"Дожилась! На старости лет в люди пошла!"
Tак я говорила сама себе,яростно втыкая прищепки в кальсоны и прочие вещи ни в чём не повинного Леонардо,которому осталось жить всего-ничего на Этом Свете потому,что он мочился кровью и у него обнаружили рак,а я, урождённая Аненкова,бывший доцент одного подмосковного университета,княгиня,а по-итальянски "принчипесса",ухаживала за этим капризным стариком и жила с ним в его доме и не имела права даже включить вентилятор тем невыносимо жарким летом,когда многие сердечники и просто старые больные люди мёрли,как мухи, от небывалой даже для Италии африканской жары.
Я надеялась,что Леонардо доживёт до конца месяца и я смогу спокойно доработать и уехать из этой страны навсегда после трёх лет моих мытарств там,где я решила заработать денег на старость,и где я прошла через ад,о котором я даже не подозревала,когда оформляя отпуск,сказала нашему ректору:"Арнольд,я еду в Италию по приглашению моего бывшего студента,а потом я линяю" и Арнольд всё правильно понял и не стал задавать лишних вопросов потому,что все знали,что несмотря на мой преклонный возраст и внешность божьего одуванчика,я - дама очень решительная,и поэтому окружающие очень меня уважали,а многие даже боялись,а ещё многим очень нравилось как аристократически я произношу матерные слова,и иногда меня даже просили:"Надежда Сергеевна,заругайтесь пожалуйста."
Я привыкла материться в Италии, прекрасно зная, что ленивые к изучению иностранных языков обыватели не понимают, что я матерюсь, особенно, когда с беззащитной улыбочкой на моём интеллигентном лице я говорила Леонардо, который торопил меня домой из парка, в его душную квартирку, а мне хотелось просто выкурить ещё сигарету на свободе:"Ну что? Пойдём домой, сука?", а он радостно кивал повторяя:"Андиамо а каза! Андиамо!"
По-вечерам в тот парк приходила Алина, единственная из всех, с кем мне нравилось общаться здесь, но она называла меня "Надька Сергевна" да ещё на"ты",что меня очень возмущало и я не раз говорила ей о неуважении к моему возрасту,ведь ей тогда было 45 и она годилась мне в дочери,а она отвечала:"Да, ты - моя "мамка",Надька Сергевна,но если мы -подруги,то причём тут уважение к возрасту?"
Мы познакомились с Алиной на Вилле,куда я приходила по-утрам потому,что мне некуда было деваться в течение дня,когда я работала по-ночам с одной старой адвокатессой,которая постоянно подрывалась куда-то бежать, и я не спала,а наутро приходила итальянка и мне приходилось коротать дни на улице и питаться в благотворительной столовой,куда уже до полудня выстраивалась огромная очередь бездомных страньеров и нищих итальянцев, и когда эту столовую открывали,то все они,толкаясь и ругаясь каждый на своём языке,опрокидывали деревянный барьер чтобы первыми втиснуться в узкую дверь,а меня спасало лишь то,что туда приходил Андрей,который умудрялся провести меня через эту толпу черни так,чтобы мне не поломали мои старческие кости и при этом он вёл себя со мной как галантный кавалер и я чувствовала себя дамой,а не жалкой старухой-эмигранткой на той помойке,куда я "слиняла" по собственному желанию.
Мой великий и,почитаемый пролетариями предок,декабрист Аненков, вероятно,с презрением взирал на моё унижение с небес,не осознавая,что это он был виноват в той "искре", пламя, возродившееся из которой, уничтожило семью его потомков со стороны Ордын-Нащёкиных,последней представительницей которых была девочка Надя,жившая в ужасающей нищете в коммуналке со своей матерью,овдовевшей после расстрела мужа, униженная и сломленная нищетой и безысходностью после экспроприации всего нашего имущества.
Я так и не вышла замуж, хотя в молодости мною восхищались мои однокурсники и называли меня француженкой,и трое из них одновременно сделали мне предложение,но я отказала всем троим потому,что мне было мучительно стыдно привести кого-либо в моё убогое жилище,чтобы получить благославление моей матушки княгини Аненковой,а когда я получила диплом переводчика с французского и немецкого, меня вызвали в то место,одно название которого вгоняло меня в панический страх, и предложили работу в московском "Интуристе",но я,дрожа всей мей жалкой душонкой,отказалась,сказав,что руководство моего института уже оформило меня на преподавательскую должность,что,к счастью, было истинной правдой, и они оставили меня в покое,но страх того,что я - "под колпаком" не отпускал меня всю мою жизнь,и даже в Италии я панически боялась властей и еле сдерживала себя чтобы не бежать,сломя голову,когда издали замечала людей в форме с широкими красными лампасами на штанах,которую носили карабинеры.
Я боялась всего и всегда и искала тайный смысл сказанного моими знакомыми при случайной встрече,я боялась представителей властей всех стран и народов,но я "слиняла"!
Я сделала это!
