Главы 13 - 16 (Проза / фантастика)

Глава 13.  Иленими

       Лекса шагнула в дверной проем и оказалась в сосновом лесу. Сильный и теплый  ветер скользил по верхушкам огромных деревьев, заставляя их легонько раскачиваться и скрипеть. Где-то справа, за серым, каменным распадком, отчетливо шумел океан. Именно океан, со всей его величественной и неукротимой мощью. Гостья определила это сразу. Море так шуметь не умеет, даже если гневается и штормит. Все равно не умеет.

       Девушка осмотрелась. Странно, но в этот раз, дверь исчезла. Как же она вернется назад, в белый коридор?
  - Гай? – голос прозвучал неуверенно, теряясь в шумовых раскатах.
  - Гай! Ты слышишь меня? – в этот раз громче и настойчивее, но все так же, безрезультатно.

       Ну, хорошо. Посмотрим, что будет дальше. Пожав плечами и вздохнув полной грудью, Лекса медленно двинулась к нагромождению валунов, местами покрытых пятнами моха.  Яркое летнее солнце, пробиваясь сквозь кроны качающихся сосен, шаловливо играло тенями. Где-то наверху захлопала крыльями большая птица. Девушка вскинула голову, но увидела лишь нечто серое, мелькнувшее в открывшемся просвете.

       Через несколько минут, вышла к обрыву. Высокий, скалистый кряж, захватывая дух, тянулся в обе стороны, насколько хватало глаз. У его стен кружились и кричали многочисленные птицы. А в его подножье лениво накатывал волнами потрясающе красивый океан. Абсолютно чистый, без единого пятнышка, он простирался до самого горизонта и сливался с небом.

       Лекса любила океан и любила море. Эти бескрайние просторы, в которых кипит удивительная жизнь. Эти величественные и неутомимые волны. Этот соленый, пропитанный силой жизни воздух. В своих детских снах она часто ощущала себя плывущей в морской глубине, среди юрких и грациозных дельфинов. И ее маленькое детское сердечко переполнялось, кричало, горело любовью к этим удивительным существам. А на утро была реальность. Но и в ней, Лексу просто сводили с ума большие океанские корабли, и в особенности, похожие на китов, подводные лодки.

       Быть может, когда-то в прошлых своих рождениях, она бороздила моря и океаны, стоя у штурвала корабля и слушая песни волн? Или же до последнего билась за жизнь, в одной из поврежденных в бою, подводных лодок? В последнюю, самую страшную и жестокую войну. Она не помнила этого. Но сердце ее всегда стремилось к морю, в его вечные и суровые объятия.  

       Залюбовавшись открывшейся перед ней картиной, Лекса не сразу обратила внимание на посторонний шум, медленно нарастающий позади, в глубине леса. Словно многоголосый ор накатывался на нее из чащи. Что-то тревожное, щемящее и одновременно чарующе восторженное было в этом хаосе приближающихся звуков. Девушка повернулась и едва не растерялась от увиденного.

       Сотни обнаженных, стройных тел стремительно мелькали среди деревьев. Лекса повертела головой. Куда ни глянь, везде одно и то же. Сотни, а может и тысячи молодых людей и прекрасных девушек стремительно бегут сквозь лес к обрыву. И толи просто громко кричат, толи, словно  нараспев, издают протяжные гортанные звуки. И на лицах этих приближающихся людей сияет радость и какая-то запредельная благодать.  Это массовое движение, этот гон, зачаровывал своей красотой, силой движения и неотвратимостью. Сопровождающее его звуковое многоголосье вибрировало на одной частоте с душой девушки, наполняя сердце целым ворохом теплых, счастливых ощущений. Невыносимо захотелось включиться в этот бег и нестись сквозь лес, вплетая свой голос в общий хоровой узор.

       Первые ряды бегущих достигли обрыва, и словно тугая воздушная волна качнула ошеломленную Лексу. А молодые люди, не сбавляя скорости, отталкивались от края обрыва и  устремлялись вниз. Вытягиваясь в воздухе в струнки, и продолжая издавать все те же странные звуки, парни и девушки вонзались в воду и уходили на глубину. А сзади, нескончаемым потоком, уже летели и бежали следующие.

       Кто-то с шумом проскочил совсем рядом. Лекса развернулась и увидела высокую, загорелую, девушку. Стройные ноги, оттолкнувшись от камня, с силой швырнули ее в воздух. Вихрем взлетели длинные, каштановые волосы. Упругое тело вытянулось, и девушка стрелой полетела вниз. Прямо туда, где кипел пенными всплесками, голубой океан.

       Две сильных руки бережно схватили Лексу за запястья и мягко рванули за собой. Не успев ни охнуть, ни  опомнится, она оказалась в воздухе и вместе со всеми, полетела вниз. Оба сорвавших ее с обрыва парня, освободили руки, и вытянув свои жилистые тела, летели рядом. И в этот момент, время словно остановилось.

       Хотя, не совсем. Сотни сильных, красивых тел медленно, очень медленно продолжали лететь вниз. Плавно прорывать водную поверхность и уходить на глубину. Едва не захлебнувшись собственным страхом, объятая паникой Лекса продолжала вместе с ними лететь вниз. И в тоже время, какая-то часть ее разума, воспринимала ситуацию спокойно, словно наблюдая со стороны. И с удивительной невозмутимостью анализируя свое состояние.

       Страх! Липкий и холодный страх, сковавший мысли и взорвавший, заполнивший собою все чувства. Ощущение привычное каждому человеку, с того самого момента, когда поднявшись из детских пеленок, он начинает осознавать самого себя. Страх падения, ужас высоты. А что есть высота? Всего лишь несколько десятков метров воздуха. Того самого воздуха, что дарит жизнь, заполняя наши легкие. Овевает наши тела. Приносит нам дождь в облаках, или, наоборот, разгоняет их, чтобы согреть нас солнечным теплом. Человек так любит летать, в этом самом воздухе. И во снах и наяву.  Но, почему-то, лететь горизонтально, совсем не страшно, а вот вниз, совсем другое дело.

       Однако, та самая, наблюдающая себя со стороны, часть сознания быстро погасила неправильные и совершенно ненужные эмоции. Чего же бояться? Никто не разбивается, все прыгнувшие с обрыва, просто ныряют в ласковую зеленую воду. Да и разве можно погибнуть в этой виртуальной реальности, где творятся самые настоящие чудеса? Конечно же, нет. А значит свой липкий, мерзкий страх надо выкинуть из своего сердца навечно. Как совершенно ненужный атрибут старого мира, той покинутой, медленно умирающей реальности. Так пусть и страх умрет вместе с ней. Навсегда.

       Девушка тряхнула головой, избавляясь от последних отголосков этого, совершенно чуждого наваждения. Что-то перевернулось в ее сознании, словно белое и черное поменялись местами. Все еще продолжая медленно падать, она посмотрела на летящих совсем рядом молодых людей. Какими же счастливыми они выглядят. У них нет страха, они полны радости жизни. Счастливая, наполненная иным смыслом жизнь, волнами незримой энергии пульсирует в их стройных и красивых телах, в их сердцах и душах. Они верят в себя, они доверяют происходящему. Они знают, что уже через пару секунд нырнут в эту ласковую, вечную воду и словно рыбы, поплывут, устремятся  дальше, к своей неведомой цели.

       Приняв всей душой эту незримую энергию, становясь одной из них, девушка вливалась в этот падающий дождь. Выворачивая свое тело, вытягивая вперед руки, она приготовилась нырнуть в эту ласковую воду.  Она успела бросить еще один, короткий взгляд в сторону, и в этот момент почувствовала, как ускорилось, вернулось к нормальному ритму время.
Океан устремился навстречу. Засвистело в ушах. И через пару секунд, словно опытный ныряльщик, почти без всплеска пробив поверхность, Лекса ушла под воду. Но за пару мгновений до этого, успела почувствовать, как набегающий воздух захолодил ее обнаженную грудь. Потому, что ее длинная футболка, в которой она появилась в лесу, исчезла бесследно. Навсегда.

       Океанская вода оказалась прохладной и удивительно чистой. Лекса на несколько мгновений совсем забыла и дыхании, пораженная открывающейся красотой. Сотни молодых тел, все так же вытянув руки вперед, двигая  сложенными вместе ногами, продолжали чарующе плыть в глубину океана.

       Находясь в восторженно-счастливом состоянии, она ввинчивалась в воду и наслаждалась этими потрясающими чувствами. Ощущение единства с этими прекрасными молодыми людьми, синхронное движение сотен сильных и здоровых тел, приносили потрясающие эмоции и переживания. Ничего подобного по силе и красоте ей никогда не доводилось испытывать прежде.

       И когда по прошествии достаточно долгого времени, упоенное блаженством движения, сознание вспомнило о дыхании, девушка без малейшего удивления поняла, что по-прежнему дышит. И делает это абсолютно спокойно и естественно, несмотря на то, что находясь в воде. И это осознание принесло еще больше радостных эмоций.

       Лекса все глубже и глубже погружалась в океанские воды. Ощущая себя наполовину человеком, наполовину рыбой, она растворялась в этой водной стихии. Наполняясь запредельным, всепоглощающим чувством любви ко всему окружающему, она словно ощущала аналогичные импульсы извне. И это еще больше придавало ей сил и радости.

       И когда рядом появились грациозные дельфины, что-то зашевелилось в глубинах памяти девушки. Древние, терпеливо ждущие уже не первую тысячу лет, воспоминания, пока еще неясными образами и всполохами начали пробуждаться в ее сознании. Она помнила этот океан, она была его частью. Она жила в нем, когда-то давно. Быть может, это было во времена Атлантиды, и может и еще раньше, в эпоху Лемурии.

       Впереди, прямо по курсу их движения, появился пока еще неяркий, больше похожий на зарево свет. Видимая группа молодых людей, среди которых находилась Лекса, тем временем  прижималась к самому дну. Поверхность давно скрылась где-то в вышине и девушка даже предположить не могла, на какой глубине они плывут. Пологий спуск илистого дна неожиданно вывел к обрыву, и в открывшейся перспективе девушка с удивлением обнаружила город. Самый настоящий город из пирамид и сфер, разного размера и диаметра. Между этими, излучающими пульсирующее сияние объектами, протянулись светящиеся нити, словно паутиной опутав этот подводный город.

