в полной темноте показала рукой на дом, в котором одиноко светилось наше окно, – П-пустите!
- Хм!.. щас! Шустрая больно! Тебя пусти, а ты под пули?! Братки на шорох стреляют со стопроцентным попаданием в абсолютной темноте! Домой!
Он дотащил меня за шкирку до лифта и, дождавшись, когда откроются двери и тусклая лампочка осветит пространство перед ним, заглянул мне в лицо. Снова хмыкнул…
- Не придёт он. Дура ты, птаха!. А муж твой ещё больший дурак, что не лежит сейчас рядом с тобой в постели и не тискает тебя. Дома жди мужа!!! – вдруг рявкнул он на весь подъезд и запихнул меня в лифт, - Жми кнопку! Нет, подожди! Дети-то есть?!
- Двое…
- Дура!
Лифт поехал… на ватных ногах я дошла до двери. Он прав! Он тысячу раз прав: какая же я дура! Какой муж, если дома оставались двое беззащитных спящих малышей! Дура и есть!..
Погасив свет, я ещё несколько минут постояла у окна. На меня накатила жуткая усталость. Спать. Конечно же, он не придёт…
Утром набрала рабочий номер мужа.
- У тебя всё хорошо? – спросила я.
- Да. На день рождения вчера ходил. Остался ночевать. А что ты хотела?! – вдруг резко повысил голос любимый, - автобусы после десяти уже не ходят, да и постреливают. Опасно!
Да, тысячу раз прав мой ночной визави: дура.
Вот тогда-то я и дала себе слово: перестать бояться за мужа и всё время помнить о детях.
С тех пор много утекло воды, но я всегда себе напоминаю: «Помни только о детях!».
Улыбнувшись друг другу, мы с подружкой молча чокнулись чашками с чаем.