Шестидесяти пятилетняя професоресса,которая после гостеприимного приёма моего бывшего студента и посещения всех достопримечательностей Рима,купила билет на поезд в южном направлении и вышла наугад на станции небольшого городка, очень надеясь,что никто не будет меня там искать,а потом я не знала куда мне идти и пила водку с бездомными поляками в заброшенной школе,где они всегда ночевали,и очень боялась,что ночью они меня ограбят и убьют,но поляки не ограбили и не убили меня,а наутро отвели в тот парк,где всегда собирались "наши".
После краткого знакомства с "нашими",я уже никогда не подходила к "осиному гнезду",которое свили в том парке те,кто не знали никаких других развлечений кроме как сплетни и поиски "италийцев" чтобы те "помогали" и возили их на своих машинах к украинским автобусам по-выходным.
Я уходила в глубину парка,где коротали день мои бездомные поляки,а вечером мы снова шли в заброшенную школу и спали на матрасах,которые мои новые знакомые притащили со свалки, и пили водку чтобы не замёрзнуть, а когда однажды Чешик предложил мне сигарету,я наконец-то почувствовала неизъяснимое успокоение и ,с первой затяжки,я поняла, что уже не смогу обходиться без табака.
A через неделю,когда внешне я уже ничем не отличалась от моих бездомных друзей и с ужасающей ясностью видела бесславный конец "слинявшей Аненковой",ко мне подошёл старый вдовец Анжело,который прогуливался со своей толстой пушистой собачкой, и позвал меня грязную,вонючую и больную к себе домой,а ещё через неделю пришли все его многочисленные родственники и даже приехал его брат из Парижа, который сказал мне по-французски,что Анжело просит моей руки!
Анжело...его имя означало "ангел",если бы не он...но я отказала ему тогда,а вечером,когда все ушли, он гонялся за мной вокруг стола и пытался поцеловать,а я,как какая-то гимназистка,убегала от него,но он настиг меня,а когда я уклонилась от его старческого рта,то он резко и профессионально ударил меня обеими руками по ушам и я потеряла сознание.
А потом был вдох нашатыря и я поняла,что лежу на полу,а Анжело держит мою голову у себя на коленях и плачет,а я сказала ему по-французски:"Ты работал в тюрьме?",и он понял...я увидела как в его глазах промелькнула растерянность...и той же ночью я сбежала от него в чём была,прихватив лишь мой паспорт и остаток денег,а Анжело,обезумев, искал меня по всему маленькому городку,когда я спряталась от него в госпитале,куда отвели меня мои поляки, и куда меня сразу же положили с нервным потрясением.
Прошло 3 года и я всё ещё была жива и даже регулярно отсылала заработанные деньги на мой банковский счёт в Россию, и всё это устроилось благодаря Анжело,который смирился с моим отказом и неизменно помогал мне в поисках лёгких работ среди итальянцев,а вскоре, по моему совету, он женился на одной украинке,которая всегда благодарила меня за то,что я уговорила Анжело жениться на ней,но когда я приводила Леонардо на вечернюю прогулку в один маленький парк,где низенькие круглые фонари, зажигаясь по-вечерам,сквозь листву розовой мимозы,необыкновенным образом покрывали каменные скамьи редкой красоты восточными узорами,там,в том парке, Анжело всегда выбирал место напротив и незаметно,как ему казалось,неотрывно глядел на меня,а Алина,которая приходила туда увидеться со мной,всегда говорила:"Надька Сергевна, Анжело глаз с тебя не сводит, ну и дура же ты,что отказалась выйти за него!",да...я и сама уже знала,что я - дура,но было поздно что либо менять.
В конце августа я уехала в Россию навсегда и Алина рано утром пришла и проводила меня на поезд,который вернул меня в Рим из фантастического приключения княгинюшки Аненковой на родине искусств,где меня уже ждал мой бывший студент с огромным букетом цветов.
А вскоре, в Росии, после двухнедельного отдыха в Анталии, занялась поиском новой квартиры в хорошем районе.
Я твёрдо решила забыть мою "одиссею" и удалила все итальянские номера из моей мобилки,однако,через пол года мне позвонила Анна и сказала,что её муж Анжело скончался,и теперь его родственники судятся с ней за его квартиру,а когда Анна спросила у меня если я хочу передать привет моим друзьям, которые остались в Италии, я ответила ей:"У меня нет никаких друзей в Италии" и всё.
Я больше не желала помнить мою жизнь там, потому что моя настоящая жизнь только начиналась и мне сделал предложение мой любовник, еврей Женька Губерман, который овдовел после благополучно прожитых двадцати пяти лет в браке с моей лучшей подругой Элеонорой.
*****
Однажды я сказала Алине, что в Италии друзей нет. Есть только люди, которые используют друг друга, чтобы выжить, а она сказала :" Надька Сергевна...я и Андрей...мы - твои друзья...мы не используем тебя...а ты что же? Используешь нас, чтобы выжить, да?"
Я не помню моего ответа...