       И лишь только подплыв поближе, оказавшись среди первых строений, Лекса поняла, насколько они огромны. Все земные небоскребы, оставшиеся в той реальности, просто меркнут рядом с этими масштабами и их великолепием. Построенные из какого-то полупрозрачного материала, все эти пирамиды и сферы, казались живыми организмами. Казалось, они не только пульсируют светом, но и к тому же, издают тонкие, едва уловимые звуки. Вдобавок, среди этой красоты, плавало и передвигалось огромное количество живых существ. Начиная от самых разнообразных рыб, и заканчивая теми морскими созданиями, о существовании которых, девушка даже не догадывалась.

       Большинство пирамид, своим внутренним строением напоминали многоуровневые соты,  в каждой ячейке которых, покоился яркий кристалл. Стало понятно, что именно эти кристаллы излучают основную массу, разливающегося вокруг, света. Сколько их здесь, этих удивительных кристаллов? Наверное, несколько миллиардов, не меньше.

       Продолжая свое движение, Лекса начала замечать, как стали понемногу редеть  ряды пловцов. Один за другим, словно повинуясь какому-то зову, молодые люди устремлялись к пирамидам. Медленно проплывали вдоль стен, что-то искали. Найдя, замирали на месте на несколько секунд, приложив руки к поверхности. А затем, некоторые просто исчезали, а другие направлялись дальше, к следующим пирамидам с кристаллами.

       Один и парней, что все время были рядом, уже незаметно уплыл куда-то. Второй все еще держался в паре метров справа, пока Лекса продолжала плыть к центру этого удивительного города. Но вскоре пришло и его время прощаться. Подплыв вплотную, одной рукой нежно коснулся плеча девушки, второй указал на большую сферу, увенчанную устремленным ввысь шпилем. Лекса улыбнулась и поблагодарила провожатого кивком головы. Проводив его взглядом, она заметила, как сзади, к ней приближается пара дельфинов.

       Как же красивы и грациозны эти прекрасные создания. Вот, наверное, кем ощущала себя девушка, в тех неясных всполохах воспоминаний, что так часто тревожили ее душу по ночам. Вот с кем она ощущала истинное родство. С этими быстрыми, красивыми и невероятно умными жителями морей и океанов. И сейчас, плывя совсем рядом с афалинами, Лекса ощущала в себе настоящую, словно материнскую, нежность и любовь, к этим морским млекопитающим.

       Увлеченная своими ощущениями и славным соседством, девушка не заметила, что осталась практически одна. Все участники заплыва уже давно рассеялись внутри огромного города. И только она одна, в сопровождении дельфинов, плыла к центральной сфере. Которая, как оказалось, содержит в себе всего один единственный, но просто огромный, и многогранный кристалл.

       Подплыв к самой границе этой сферы, составляющей в диаметре не менее трех сотен метров, Лекса коснулась ладонью поверхности. И внезапно, прямо перед ней образовался  проем, словно приглашая ее внутрь. Однако, несмотря нас толь явный знак, девушка не спешила заплывать внутрь. Развернувшись к своим провожатым, она протянула к ним руки.  Одна из афалин подплыла вплотную и позволила себя обнять.
Господи, как же я люблю вас, мои милые, мои родные дельфины! Как же сильно я вас люблю! Маленькое чудо, созданное Богом, рожденное Матерью Землей, прими мой свет и мою Любовь! И будь вечна, краса афалина!

       Радуясь тому, что морская вода надежно скрывает ее слезы, маленькие слезы любви и радости, девушка медленно развернулась и приготовилась проникнуть внутрь сферы. Однако тут же почувствовала, что ее не пускают. Обернувшись, увидела, как афалина ухватила ее за штанину спортивного трико, что все еще было на ней. Кивнув дельфину, в знак согласия, Лекса поддела руками поясную резинку и выскользнула из одежды. Получившая свою добычу, афалина, радостно метнулась куда-то вниз. Второй дельфин игриво устремился за нею следом.

       Девушка проводила их взглядом, улыбнулась, и повернулась  к проходу. Медленно заплыв внутрь, обнаружила, что находится в воздухе. В эту же секунду какая-то сила подхватила ее и бережно опустила на горизонтальную поверхность в нижней части этой огромной сферы. Мягкий и теплый пол. Сладкий, наполненный едва заметным, похожим на цветущую сирень ароматом, воздух. Приглушенный, рассеянный свет. Идущее от кристалла ощущение чего-то родного, немного щемящего, и в тоже время, счастливого.

  - Здравствуй, дочь рода человеческого, - низкий, приятный голос прозвучал совсем рядом.
Лекса повернулась и увидела высокого обнаженного мужчину. Широкие плечи, узкий таз, стройные ноги, сильные, на вид руки. Волевое, немного скуластое, лицо, светлые, словно седые волосы, такого же цвета усы и борода. Аккуратный нос, пропорциональные губы, зеленые глаза. Глаза, в которых, как сказал один писатель, живет сама вечность.
  - И вы, здравствуйте, - Лекса поймала себя на мысли, что никак не может определить возраст незнакомца.
  - Присаживайся, пожалуйста, - мужчина сделал приглашающий жест рукой и в пространстве появились две мягких кушетки, стоящих друг напротив друга. – Зови меня - Иленими. И, если ты не против, переходи на «ты».

  - Спасибо, - девушка опустилась на кушетку и заняла удобное положение. – Меня зовут Лекса.
  - Я знаю, - мужчина улыбнулся. – Я все  о тебе знаю. Но это не настоящее твое имя. Оно служило тебе лишь в той, покинутой реальности. И его больше нет, забудь о нем.
  - Хорошо. Но, как же меня зовут здесь?
  - Свое настоящее имя ты узнаешь в конце нашего разговора. А сейчас ответь мне, голодна ли ты? Или, быть может, твое земное тело нуждается в жидкости?
  - Нет, спасибо. Но скажи мне, Иленими, почему ты назвал мое тело земным?
  - Потому, что оно служит тебе для жизни на Земле. И так же, как и любое земное создание нуждается в пище и воде.

  - Ты прямо загадками говоришь, Иленими. А твое тело, разве не нуждается в том же?
  - Нет. Оно построено на иных принципах, нежели твое.
  - Так, так, - девушка хитро улыбнулась. – Тогда кто же ты? Очередной всемогущий джинн, вроде того, что прислал меня сюда?
  - Я не джинн, и уж тем более не всемогущий, - откуда-то слева вышла прекрасная женщина в юбочке и с кристаллом на лбу. Присев на еще одну, материализовавшуюся у ее ног кушетку, продолжила. – Это я отправила тебя в сосновый бор. Но сюда ты приплыла по своей воле.

  - Подождите, - Лекса удивленно приподнялась. – Но меня вроде бы отправлял мужской голос, по имени Гай.
  - Это была я, - незнакомка рассмеялась и вместе с ее смехом в пространстве зазвучали знакомые детские колокольчики.  – Мое имя – Гайя.
  - Но, почему же тогда, твой голос был мужским? И представилась мне ты тоже мужским именем?
  - Вспомни, что ты сказала мне тогда, земная мать, перед той самой дверью, в белом пространстве. В ответ на мой вопрос, кем ты меня считаешь. Ты ответила, что по твоему мнению, я виртуальный разум того места. Или же его посланник. Ты сама придала мне мужские черты и сама же решила, что мой голос звучит как мужской. Я же, всего лишь уважила твой выбор.

  - М-да, - Лекса поправила непослушный локон. – Тогда почему ты не показывалась мне на глаза?
  - Ты в этом не нуждалась.
  - Ну, хорошо, - девушка сменила позу. – Тогда может, вы объясните мне, наконец, где я нахожусь, и кто вы такие?
  - Кто я  - ты поймешь сама. Таково условие. А вот кто такой Иленими, узнаешь чуть позже, в конце разговора.
  - Как мне надоели эти ваши загадки, - Лекса покачала головой и глубоко вздохнула. – Ну, а что это за место, вы мне можете ответить?

  - Это город, где хранятся Хроники Акаши. Судьбы каждого человека, каждая секунда его бытия, все его чувства и мысли, все события, происходящие с ним, записываются на кристалл памяти. Во всех пирамидах этого города хранится память всего человечества. Это и есть, Хроники Акаши.
  - Ничего себе, - ошеломленная Лекса невольно повернулась и посмотрела сквозь стены сферы на город. – И кто все это делает? В смысле, записывает.
  - Я, - в воздухе снова зазвенели звонкие колокольчики смеха.
  - Ну, ладно. А зачем ты отправила меня сюда?
  - Я хотела, чтобы ты встретилась с Иленими, - Гайя указала на мужчину. – Встреча с ним возможна только здесь. И напомню, я не присылала тебя сюда. Я лишь создала условия. А ты приплыла сама. Ведь ты могла пойти не к обрыву, а вглубь леса. Или, вынырнув, поплыть обратно к скалам. Тогда я просто вернула бы тебя в белый коридор.

- А тот самый коридор и этот город пирамид находятся в одной реальности?
  - Нет. Пространство, в котором расположен белый коридор, является временной формацией, созданной специально и на срок не более полугода. По истечении этого времени, конструкция будет расформирована.
  - А как насчет этого города?
  - Хроники Акаши вечны и существуют независимо от всего остального.

  - Так, - Лекса закрыла ладонями глаза, и просидев так десяток секунд, продолжила. – Все это, конечно, интересно. Но сейчас меня интересует только два вопроса. Смогу ли я найти своих детей? И как мне вернуть их домой, в мой мир?
  - Сможешь ли ты найти своих детей или нет, я не ведаю, - Гайя развела руками. – Ты спрашиваешь меня о своей судьбе, но я не властна над ней. Картину своей судьбы ты рисуешь исключительно сама. И только ты сможешь ответить на свой вопрос.

