К моим родителям прилетела родственница. Из Израиля. Я эту родственницу последний раз видел в 2-летнем возрасте, посему помнить не мог, да и не суть это важно – в мои функции входило встретить в аэропорту г. Днепропетровска и доставить в г. Днепродзержинск (что в 40 километрах на запад) к родителям. Рейс №244 прибывал в 15-25, но мой отец, как человек старой закалки, настаивал на том, чтобы приехать пораньше. На всякий случай. Мои попытки объяснить, что пассажирам надо ещё получить вещи, пройти формальности, таможню наконец, посему смело можно минут на 15 опоздать – восприняты не были. (Спустя совсем непродолжительное время я пойму всю наивность своей 15-минутной оценки, но это будет позже).
По дороге из Днепродзержинска в аэропорт Днепропетровска я честно соблюдал все правила движения, но всё равно мы приехали минут за 10 до посадки. И направились в сторону аэропорта. Я не был в аэропорту уже, наверное, лет 7. Так получалось, что в смутное время 90-х автомобильный и ж/д транспорт вытеснили авиаперевозки. Но у меня в памяти стоял ещё огромный аэропорт, с просторным залом ожидания на 2-м этаже, где мы потребляли коньячок перед отлётом, с помещениями прибытия-убытия, где не то что конем – эскадроном гулять можно было. Ещё я знал, что лет 5-6 назад аэродром был существенно улучшен и превращён в международный. И что проводилось это под чутким руководством Паши Лазаренко и Юли Тимошенко (что означает: украли всё, что можно было украсть). Но всё равно: международный аэропорт, лицо города... С лицом я тоже ошибся. Оказалось, что... это... ну, в общем, с другой стороны и несколько ниже...
Зайдя в старый добрый зал прибытия-убытия, я увидел, что от него остался малый пятачок, а всё остальное перегорожено во все стороны. Там уже была запретная зона. Выхода на второй этаж тоже не было. Но тут я по надписям понял, что зал прибытия международных рейсов находится не здесь. Где? Ну, это надо было искать – указателей, разумеется, не было. Я вышел и пошёл вдоль корпуса, всё ещё надеясь, что уж там... Отец шёл следом. Я же изображал типичного встречающего, чуть ли не волоча по земле как минимум трехкилограммовый веник цветов. (Мысль: какого хрена я не оставил его в машине – через какое-то время стала навязчивой... Но я забежал вперёд). Итак, вот наконец-то и искомый зал для прибывающих с международных рейсов. Точнее, дверь. Зал же представлял собой... Сейчас попытаюсь описать, без использования нецензурных слов. Если получится.
Короче, помещение 12х10 метров. Без обмана. Я вымерял шагами. Много раз. Посредине массивными колоннами делится практически на 2 помещения, с оставленным небольшим проходом. В дальней 10-метровой стене есть автоматическая раздвижная дверь, за которой таится зона прибытия и царство таможни. Двери и стены, разумеется, абсолютно непрозрачные. За противоположной стеной спит вечным сном круглосуточный магазин, который, судя по всему, не работает с момента реконструкции аэропорта. Что ещё? Ах да, скамейки. Их в "зале ожидания" оказалось аж две – на 8 (восемь) посадочных мест в сумме. И вот в этот свинарник загнали всех встречающих рейс №244, который выполнял самолёт Боинг-737. Сколько там пассажиров, а? По самым скромным прикидкам – больше сотни. Встречающих же было раза в 2 больше. Нет, можно было, конечно, выйти на улицу – но там вдруг начался ливень. Что не нарушило духоты в зальчике ожидания, где ни кондиционеры, ни вентиляторы, ни даже сквозняки предусмотрены не были.
Но публика пока ещё не ощущала подвоха. Весёлые и нарядные, люди подъезжали на крутых (и не очень) авто, пиликали крутыми (и не очень) мобильниками, вынимали огромные (и не очень) букеты, доставали из холодильников в автомобилях холодное (и очень) шампанское. Все шутили и приветливо улыбались, как и подобает уверенным в себе буржуа. Как же мало времени им понадобилось, чтобы вспомнить совок. И проявить (а заодно ощутить) в полный рост...
Итак, в установленное время (даже минут на 5 раньше, в 15-20) на мониторе под потолком засветилась надпись, что самолёт приземлился. Прошло 10 минут, 15, 20. Ничего. В смысле, ничего не видно, ничего не слышно. Автоматическая дверь настроена так, что раскрывается только тогда, когда подходят оттуда. Публика непроизвольно начинает теснее сплачиваться в районе двери. Но пока ещё с улыбками. Наконец, на 24-й минуте появилась первая пара тележек с семенящими рядом счастливыми прибывшими. Они выдавливают синхронную фразу: "Таможня. Принимают двое". Двери, естественно, закрываются. Толпа сплачивается ещё теснее, как весь советский народ возле ленинского политбюро во время легендарных "гонок на лафетах" 80-х годов. Но здесь толпа просто безуспешно пытается заглянуть в смыкающуюся щель... Следующая пара появилась ровно через 4 минуты. Ещё одна – где-то через такое же время. И так далее.