       Лекса закрыла глаза, сжала зубы и едва не застонала. Увидев это, Гайя сделала паузу, а затем продолжила:
  - А вот возврат в старую реальность невозможен. Даже теоретически. Мир, в котором ты родилась и прожила всю свою жизнь, разрушается, и остановить этот процесс невозможно.
  - Ладно. Своих дочерей я все равно найду, чего бы мне это не стоило. Гайя, перед последним выходом в дверь, мы говорили с тобой о сексе, и ты сказала, что здесь я увижу мужчину, перед которым должна буду снять свои одежды. Это означает, что я должна заняться сексом с Иленими? Это поможет поиску моих девочек?

       Мужчина и женщина в юбочке заливисто расхохотались.
  - Какая же ты славная, земная мать, и в то же время такая смешная, в своих рассуждениях. А еще удивительно упорная, ибо по-прежнему стойко придерживаешься правил игры.
  - О чем ты говоришь, Гайя? – устало спросила Лекса.
  - Я говорю об игре, которую ты сама себе придумала. Это твоя игра весьма интересна и увлекательна, но ты придумала ее, опираясь на убеждения и реалии старого мира. И в той реальности, где существуют твои дети, она неприемлема.
  - Там другие правила?
  - Там есть лишь одно правило – Любовь. И секс там, тоже пропитан любовью. Разве тебе хочется заниматься сексом с человеком, который тебе не интересен, а только лишь из необходимости момента.
  - Нет, - Лекса тряхнула головой. – Но если так надо, чтобы найти моих дочерей…

       Иленими и Гайя снова расхохотались.
  - Не надо, - вступил в разговор мужчина.  – Ты здесь совершенно не для этого.
  - Скажи, земная мать, что в твоем понимании значит - заниматься сексом?
  - Дарить близкому человеку тепло своего сердца, свет своей души. Ласку своих объятий и нежность красивых, искренних слов.
  - Ты готова все это делать с близким для тебя мужчиной?
  - Да.
  - Тогда почему твой детородный орган скрыт одеждой?

       Лекса опустила голову и посмотрела на свои ажурные трусики, это все что на ней осталось. Гайя, тем временем продолжила задавать вопросы.
  - Почему он спрятан? Или, быть может, ты стесняешься своего тела, подаренного тебе богом?
  - Нет, - девушка даже растерялась немного. – Не стесняюсь. Но таковы традиции нашего мира. Мы считаем неприличным обнажать эти участки тела прилюдно. К тому же мы носим одежды, когда нам холодно.  
  - Холодно было там, а здесь тепло. Но ты по-прежнему одета. И как можно считать неприличным собственное тело, ведь оно создано по образу и подобию. Ваши тела божественны. Не будешь же ты утверждать, что вы умнее природы, создавшей для любви ваши прекрасные тела.

  - Нет, но…
  - Не может быть никаких «но». Я спрашиваю тебя еще раз. Земная мать, ты готова дарить свою нежность и ласку людям?
  - Да.
  - Тогда снимай свои одежды, сбрасывай ненужные устои. Освободи себя от всего, что мешает тебе  быть счастливой.

       Лекса поднялась с кушетки и выполнила требование Гайи, с удивлением заметив, как растаяла прямо в руках ее последняя, ажурная тряпочка.
  - Теперь ты почти готова. Твоя игра заканчивается. Вскоре ты пройдешь в эту дверь, и окажешься в месте, которого заслуживаешь. Там тебя уже ждет выбранный тобою мужчина. Но прежде, ты должна узнать свое настоящее имя.    

       Лекса увидела, как в нескольких метрах от нее, появился яркий проем, сильно напоминающий тот, что был на мониторе. Сердце затрепетало. Неужели это дверь в тот самый мир, куда ушли ее дети? Эта дверь не такая, как были в белом коридоре. И Гайя сказала, что игра заканчивается. Значит, она все-таки заслужила это? Все-таки смогла?
  - Поднимись.
  - А? Что? – девушка с трудом вернулась в действительность. Близость перехода, ведущего в мир детей, волновала ее до дрожи в коленках. До мурашек по всей коже и учащенного сердцебиения.
  - Встань, пожалуйста, - Иленими стоял прямо перед ее кушеткой.

       Лекса снова поднялась на ноги. Мужчина мягким движением привлек ее к себе, нежно обнял и ласково поцеловал в лоб. У девушки едва не подкосились ноги, горячая волна прошла по всему телу и на какое-то мгновение, ей показалось, что в этом сильном мужчине она видит себя.
  - Прими мой дар, и будь счастлива в новом мире, - Иленими ласково провел ладонью по ее волосам и медленно растворился в воздухе.

       Лекса так и осталась стоять, позабыв обо всем на свете. Чувствуя одновременно и жгучую тоску невыносимой потери, и бархатное, нежное присутствие чего-то родного и любимого. И только маленькие слезы, в ее красивых глазах отражали все, что происходило сейчас в ее душе.
  - Кто это был? И что он со мной сделал? – лишь через пару минут она немного пришла в себя и смогла задать  этот вопрос.

       Гайя, с улыбкой и нежностью все это время наблюдавшая за ней, ответила:
  - Это была ты. Твоя вторая половина,  мужская сущность, не востребованная тобой в этой жизни и находящаяся здесь, в твоем собственном кристалле. Именно поэтому встреча с ней возможна только здесь.

       Гайя сделала короткую паузу, давая девушке время осмыслить сказанное.
  - И она передала тебе весь свой опыт, что так бережно хранила. Теперь ты будешь намного лучше понимать мужчин. И теперь ты действительно готова любить и быть любимой. И твое настоящее имя…
  - Иленими, - прошептала девушка и двинулась к светящемуся проходу. - Спасибо тебе, Гайя. Спасибо за все.

       Иленими  шагнула в портал и оказалась сидящей на коленях на кровати своего покинутого дома. И прямо перед ней, раскинувшись на белой простыне, спала ее рыжеволосая подруга Вика.

Глава 14.  Обещай мне

  - Ну, суки! – Дед упал за бетонное ограждение спускающейся к пляжу лестницы и вскинул автомат. Мягко выдохнул и затаив дыхание, поймал в прицел одного из этих кретинов, рассыпающихся веером и стреляющих на бегу. Да что они, Рембо себя возомнили, что ли, вояки хреновы?

       Коротко рыкнул автомат и один из одетых в пятнистую, полицейскую форму дебилов, словно подкошенный рухнул на асфальт. Двое из оставшихся мгновенно попадали навзничь, третий с упрямством железного идиота продолжал бежать вперед, паля в белый свет, как в копеечку. Куда еще можно попасть, стреляя из автомата на бегу, от живота, по лежачей, едва видимой цели, с расстояния в полторы сотни метров?  Вот этого самоуверенного нападающего и поймал прицелом Дед на втором выдохе. Однако верный автомат Калашникова выплюнул всего одну пулю, ушедшую мимо цели, и смолк.

  - Ммать, - зарычал сквозь зубы Дед и крутанулся под откос. Краем глаза скользнул в направлении рощицы. Константин Устинович, вместе с близнецами, преодолел уже половину расстояния до «Виты» и продолжал бежать не оглядываясь. Секунд двадцать еще есть. Дед рванулся в противоположную сторону, на ходу меняя опустевший магазин. Пробежав метров тридцать, снова рванул наверх и прижимаясь к стволу дерева, окинул поле боя.

       Два лежащих охранника поливали свинцом бетонное ограждение, как раз в том месте, где полминуты назад, находился Дед. Поливали не жалея патронов. Прикрывали маневр третьего, самого обезбашенного. Этот вояка, изображая из себя сталкера, неуклюже раскорячиваясь, выставив перед лицом автомат, вприсядку подбирался к лестнице. И кто тебя так воевать учил, дебилоид? Стрелять в детей ты можешь, скотина, а большему в твоей голове, видно места нет. Ну, так и пощады тебе не будет.

       Дед выбрал упреждение, выждал момент и нажал на спуск. Короткая очередь ударила крадущегося по ногам, истошный, нечеловеческий вопль прорезал сумрачное пространство. И в этот момент, со стороны перекрестка показались яркие конусы фар, стремительно приближающегося автомобиля. Еще один! Куда же еще то?!

       Дед скользнул под откос и со всех ног побежал вниз, к самой воде. Большая бетонная коробка насосной станции на несколько секунд скроет его от возможных преследователей. Если конечно, они решаться после потери половины состава, сразу же рвануть к лестнице.

      Не решились. Матерясь сквозь зубы, Дед бежал вдоль пляжа, обходя рощицу с обратной стороны и предельно осложняя возможный обстрел. Он не видел, кто прибыл на место боя в новой машине, но на что-либо хорошее, уже не надеялся. И цель сейчас одна, как можно скорее добраться до своего минивэна.

       После того, как они выбрались из здания санатория и благополучно пролезли под колючей проволокой, прошло всего несколько минут. Они едва успели сделать пару десятков шагов, к той самой лестнице, как из незамеченного вовремя джипа стали стремительно вываливаться охранники. Те самые, что входили в обойму охраны мэра. Очевидно, они подъехали к больнице во время всей этой заварушки с критической массой. Остановились в парке, среди деревьев, точно за брошенной, белой «Тойотой». Возможно поэтому, предельно  уставший Дед и не заметил их вовремя.

       А вывалившиеся из машины придурки, с ходу открыли автоматный огонь. И только большое расстояние, и торопливость нападающих, не позволила им сходу расстрелять двух мужчин и прячущихся за ними детей.  Дед успел столкнуть мэра и его сыновей на спуск к нижней дорожке и приказал бежать к машине. Сам же проскочил, пригнувшись, несколько шагов и упал за бетонное ограждение лестницы. Чтобы встретить нападающих огнем, и дать время беглецам, достигнуть своей цели.

       Дед запрыгнул на водительское место «Виты», захлопнул дверь и бросил автомат на соседнее кресло.
  - Держитесь, - бросил он своим пассажирам и двинул машину вперед. Объехав рощицу и расположившуюся рядом гандбольную площадку, до упора вдавил педаль акселератора. Здесь было очень опасное место. Если преследователи уже спустились по лестнице и двинулись в сторону рощицы, «Вита» на пару секунд оказывалась в зоне прямой видимости. А значит и на линии огня. И хотя возможностей вскинуть автомат, и дать прицельную очередь, всего за пару секунд, было маловато, Дед предпочитал не рисковать.

       Мощный дизельный двигатель вынес машину наверх и Дед тут же свернул направо, на улицу Набережную. Ночной сумрак заметно поредел, но снимать прибор ночного видения было еще рано. К тому же демаскировать себя включением фар, тоже не стоило.
  - Куда ехать? Где точка выхода?
Ответил Мирослав:
  - Нам нужно в Краснодарский край. Выход километрах в двадцати пяти за Отрадной.
  - Понял, - Дед кивнул и подумал, что точка выхода на этот раз расположена неожиданно далеко. Около шестидесяти километров до Отрадной, а потом еще двадцать пять.

       Свернув на мост через Кубань, прибавил ходу. Проскакивая оба поворота в микрорайон «Рождественское», где находится его дом, в котором прожил столько лет, не смог сдержать грустных мыслей. Лихорадка скоротечного боя уже почти отпустила его, сменяясь тоской и ощущением одиночества. Лучший друг ушел, брат и сестра далеко, и живы ли, неизвестно. А через час другой уйдут и близнецы, оставив Деда одного. Не совсем, конечно, ибо еще нужно будет позаботиться об их отце, Константине Устиновиче. Но и это ненадолго. А что потом? А потом только тьма, тоска и боль. Можно, конечно рвануть в Москву, на поиски родственников. Но что будет с ним, если он их не найдет? Или «Вита» откажет где-нибудь на половине пути?

      Пролетев мимо мертвого птицекомбината, свернул на «Фабрику». И снова сильнейший укол с сердце, через два поворота будет улица Есенина, где так долго и счастливо жила семья Ладченко. Сергей, Света и их славная дочурка Надя.
  - Кажется, за нами погоня, - мягкий голос мэра вывел Деда из омута грусти.
Сбросив скорость, чтобы осторожно перевести «Виту» через железнодорожный переезд, он уже и сам увидел в зеркале заднего обзора зарево фар преследующего автомобиля. Две трети переезда занимал мертвый тепловоз, застывший здесь недели три назад. Местные мужики уже успели разграбить его и слить всю солярку из объемных баков.

       Между краем переезда и буфером железного монстра оставалось пространство для проезда всего одного автомобиля. Первой мыслью была идея устроить засаду прямо здесь. Загнать «Виту» за стену кафешки, расположенной справа, в обширном кармане. Засесть опять-таки, за порожками этого же заведения, и встретить огнем преследователей как раз в тот момент, когда они будут медленно пересекать железнодорожные пути.

      Но Дед быстро отмел эту идею и выскочив на асфальт, снова прибавил ходу. Место с одной стороны удобное. Но если противник не станет пересекать переезд и остановится под прикрытием тепловоза, Дед окажется в ловушке. Достаточно будет одному противнику удерживать под  огнем все пространство у кафешки, чтобы полностью исключить отступление убегающих. А другие преследователи, в это время обойдут тепловоз с другой стороны, оставаясь вне зоны огня Деда, и на этом бой будет однозначно проигран. Нужно искать другое место.

       Закончилась основная городская черта, крутой подъем вывел беглецов на гору и Дед мгновенно понял, что место найдено. Большой железный ларек, с остатками гнилых арбузов, скрыл за своей стеной минивэн и его пассажиров. А Дед уже бежал назад, к спуску в город, сжимая в руках верный и надежный автомат Калашникова.

       Упав на колено, за большим кустом шиповника, немного левее дороги, приготовил последнюю шашку со слезоточивым газом. Хлорпикриновое облако медленно поползет вниз, под горку, навстречу приближающемуся автомобилю, и на несколько часов, при такой погоде, надежно блокирует дорогу. И все, что останется сделать, это автоматным огнем заставить преследователей остановиться и покинуть машину.

       Выждав пока джип с охранниками приблизится к повороту, Дед метнул шашку под уклон и упал на землю. Отсюда, с пригорка весь сектор простреливается насквозь. Единственный маневр возможен лишь влево, вдоль крайних домов, затем на гору и приблизившись к Деду, навязать ему бой. Но это крюк в полкилометра, и за это время беглецы успеют удалиться на безопасное расстояние.

      Хлорпикриновая шашка негромко хлопнула и в этот момент, Дед увидел вдалеке прыгающий свет фар еще одного автомобиля. Ну, что ж, как говорится, добро пожаловать, газа и патронов на всех хватит. Закинув очки на лоб, чтобы не ослепнуть от света автомобильных фар, Дед приник к прицелу Калашникова. Ну, родимый, не подведи. Выбрал спуск, выждал пару секунд и влепил очередь прямо в радиатор джипа. Тут же сместил прицел и снова выстрелил. Однако машина уже успела вильнуть и посланные Дедом пули вместо моторного отсека вошли в заднюю часть салона.

      Джип с ходу воткнулся в стальное ограждение, просунулся еще с полметра, по инерции, и замер. Обе фары погасли одновременно. Передние двери распахнулись и на асфальт выскочили два охранника. И тут в паре метров позади и чуть правее раздались сочные пистолетные хлопки. Дед обернулся и едва не ошалел. Ставший на одно колено Константин Устинович, вел частую стрельбу из пистолета Макарова по преследователям.

  - Ммать! – зарычал Дед, и рванувшись назад, прыжком сбил мера с ног, подмяв его под себя. – Какого ты…
Несколько автоматных пуль прошли над их головами, вторая очередь ударила в асфальт чуть ниже по дороге.  
  - Я умею стрелять! Я даже ранил одного! Я помогу, - залепетал прижатый к земле градоначальник.
  - В машину! Бегом! – Дед заорал ему прямо в ухо. – Бегом, твою…

      Скатившись с мэра, развернулся и выдал неприцельную очередь на какое-то движение. Бросок влево, двойной кувырок за кочку и рывком вперед, на старую позицию. Приклад к плечу, выдохнуть, выбрать спуск, найти цель. Но курок так и не нажал. С этими двумя все кончено. Невидимое облако хлорпикрина приняло их в свои объятия. Жить будут, но как преследователи, они явно скончались.

       Через несколько секунд к подножию выскочил второй автомобиль, белая «Тойота». Отчаянно завизжав тормозами и развернувшись поперек дороги, машина замерла метрах в сорока от джипа. Сидящая в ней троица оказалась чуть умнее предыдущих. Покинув салон через левые, противоположные от подъема, двери, преследователи попытались рассредоточиться. Один перепрыгнул железное ограждение и присел за столбиком, настороженно обшаривая глазами дорогу и корчащихся, возле джипа, неудачников. Второй перебежкой преодолел несколько метров и залег у другой обочины. Третий осторожно высунулся из-за багажника машины.

       Дед мог бы срезать сидящего за столбиком бойца. Прицел под ограждение, где торчит коленка преследователя, чуть более длинная, чем обычно, очередь, патронов на пять. Уходящий при стрельбе, немного вверх, ствол автомата, последнюю пару пуль, наверняка пошлет в открытую грудь и голову засевшего охранника. Но Дед не стрелял специально. Вжавшись в землю, и наблюдая за противником, терпеливо выжидал. И дождался.

       Не встречая сопротивления, подоспевшие охранники осмелели, и прикрывая друг друга, короткими перебежками, двинулись вперед. И когда первый из них, внезапно бросив автомат издал нечеловеческий хрип, и схватившись за горло, упал, Дед понял, что все кончено. Понаблюдав еще несколько секунд, спокойно поднялся и побрел к своей машине.

       Проехав несколько километров и миновав село Ивановское, Дед не выдержал и остановился. Последние пару минут его ощутимо колотило. Кое-как выбравшись из машины, поплескал водой на лицо, протер шею, смочил волосы. Немного отпустило.
  - Помочь? – Константин Устинович забрал бутыль с водой и полил на руки водителя. Затем сделал несколько затяжных, жадных глотков. – Будешь?

       Дед кивнул головой, напился и вылил остатки себе лицо.
  - Там есть еще одна, - кивнул в салон и пристально посмотрел на мэра. – Ты зачем под пули полез?
  - Я, - виновато начал тот. – Помочь хотел. Я ведь тоже стрелять умею.
  - Это хорошо, что умеешь, - Дед вытер лицо полотенцем и закинул его на плечо. – Но я тебя зачем в машине оставил, знаешь? Случись, что со мной, ты бы довез детей до точки выхода. А если бы убили тебя? Что я сказал бы близнецам?
  - Но, - мэр не нашел, что ответить, и виновато развел руками.
  - Нас там двоих чуть не положили. Слава богу, обошлось. Ладно, садись в машину, поехали.

       Дед закинул полотенце в перчаточный ящик, снова нацепил очки на голову, сдвинув их на лоб, и захлопнул дверцу. Автомат поставил на предохранитель и положил между сиденьем и панелью. На правое переднее кресло забрался мэр.
  - Радимир, Мирослав, вы в порядке? – не дождавшись ответа, обернулся. Умаявшиеся за ночь близнецы крепко спали. Ну и хорошо. Пусть отдыхают, детишки.
  - Давай перейдем на «ты», - это уже Деду. – Я уже больше не мэр. Да и разница в возрасте у нас не велика.
  - Добро, - кивнул собеседник, мягко тронув машину. – Ну, рассказывай, Костя, все по порядку.

  - Знаешь, я должен извиниться перед тобой, - немного помолчав, начал мэр. -  Я почти до последнего был в числе твоих врагов.
  - Вот как? – Дед улыбнулся. – И что это значит?
  - Моя сестра Елизавета, ясновидящая. Она предупредила меня о твоем приходе. Рассказала мне, что ты помогаешь детям исчезать. Назвала посланником дьявола. Она даже дату указала, когда все должно случиться.
  - Лихо, - Дед снова усмехнулся. – И что же ты?
  - Я устроил тебе засаду, рассадил охранников по всем направлениям, и на подъезде к больнице и на горе. Я не знаю, как тебе удалось обойти их и все же забрать детей, но сейчас, я откровенно рад этому.