В 16-20, через час после посадки, через заветную дверь с этого рейса проследовало 20 (двадцать) индивидуумов (или в редких случаях пары оных вокруг тележки). А рейс, напоминаю, выполнял авиалайнер Боинг-737. Сколько там пассажиров, а? – опять же вопрошаю. Так вот, встречающих было раза в 2 больше. И через час их количество практически не уменьшилось. Стоя в двойных дверях на улицу (хоть эти двери были прозрачные), я наблюдал, как сползают улыбки, как люди прислоняются к стенам, как муж орёт жене: иди сядь в машину, а то упадёшь – а та в ответ: если бы ты хорошо знал тетю Розу, я бы пошла, но ты же её пропустишь. Я наблюдал, как потерявшие лоск новые буржуа достают мобильники и лихорадочно звонят, отменяя встречи, пьянки, свидания и совещания. Не имеющие мобильников (а в начале нового тысячелетия их имели далеко не все) могли только кусать локти. Нет, телефон-автомат в зале был. 1 (один). Но он был расположен буквально рядом с заветной раздвижной дверью, по краям которой уже утрамбовалась человеческая масса, норовящая заглянуть за дверь в те доли секунды, когда раз в 4 минуты она распахивалась. А в уголке стояла живописная скульптурная группа с шампанским, которое, судя по всему, уже закипело. Глава семьи предлагал открыть и выпить, а то скиснет. Его половина что-то лепетала про традиции. На что супруг возразил, что горячим пьют кофе, но никак не шампанское, однако открывать не стал.
А время шло. 16-30, 16-40. 4 минуты – и дверь открывается. Иногда 5. Одну пару шманали минут 7. Но меньше 4-х не было. По залу поплыл запах валокордина. Хорошо, что ливень прошёл – и куча народу вышла на улицу отдышаться. Лавочек на улице, естественно, тоже не было. А стоянка машин метрах в 50-70-ти – близко стоянка запрещена. А идти посидеть в машину – можно пропустить... Сюрреализм совкового разлива крепчал. По зальчику периодически проносились мятые грузчики с воплями "Поберегись!", закатывая назад пустые тележки. Народ поначалу панически шарахался, потом привык. Пот лил градом. Но всё же какое-то чувство не давало покоя. Чего-то не хватало для полного счастья...
И это что-то появилось. Ровно через час сорок пять минут после посадки. В лице товарища старшины. Сей дегенерат при исполнении (в одной руке – рация, в другой – резиновая палочка) вышел из-за заветной двери при очередном её открытии и речил: "Всем отойти от двери! Вы мешаете работать! Очистите помещение!" Народ сначала просто офонарел конкретно. Раздался робкий вопрос: "А где нам находиться?" "А вот в той половине зала", – ответствовал потомственный дебил, показывая за колонны. "Видите, табличка "Место встречи" имеется" (действительно, такая наличествовала в той части) "Вот там и ждите, вот там и целуйтесь! А здесь не заглядывайте и не мешайте работать!" Я же просто уточняю, точнее напоминаю, что зальчик был 10х12 метров, разделённый колоннами метровой ширины надвое. Предлагалось переместиться во вторую половину.
Когда прошёл первый шок (а он проходил весьма долго, минут 7-8, и жертва пьяного зачатия и неудавшегося аборта одновременно успел даже немного насладиться своим триумфом), но он, этот шок, прошёл, – я думал, что ментозавра убьют. Толпа начала молча смыкаться. Если бы у кого-то был пистолет... Но не оказалось. Товарищ мент просто услышал о себе много интересного. Ему захотелось назад, но двери (как я упоминал уже) открывались только оттуда. Мне, к сожалению и из-за энтузиазма встречающих, было плохо видно подробности...
Когда двери раскрылись, наконец, и толпа расступилась, пропуская очередных счастливчиков... Я мельком увидел этого ментика, который сразу стал как бы детского роста, в помятой униформе, с расплывшейся улыбкой под перекошенной фуражкой на таком же лице. Он что-то вежливо объяснял какой-то дамочке. Успел он нырнуть в спасительную прорву таможенного логова или нет – я так и не увидел: мой отец узнал родственницу, которая тащилась, держась за тачку. На часах было 17-15. Прошло 1 час 55 минут с момента посадки рейса №244, который выполнял самолет Боинг-737. Сколько там (в последний раз вопрошаю) пассажиров, а? А вот встречающих было минимум раза в 2 больше. И значительная часть из них ещё продолжала толпиться и заглядывать в щель, вспоминая бога, чёрта, мать, а также родственников вышеупомянутых товарищей. Последним взглядом я мельком увидел, как обладатель шампанского с горя откупоривает бутылку с горячительным (в прямом теплофизическом смысле) напитком.
Но меня это уже не волновало (человеколюбие, как известно, проходит очень быстро – достаточно только перейти из разряда толпы в разряд избранных). В этот раз для такого перехода достаточно было дождаться своего пассажира. Моя не знаю сколько-юродная тётя, несмотря на свои 65 лет, оказалась женщиной закалённой, начисто отвергнув валидолы-валокордины. Она ещё рассказывала, что их два с лишним часа шмонали в Израиле – искали очередного террориста. Но это всё не идёт ни в какое сравнение со свиданием с родиной...
И в заключение. Я не хочу ничего обобщать. Никого обличать. Тем более, обольщаться. Я только рассказал о том, что видел. И что понял. А понял я, что вводить у нас свободную продажу огнестрельного оружия пока рановато. Несмотря на то (и тем более потому), что иногда очень хочется. И это "иногда" почему-то всегда имеет место тогда, когда сталкиваешься с кем-то "при исполнении", вне зависимости от того, что данный биологический объект (точнее даже биологический вид) должен по должности исполнять. Исполняют же они, как правило, одно и то же...
И поэтому – очень хочется. Но, увы, нельзя...
2001 г.