  - На горе, посадил, говоришь?  - Дед старательно объезжая колдобины, вел машину вдоль села Воронежского. – Спали твои олухи, или разбежались все. Никого из охранников, кроме тех, что в доме, я не видел.
  - Ты, их всех? – мэр не договорил.
  - С чего бы это? Живы здоровы. Одного лишь помял чуток. Я ведь добрый. А вот какая-то пьяная женщина меня чуть не подстрелила.
  - В моем доме? – Константин удивленно посмотрел на Деда.
  - Ага. Во дворе. Женщина мне примерно по плечо ростом, волосы кучерявые, темные. Ярко накрашена, платье цветастое, с кружевными рукавами. Больше ничего о ней не запомнил.

  - По описанию, это сестра, - мэр глубоко вздохнул и потер лоб. – Но она же никогда не пила. Она же на дух спиртное не переносит. Странно.
  - Ну, а дальше то что, Константин? Почему передумал?
  - Я незадолго до этого, попросил Сергея, найти тебя. Я знаю, что вы друзья, не спрашивай, откуда. Он единственный, кому я доверяю, в нашей мэрии. Жаль, что он не с нами. Кстати, ты не знаешь, где он?

      Дед повернулся и пристально посмотрел на собеседника.
  - А ты разве его сегодня не видел?
  - Нет, - лицо мэра было абсолютно серьезным. – А что?
  - Да, нет, ничего. Но ты рассказывай.
  - Я знал, что ты повезешь детей в больницу, только не знал зачем. Это мне тоже Елизавета сказала. Я весь последний день места себе не находил. С одной стороны это мои дети, все, что у меня осталось. А с другой, я понимал, что жизни здесь больше нет и оставшись, они будут только мучиться. И это тоже не выход. Я чуть с ума не сошел, пытаясь решить, что же для них лучше.
  - Может, надо было просто спросить у них самих? – Дед плавно вписал «Виту» в поворот.
  - Может и надо, - Константин опять глубоко вздохнул и полез за водой. Смочив горло, протер лицо и затем, продолжил. – Но это я сейчас понимаю. А тогда…

       Мирослав что-то пробормотал во сне, повернулся на кресле и снова затих.
  - Я специально послал Сергея проверить, как обстоят дела в больнице. Этот дурацкий указ правительства, мне так не хотелось его исполнять. Я думал, что ты будешь искать там какой-нибудь экран. Надеялся, что охрана задержит тебя еще до того, как. Ну, ты понимаешь.
  - Откуда тебе известно про экраны?

  - Я умею сопоставлять факты. Это ведь ты проник в директорскую пятой школы? В компьютерный класс химтехникума?  А погром в ЦУМе и взломанная комната охраны, с мониторами слежения, тоже твоя работа?
  - Погром – не моя,  - Дед покачал головой. - Его полиция учинила, в охоте за мной, идиоты, только палить и умеют. В остальном ты прав, но это далеко не все.
  - Я знаю лишь еще об одном случае. Детский санаторий «Журавлик». После твоего ухода, экран большого телевизора еще несколько часов люминесцировал всполохами.

       Дед остановил машину, протер глаза, приоткрыв дверцу, умылся, потряс головой.
  - Глаза болят, устали.
  - Может, я поведу? – участливо предложил мэр и снова посмотрел на спящих близнецов.
  - Спасибо, но я сам. Ты рассказывай дальше.
  - В общем, за несколько часов до полуночи, я решился. Сказавшись больным, отправил зама на сеанс с руководством. Оставшейся охране приказал меня не беспокоить, сказал, что пойду, отлежусь в комнате для гостей. А сам выгнал из гаража «Тойоту» и как стемнело, поехал к больнице.

  - Твоя машина стояла у забора детского садика, под деревьями?
  - Моя. Ты видел?
Дед молча кивнул. Дорога тянулась сквозь село Веселое. Ни одного огонька, ни одного движения, ни единого звука. Словно все вымерло. Страшная картина.
  - Я  решил, что оставить моих детей здесь намного страшнее, чем отправить их в неизвестность.
  - Ты мужественный человек, Константин.
  - Спасибо, но совсем не такой, как может показаться. Ну, да ладно. В общем, я понял, что несмотря на все мои ухищрения с засадами, ты все же увезешь детей в больницу. Ведь сестра так мне сразу и сказала, да я не поверил. Я не смог бы помешать тебе сделать это, поэтому поехал сразу к больнице. Бросил машину у стадиона и засел в парке, наблюдая.

  - Где бросил?
  - У входа на стадион, а что?
  - Я видел белую «Тойоту», стоящую на углу парка, там, где старый картодром.
  - Не знаю, - мэр удивленно пожал плечами. – Я точно оставил у стадиона.
  - Ладно, проехали. Что было дальше?
  - Потом услышал грохот бьющегося стекла и переместился ближе к санаторию. Долго ждал, хотел уже обойти пару кварталов и зайти с той стороны, но тут увидел, как ты появился из-за деревьев и сбежал к лодочной станции. Я подождал еще немного и через пляж пробрался к тому месту.

  - Погоди, почему ты решил, что это я? Ты знал меня в лицо? Видел меня раньше?
  - Нет. Но я понял, чутьем, наверное. Да и кто же еще мог там быть?
  - И тогда ты полез под колючую проволоку, разодрал себе все руки. Додумался забраться в санаторий, нашел вход в подвал, испачкал все наши сигнальные полотенца. Так?
  - Да. Все так и было. Я увидел приоткрытую дверь на балконе и все понял. Вход в подвал, нашел случайно. А про полотенца – не знал. Я еще удивился, что они висят в повале, в неподходящих для этого местах, и при этом довольно свежие. Но погоди, ты сказал - «наши». Значит, ты был там не один? Но с кем?

  - С Сергеем. Он помог мне проникнуть в больницу, а потом и выбраться оттуда.
  - Сергей? А где же он сейчас? – мэр искренне удивился. – Я слышал выстрелы. Он погиб?
  - Нет, - Дед снова почувствовал болезненный укол тоски.  – Он жив и здоров, но уже далеко отсюда. Очень далеко.
  - Не понимаю, - пробормотал мэр. – Он уехал? На чем? И куда?
  - Он в другом мире, папа, - вклинился Радимир с заднего сидения. – Куда скоро уйдем и мы.

  - Ты уже проснулся, сынишка? - Константин повернулся к детям и его голос сразу приобрел по-отцовски заботливые оттенки. - Мы разбудили тебя?
  - Нет, я сам проснулся. Просто я хочу в туалет. Можно нам остановиться на минуточку.
Дед улыбнулся и плавно придавил педаль тормоза.

       Примерно в полукилометре за селом стоял блок-пост, давно покинутый и разграбленный. Все как обычно, вот только оба шлагбаума оказались не только закрыты, но заперты на массивные замки. Черт! Как не вовремя. Придется объезжать по полю. В принципе, в этом нет ничего страшного, земля хоть и влажновата, но для «Виты» не проблема. Единственное, что беспокоило Деда, это явные следы, что останутся от машины. Хотя это, уже скорее всего, излишний, иррациональный страх. Следы важны только для погони, а вот ее вероятность, как говориться, ноль целых, ноль десятых.

  - Значит, в подвале ты искал проход в больницу? – спросил Дед, когда машина покинула влажное поле и выбралась на асфальт.
  - Да, я знал, что в нее можно попасть таким образом. Но я заблудился, - Константин отодвинул кресло немного назад и с наслаждением вытянул ноги.
  - Видел на полу листы отрывного календаря?
  - Видел, но особо не обратил внимания на этот мусор.
  - Вот, - Дед откровенно улыбался, вспоминая пережитое приключение. Щемящая тоска понемногу отступала, таяла вместе с ночной тьмой. – А это были не просто листики. Это дорожка к выходу в больницу, Сергей отмечал для меня.

  - Да уж. Я не догадался. Но я все-таки, не следопыт и даже не воин. Кесарю - кесарево.
  - Это точно. Ну, а дальше, заблудившись, ты вылез в подвальное окно во двор больницы. Верно?
  - Да, я решил попробовать пробраться в больницу через двор, однако потом, случилось невероятное.
  - Вот даже как? – Дед едва не присвистнул. – И что же это было? Дверь из комнаты с окном оказалась запертой? Так это я и был. Я проследил весь твой путь, до окна, а потом вышел и заблокировал за собой выход.

  - Нет, я не об этом. Я не знаю про дверь, потому, что в комнату не возвращался. Я о другом. Даже не знаю, как начать.
  - Расслабься, Константин, а то ты прямо задергался. Ты там что, привидение увидел?
  - Оно самое, только говорящее. Хочешь, верь, хочешь, нет.
  - Круто. А подробнее?

       Дед сбавил скорость. Прямо по дороге, плотным облаком стелился сизый дым. Большой и некогда красивый клуб в селе Петровском, что бежало по обе стороны, сгорел, похоже, еще вчера. Но что-то там все еще тлело, продолжая наполнять пространство густым, едким дымом.
  - Ну, представь. Сижу я в кустах, размышляю, как бы пробраться так, чтобы меня охранники на вышках, не заметили. И тут, из-за «глазного» корпуса выходит обнаженная девушка и идет прямо ко мне. Причем, идет в полной темноте и без всяких приборов ночного видения. И это не совпадение, идет то прямо  к тем кустам, где я сижу.

       Дед тихонечко захихикал. Машина уже миновала полосу вонючего дыма и снова шла на «крейсерской».
  - Тебе смешно, - Константин даже засмущался немного. – А я тогда, уже решил, что у меня крыша съехала. Сижу я, значит, с открытым ртом и выпученными глазами, а это прелестное создание подходит ко мне, при этом старательно обходя кусты, и говорит: «Что, Костя, надоело тебе рулить целым городом? В другой мир собрался, вслед за детьми?»
  - Я не помню, ответил я ей что-либо, или же мне показалось, что ответил, но тут из-за угла появилось еще одно привидение. Большая черная пантера. Подскочила к ногам девушки и давай ластиться. А та ее гладит и приговаривает: «Умница, сестра. Умничка ты моя, Бугула».

       Дед едва не влупил по тормозам. Пожалев детей, плавно затормозил прямо посреди дороги, и повернулся к мэру?
  - Как ты назвал пантеру?
  - Бугула. Но это не я, а девушка ее так называла. И судя по твоей реакции, ты что-то знаешь об этом. Расскажешь?

       Дед шумно выдохнул, вытер ладонью разом вспотевший лоб и плавно двинул машину вперед. Ну как рассказать мэру, что ему знакома эта самая Бугула. Вот только встречался он с ней и ее рыжеволосой хозяйкой в очень странных, но невероятно реалистичных видениях. Эти дурманящие, сладостные грезы, накрывали его каждый раз, после очередной открытой дороги. Напоминая забытый, но такой желанный рай, они обжигали и пленяли, словно поцелуй богини.

  - А девушка была случайно не рыжеволоса?
  - Ну откуда же мне знать, - Костя пожал плечами. – Я же смотрел через очки, а ночью, сам знаешь, все кошки серы.
  - Да, извини, не подумал. Просто я тоже пару раз видел эту странную парочку. Вот только было это все в моих снах. И тут ты мне выдаешь, блин. Ну ладно, а дальше то что?
  - А дальше она снова обратилась ко мне, говорит: «Если твое решение идет из сердца, подожди здесь еще минут десять, пока Бугула сгонит полицейских с дальних вышек. А потом иди к санаторию, снова лезь через балкон в комнату, и жди Деда».    

  - М-да. Вот значит, что помогло нам пробраться во второй раз на территорию комплекса.
  - Девушка удалилась. Я же все сделал так, как она мне и сказала. Остальное ты знаешь. Правда я чуть не запаниковал, когда началась стрельба. Все казалось, что надо бежать и спасать детей. Но потом я взял себя в руки и смог вас дождаться.
  - Ясно, - голос Деда снова погрустнел. – Значит, ты собираешься уйти вслед за детьми?

  - Я очень хочу этого, - Константин обернулся и посмотрел на спящих сыновей. - Я знаю, что проход открывается не всем. Но я очень надеюсь. Мне просто, больше ничего не остается.
  - А если проход для тебя не откроется?
  - Ну, - мэр немного замялся, а затем продолжил упавшим голосом. – Пистолет у меня есть. Надеюсь, мне хватит мужества на это.

       Константин затих на полминуты, а затем, с какой-то внутренней решимостью, произнес:
  - Дед, я прошу тебя, если моя рука дрогнет, возьми автомат и… Сделай это для меня. Пожалуйста. Я знаю, у тебя хватит сил на это. Обещай мне, дай мне свое слово!

       Дед повернулся и внимательно посмотрел на этого отчаянного человека. На какое-то мгновение представил себя на его месте, затем коротко кивнул.
  - Я даю тебе свое слово.

Глава 15.  Последний Поцелуй

       Спустившись с горы и проехав еще пару километров, Дед остановил машину прямо перед мостом через Уруп. Сразу за ним, на той стороне раскинулась Отрадная, некогда большой и весьма оживленный, районный центр.
  - Пойдем, прогуляемся к воде, пока дети спят, - предложил он Косте и заглушил двигатель. – А то может больше и не придется.
  - Давай,  - кивнул мэр, наблюдая, как Дед захватывает с собою автомат.

       Выбравшись из машины, внимательно огляделись и лишь потом, медленно спустились к воде. Серая галька скрипела и разъезжалась под ногами. Дед сбросил кроссовки, снял давно просохшие, грязные, после болота, носки и полез в холодную, остывшую за ночь, воду. Зайдя по колено, с удовольствием покряхтел, помыл руки, сполоснул лицо и шею. Постоял, наслаждаясь, несколько минут, затем еще немного побродил и вышел на берег.

  - Кто же теперь будет рулить городом? – спросил он, усевшись прямо на камни. – Вместо тебя?
  - Заместитель,  – Константин невесело ухмыльнулся. - Сбылась его голубая мечта.  Он спал и видел, как говорится, что бы стать главным. Точнее, самым наиглавнейшим, блин. Навязали мне его, по партийной линии. Амбициозен, властен, жесток. А вот с мозгами и совестью у него явно проблемы. Этот нарулит. Вот только секретаршу его жалко, Лилию. Блондинка, с длинными, потрясающе красивыми волосами, стройная, образованная. Умница, девочка. Надеюсь, она не останется с ним до финала, а уйдет как можно раньше.

  - А финал будет?
  - Будет, я в этом уверен. Цивилизации конец. По всему земному шару одна и та же картина, население тает, как снег по весне. Даже военная техника мертва более чем на семьдесят процентов. Совсем скоро станут последние машины и генераторы. И что тогда? Долгая мучительная смерть городов, от голода, холода, антисанитарии и болезней. Село продержится не намного дольше. Опять-таки, если тенденция продолжится, то совсем скоро не останется женщин. И это будет последний, окончательный приговор.

  - И что же нам остается? – Дед натянул кроссовки прямо на голые ноги.
  - А ничего. Либо попытаться уйти в белую неизвестность, либо долгая и мучительная агония. Или же сразу, пистолет к виску.
  - Да уж, не густо.
  - Дед, скажи мне честно, ты знаешь, что там, на той стороне?
- Ты не первый, кто задает мне этот вопрос. Но всем я отвечаю одно и то же – нет, не знаю. Я, так же как и ты, мучаюсь этим вопросом.
  - И даже никаких догадок? – Константин сидел у самого края воды и грустно смотрел на свое дрожащее отражение.

  - Ну, почему же, догадок как раз, хоть отбавляй. Но все они могут быть очень далеки от реальности. Кстати, вот и братцы-акробатцы проснулись.
Константин обернулся, заспанные сыновья неуверенным шагом спускались к воде.
  - Итак, пацаны-молодцы, куда двигаем дальше? - спросил Дед минут через двадцать, когда все снова забрались в машину.
  - Станица Спокойная, - ответил Мирослав. – Знаешь, как туда проехать?
  - Знаю, ездил как-то с другом. Минут через тридцать будем там.

       Дед плавно нажал педаль газа, «Вита» пересекла мост, но почти тут же была вынуждена остановиться. От ближайшего дома, тяжело опираясь на клюку, вышел немощный старик, в старой, изрядно поношенной одежде. Вяло махнул рукой. Что-то в его лице зацепило Деда, толи отдаленная схожесть с отцом, то ли еще что-то непонятное.
Машина остановилась. Дед выбрался из кабины и подошел к старику. Низенький, едва стоящий на ногах, от старости, мужчина качнулся и наверняка упал бы, не подхвати его Дед, вовремя.

  - Сынок, - выдохнули сухие, старческие губы. – Ты спасатель? Они вспомнили о нас, да?
  - Почему ты так решил, отец? – Дед не напрягаясь держал этого человека. Господи, какой же ты худой, человече. И в чем только душа держится?
  - Я знаю, военные на таких машинах не ездят, - глаза старика смотрели с какой-то запредельной надеждой, смешанной со страхом и отчаянием. – А ты в форме. Значит спасатель?

       Бог ты мой, отец, сколько же веры в тебе! Ты, наверняка видевший своими глазами, ту страшную войну, все еще веришь в государство, надеешься, что разум людской и совесть превыше всего остального. Это вы, солдаты великой страны, на той безжалостной войне, спасали друг друга, горели, умирали, но зубами рвали победу. Как я посмею сказать тебе, что сегодня другие времена, и что нет уже той страны, уже очень много лет, ее нет? И что надеяться на то, что есть, просто бессмысленно. Прости, последний герой, еще живой солдат той Державы, я чту твой подвиг, я преклоняюсь пред тобой, за силу твою и веру, но я не смогу сказать тебе правды. Прости меня, если сможешь.

  - Да, отец, - голос Деда дрогнул и просел. – Я спасатель, разведчик. Наши на подходе, они уже в городах. Скоро и к вам доберутся. А ты почему худой-то такой?
  - Так это, не ел я ничего, уже с неделю. Водицей-матушкой только и держусь.
  - У тебя нет еды, человек Земли Русской?
  - Нету, - старик потупил взор, словно стесняясь не только своего состояния, но и даже этого слова. Он еще жил, он еще надеялся, и ни за что не хотел показывать свою слабость. Признавать свою немощную старость.

  - Бабка то моя, старуха, уж вторую неделю, как представилась, царство ей небесное, - старик говорил медленно, хватая беззубым ртом воздух и часто останавливаясь. - Я ее кое-как в конец огорода вытащил, и весь день могилку копал, потихоньку. Схоронил, ее, любимую. Да только устал очень, так и заснул рядом, на земле. А в эту ночь кто-то залез в дом, да всю еду и забрали ироды. И в погребе ничего не оставили. Еще и вещи многие унесли. И платок, Любушкин, памятный, украли, нелюди.  

      Старик договорил и обмяк, немощные ноги подкосились, в уголках морщинистых глаз появились скупые слезы. Дрожащими руками Дед подхватил этого человека, отнес к дому и бережно усадил на лавочку.
  - Потерпи, отец, я сейчас, - бегом вернулся к машине, вытащил из салона туго набитую, спортивную сумку, весь свой запас, и рванул обратно.
  -  Держи, воин, держи, живая душа. Здесь еда, колбаса в упаковке, сухари, галеты, консервы. В этом кармашке, витамины в баночке. Это все тебе, недели на две точно хватит. И вот еще что, - Дед достал из нарукавного кармана афганки, сотовый телефон.

  - Возьми его и держи все время при себе, только никому не показывай. Это специальный телефон, мой собственный. И если вдруг увидишь, как засветится его экран, сразу коснись рукой, или прижми к груди. Сделай так, отец, ради себя, ради своей Любушки! Сделай обязательно!
  - Спасибо тебе, солдатик, спасибо, - старика затрясло, однако он все же нашел в себе силы и поднял на Деда мокрые от слез глаза. – Я ведь тоже, в танковых, на первом Белорусском, у Рокоссовского. Храни тебя Господь, солдатик!

      Дед успел проехать всего пару кварталов, как заговорил с заднего сидения Мирослав.
  - Этого дедушку, его же соседи и обокрали.
Заскрипели тормоза, машина остановилась, Дед заскрежетал зубами и потянул к себе автомат.
  - Из какого дома? Номер скажи мне!
  - Не надо, Дед. Ты уже спас его. А соседи сами себя накажут.
  - Как?
  - Они видели, как ты дал ему сумку с едой, и ночью снова полезут в его дом. Попытаются убить его. Но этот смелый дедушка ударит тетку керосиновой лампой и на ней загорится одежда. Ей муж кинется тушить, но не сумеет, потому что керосин, и потому, что она будет кричать и крутиться. Загорится дом, и они сгорят в нем. А дедушка выползет в соседнюю комнату и у него включится телефон. Он возьмет с тумбочки фотографию своей жены и положит ее в свой карман. А потом накроет телефон ладонью.

       Несколько бесконечно долгих минут, Дед сидел неподвижно, уставившись вперед невидящими глазами, и лишь когда маленькая детская рука легла ему на плечо, очнулся.
  - Не плачь, Дед, ты сделал все, что мог. Твое сердце открыло Дорогу еще одному человеку.
  - Верь ему, - подал голос Константин. – Мир такой же ясновидящий, как и Елизавета. И он еще ни разу не ошибался.

       Дед глубоко вздохнул, выпустил из побелевших пальцев автомат и легонько кивнул.
  - Поехали.
  - Только это, - мэр неловко поерзал. – Ты же отдал старику свой сотовый. Как же ты сам теперь уйдешь?
  - У меня еще ноутбук есть, в сумке, под креслом, - Дед невесело улыбнулся. – Да и что я, экрана себе не найду, что ли? Вон сколько уже нашел, в городе.
«Если, конечно, для меня найдется Дорога. Если меня туда пригласят», - это Дед добавил уже мысленно.  

       Станица Спокойная быстро приближалась. Вот чем всегда славился Краснодарский край, помимо всех известных достоинств, так это своими очень хорошими дорогами. И так было во все времена, сколько Дед себя помнил. Как только переезжаешь границу края, так начинается сплошное удовольствие.
  - Мирослав, Радимир, мы прибываем. Это и есть Спокойная. Дальше куда?
  - Езжай по главной дороге, до самого конца, нам нужен поворот на станицу Надежную. Там будет указатель, перед заправкой.

  - Понял, Дед кивнул и горько улыбнулся своим воспоминаниям. Та самая, красивая и замечательная женщина, с которой познакомился на курорте, жила как раз в станице Надежной. Он обещал приехать к ней в июле, августе. Но развернувшиеся события разрушили не только планы на визит, но и надежду на счастливую семейную жизнь. И вот теперь он оказывается совсем рядом, и быть может, с уходом близнецов, у него не останется больше никаких обязательств. И ничто не помешает ему проехать чуть дальше и найти дом, по указанному адресу. А там, будь, что будет.

       Как и указал один из близнецов, поворот на Надежную оказался прямо перед заправкой. Спросить, куда дальше, Дед не успел, Мирослав упредил его.
  - Сворачивай по указателю, спускайся вниз и на мосту остановись.

       Дед удивился, но молча крутанул руль, направляя «Виту» под горку.
  - Слушай, Дед, а как ты заправляешь свою машину? – неожиданно спросил Константин. – Ведь все заправки давно мертвы.
  - Никак, - Дед усмехнулся. – Хочешь, верь, хочешь, нет, но уже больше месяца не заправляю. И езжу очень часто. А стрелка указателя уровня топлива всегда на максимуме.
  - Как так? – опешил мэр.

  - Не спрашивай меня об этом – Дед пожал плечами и придавил педаль тормоза. Машина вкатилась на мост через небольшую речушку с интересным названием, «Большой Тегинь». – Я не знаю. Действительно, не знаю. У меня еще и ноутбук работает без аккумулятора. Наверное, и машину и компьютер, поддерживает та же сила, что зажигает мертвые экраны, в моменты ухода детей. Я так думаю.

       Константин словно опомнился, после этих слов. Пока ехали, да разговаривали, конечная цель поездки, словно затуманилась, отодвинувшись в дальние уголки сознания. Но дорога кончилась и фраза про «уход детей» вернула его в жестокую действительность. Мэр мгновенно потемнел лицом и сник. Повернулся к сыновьям, в уголке глаза задрожала робкая слезинка.

       Радимир открыл пассажирскую дверь и первым спрыгнул на землю. Через полминуты, все четверо стояли на мосту. Безутешный отец молча плакал, Дед угрюмо смотрел на бегущую воду.
  - Спасибо, тебе, Дающий Дорогу, - подошедший Радимир по-мужски протянул для пожатия, свою маленькую руку. Следом за ним, Мирослав.
  - Спасибо, тебе, древняя душа, мы любим тебя.

       Близнецы отошли к отцу. Константин опустился на колени, обнял сразу обоих сыновей и уже во весь голос зарыдал. Дед закусил губу и отвернулся. Через пару минут, голос Мирослава вернул его в реальность.
  - Нам пора, время подходит.

       Дед повернулся. Мэр сидел на коленях и тянул руки, к стоящим в паре метров, сыновьям. Близнецы молча достали из карманов сотовые телефоны и их экраны мгновенно засветились.
  - Ничего не понимаю, - ошарашено произнес Дед. – Если экраны у вас с собой, то почему Дорога не открылась еще в больнице? Зачем мы ехали сюда? Здесь, что, какое-то особенное место?
  - Нет, - на этот раз заговорил Радимир. – Место самое обычное и очень, даже, красивое. Просто после нашего ухода тебе больше не придет ни одного сообщения оттуда. И нам было важно убедиться, что ты приедешь туда, где проведешь свои последние часы в этой реальности. Твоя последняя пристань в станице Надежной, сразу за этой горой. Адрес ты знаешь, его сказала тебе женщина в мае месяце, в санатории, на берегу Черного моря.

  - Тебе не у кого будет спросить дорогу, - добавил Мирослав. - Там почти не осталось людей. Поэтому запоминай: спустишься в Надежку, на первой же развилке – налево. Далее все время по асфальту. Проедешь мимо элеватора, спустишься в низину. Затем снова наверх и метров через двести, будет первая, перпендикулярно отходящая от дороги улица. Тебе нужна следующая, улица Широкая, она соответствует своему названию. Номер дома, ты знаешь.

       Деду на мгновение показалось, что волосы на его голове встали дыбом, тугой, горячий ком спекся в горле, перехватив дыхание. Почти одновременно полыхнули две ослепительных вспышки, и в следующее мгновение, отчаянно схватившись за голову, страшно и протяжно закричал разом осиротевший отец.

       Сколько продолжалась эта агония, Дед не помнил. И как он оказался сидящим на холодном асфальте, у колеса «Виты», он тоже не ведал. Трясущийся мэр, прислонившись спиной к бетонным перилам моста, держал сразу в обеих руках свой сотовый телефон. Все еще продолжая плакать, находясь в черном омуте горя, он со стремительно тающей надеждой  смотрел на экран устройства. Но чертова машинка по-прежнему оставалась равнодушно безучастной к его судьбе.

       Повинуясь какому-то внутреннему толчку, уже пришедший в себя Дед, рванулся вперед и выхватил из внутреннего кармана мэра, его пистолет. Повернувшись, закрыв телом свои действия, он вытащил наполовину пустую обойму, выщелкнул из ствола последний патрон. Затем схватил Константина за грудки и легонько тряхнул.
  - Ты проиграл, Костя! Тебе нет дороги туда! – он уже почти кричал мэру в лицо. - Ты не нужен там! Ты никому не нужен! Возьми оружие и застрелись! Сделай это сам. На! Бери! Стреляй!

        Не давая Константину опомниться, Дед вложил ему в руку оружие, подвел к виску, и упер в голову.
  - Стреляй, же! Ну! Жми!!!

       Стеклянные глаза мэра, полуобморочное состояние, трясущаяся голова, и указательный палец, медленно и неотвратимо давящий на курок. Сухо щелкнул боек пистолета, и потерявший сознание Константин, опрокинулся навзничь. Выпавший из его руки телефон кувыркнулся на асфальте и загорелся белым.
  - Не спрашивай меня, где ты очнешься, в аду или в раю? Одно я знаю точно, Костя, ты окажешься там, куда стремился. Это твой выбор. Прощай.

       Дед подобрал мобильник, еще раз посмотрел на открывшуюся Дорогу, затем вздохнул и приложил его к ладони мэра. А через пару секунд после вспышки, почувствовал, как его неудержимо накрывает Поцелуй.

       Когда прошла белесая муть в глазах, Дед понял, что снова оказался в той же самой, знакомой по предыдущим Поцелуям, местности. Удивительно красивая, она была настолько реальна, что казалась раем, и после нее чертовски не хотелось возвращаться обратно. Отклонений от прошлых визитов, оказалось два. Во-первых, он на этот раз оказался не в лесу, или на лугу, у речки, а наверху, у самого начала улицы. А второе отличие состояло в том, что куда-то пропала его одежда, вся абсолютно.

       Дед хмыкнул, огляделся по сторонам и не найдя ничего подходящего взамен, смиренно махнул рукой. И оставаясь голым, двинулся вниз по улице. Странная конечно, улица, иначе не скажешь. Все на месте, кроме домов и прочих построек. Дворы, в виде ровных площадок, огороды, с качающейся на ветру кукурузой, сады. Даже лавочки, кое-где. А вот всего остального нет. Точнее, почти нет, потому что один дом на этой улице все же есть. Тот самый, прямо по курсу, где ждет его сидя на траве, и счастливо улыбаясь, смешная, рыжеволосая красавица, встреченная им в соседнем лесу, во время последнего Поцелуя.
  - Ну, здравствуй, мой воин, - Виори поднялась на ноги и шагнула навстречу.

       Странно, но вопреки логике, или привычке, Дед совершенно не стеснялся своей наготы. Не только понимая, но и видя, как рыжеволосая рассматривает его с головы до ног, он лишь улыбался. Хотелось пошутить или сострить, но ничего достойного в голову не лезло.
  - И вам здравия, милая Вика. Очень рад встрече. А вы, не иначе меня ждете?
  - Жду, и надо сказать, с нетерпением. К тому же у меня для тебя подарок. Не мой, не обольщайся, меня просто просили передать.

  - Да? И кто же?
  - Одна красивая девушка, по имени Гайя.
  - Ну надо же, какой популярностью я пользуюсь у местных женщин, - Дед притворно пожал плечами. – С чего бы это?
  - Да я вот тоже не пойму, - Виори подыграла Деду. – С чего бы?
  - И много вас тут, я имею в виду, женщин?

  - Да нет, чаще всего двое, я и Бугула.
  - Бугула? Еще одно знакомое имя. Тоже красивая девушка?
  - Конечно, а как же иначе, - Виори улыбаясь, развела руками. – Красивая черная пантера. Мой тотемный зверь.
  - Здорово! И где же она? – Дед огляделся в поисках большой черной кошки.
  - На лугу, у речки, гоняются друг за дружкой с твоим Самуром.

  - Ну, пусть гоняются, дело нужное, - мужчина усмехнулся. – Так что там, извините, с моим подарком? Взглянуть, понимаете ли, хотелось.
  - Да вот он, - Виори подняла с земли плетеный обруч и одела его на голову Деда. Мягко поправила под ним волосы, затем отступила на шаг и оценила. – Знаешь, тебе идет. Мудрости, что ли прибавляет.

  - Ага, - с умным видом согласился новоиспеченный мудрец, кивая увенчанной головой. – Это потому, что за ним глупости не видно.
  - Ну, типа того. Только вот ни юбочки, ни прочего, чтобы, так сказать, прикрыть, - девушка захихикала. – В общем, в этом плане, Гайя мне ничего не передала.
  - Ну и ладно, - отмахнулся Дед. – Подумаешь, не больно то и хотелось.

       Девушка засмеялась, и развязав шнурок, скинула свою коротенькую юбочку.
  - В плане солидарности. Жест доброй воли. Ну, и в качестве подарка от меня лично.
  - Ценю. Гм. Оценил. Теперь ценю еще больше.
Виори захохотала и кинула в него своей юбочкой.
  - Значит, вот ты какой, старый развратник!
  - Да уж, какой есть. Только почему старый?

  - Ладно, ладно, - Виори шагнула вперед, нежно обняла Деда и потянувшись на носочках, едва прикасаясь, поцеловала его в губы. – Молодой, согласна, так и быть.
И не дав мужчине сделать ответное движение, выскользнула из его объятий. Забрав свою юбочку, игриво двинулась к дому.
  - Пойдем, мой герой. У нас есть дело. А потом, я приглашаю тебя со мной, на речку, купаться. И еще, меня теперь зовут Виори, и давай уже, переходи на «ты».

       Аккуратно повесив свою юбочку на перила веранды, девушка направилась к большой корзинке в фруктами. Вошедший вслед за ней, во двор, мужчина, первым делом обратил внимание на странное, и в тоже время забавное, красно-желтое «знамя», на самом верху флагштока.

  - А это чей знак доброй воли? По размерчику, вижу, что не твой?
  - А тебе, значит, размер важен? – Виори с шутливым вызовом уперла руки в бока.
  - Отнюдь. Мне важна хозяйка размерчиков, - Дед откровенно потешался над «знаменем». – Хоть больших, хоть малых. Гораздо важнее её душа и сердце.
  - Ладно, хватит пялиться на женскую одежду, бери, лучше, эту корзинку и пошли. Нам надо отнести ее в сад. А я, так и быть, помогу тебе, захвачу кувшин и скатерть.

       Дед не спрашивал, зачем они отнесли все это в глубину сада и оставили прямо на траве. Он просто наслаждался общением с этой смешной, рыжеволосой девчонкой. Радовался движению, когда взявшись за руки, легким бегом спустились к реке. Млел от объятий кугуара и нежной ласки пантеры. Вздрагивал от прохладных капель воды, что брызгала на него Виори, первой заскочившая в речушку.

       Купаться в полную силу, в этой воде было несколько проблематично. Речка была откровенно мелковата, и мест, где глубина доставала хотя бы до колен, надо было еще поискать. Однако это не помешало девушке завалиться на живот и локти, прямо посреди течения и наслаждаться теплыми и кристально чистыми струями воды, едва покрывающей загорелую спину.

       Дед примостился рядом, и полулежа на левом боку, доставал из воды теплую гальку и выкладывал на спине девушки, разноцветные дорожки. Поливал из ладошки ее плечи, гладил волосы. И совершенно неважно, о чем они говорили и над чем смеялись. Гораздо важнее была та волна непередаваемой нежности, что держала в своих объятиях двух малознакомых людей. Та бархатная ласка, идущая из светящихся радостью, душ, пропитавшая собой все жесты, прикосновения, взгляды. И то безграничное доверие, соединившее божественной нитью их сердца.

       И чуть позже, они, все так же взявшись за руки, поднимались на гору. И хвостатые тотемы, радостно носились вокруг. И лежали в нежных объятиях травы, щекоча друг друга листиками, даря несорванные ромашки и любопытную «божью коровку», суетливо ползающую по их рукам и телам. И смотрели, как плывут по чистому, голубому небу, пушистые странники облака.

       А потом была темнота и дикая боль возвращения в серую реальность. Очнувшись на мосту, у своей машины, Дед едва сдержался, чтобы не закричать во весь голос. Несколько секунд обезумевшим взглядом смотрел на брошенный пистолет, но все же нашел в себе силы, отогнать эти предательские мысли. Медленно встал, дрожащими руками опираясь на перила моста, затем медленно спустился к воде и долго плескал ее себе на лицо и голову.

       Лишь минут через пять, когда улеглось бешеное сердцебиение, успокоились, остыли эмоции, Дед поднялся обратно на мост, собрал все оставленные вещи и залез в машину. Завел мотор и не удержался, чтобы не оглянуться и не убедиться, что салон пуст. Никогда в жизни он не чувствовал себя так одиноко, как сейчас. Еще никогда ему не было так неуютно в просторном и пустом салоне «Виты». С трудом подавляя холодную дрожь, завел мотор и тихонечко поехал вперед, туда, где уже ждет его, неизвестная «последняя пристань».

       Ошибиться было невозможно, слишком точно описал Мирослав и развилку, и элеватор, и ту самую улицу Широкую. Лишь одного не сказал этот ясновидящий мальчишка, того, что все увиденное повергнет Деда в шок. Еще поднявшись из низины, увидев первую, отходящую от дороги улицу, он уловил первые знакомые нотки. Открывающаяся по правую руку, невысокая гора имела очень уж знакомые очертания. Словно он уже был здесь когда-то и видел все это не один раз. И это ощущение усиливалось с каждой секундой, вплоть до самого съезда на Широкую.

       И вот здесь, судорожно придавив педаль тормоза, Дед все же не смог сдержать дрожь. Обмякнув в своем водительском кресле, сжигаемый душевной болью, он молча смотрел на эту знакомую улицу. Здесь все было точно так же, только дома, постройки и заборы, были на своих местах.  И широкий луг, в конце улицы, под горой, и та самая, мелководная речушка.

       Машина тронулась с места и покатилась под горку. Дед повернул голову и посмотрел вдаль. Все совпадает. Там на склоне горы виднеется тот самый лес, где он встретил в первый раз рыжеволосую Виори, девочку, ставшую для него ангелом-хранителем. Лапочку, своей нежностью и искрящейся радостью, хоть на немного затмившую, заглушившую тоску по любимой Лексе.

       Несколько придя в себя, пока машина произвольно катилась по гравийке, Дед повернул в нужном месте и подъехал к уже знакомому дому. Здесь все чуть по-другому, но в остальном, все тоже самое. Заглушив двигатель, Дед долгое время не решался выбраться из машины. Просто сидел, закрыв глаза, и метаясь между видениями Поцелуя и настоящей реальностью. Между поцелуями Лексы и объятиями Виори.

       Наконец успокоился, открыл дверцу и обнаружил, что буквально в нескольких метрах от его «Виты» стоит маленькая, сморщенная старуха. Опирается на засаленную палку и смотрит на него, с каким-то загадочным прищуром.
  - Где ж тебя носило, окаянного, так долго? – голос пожилой женщины оказался неожиданно сильным, хотя и немного скрипучим.
  - Меня? – Дед явно растерялся.
  - Тебя, тебя, олуха такого. Уж и устала ждать то. Одна, поди, осталась на всей улице, а тебя все черти где-то носят.

  - Ждали? А зачем?
  - Вот дать бы тебе палкой по лбу, чтобы не задавал глупых вопросов. Раз говорю, что ждала, значит, так надо было. Убедиться, что приехал-таки, не заблудился в нитях чужих судеб. Ну, а раз такое дело, то мне пора, дверь то вторые сутки горит. А ты иди, заселяйся в пустой дом, он, нынче, уже твой.

  - А где Лекса? – Дед все еще не понимал происходящего.
  - Нету ее, давно уже нету. Ни ее, ни этой, рыжеволосой. Да ты иди, не пялься, а то глаза протрешь. И еще, не забудь о демонах своих. Особливо о том, что полицаев гонял тут. Вот потеха то была всей улице.
Старая женщина зашла в свой дом, и через полминуты в нем отчетливо полыхнуло белым.

       Все еще с трудом вникая в происходящее, Дед вошел во двор, открыл железные ворота и загнал «Виту». Огляделся. Уютный, но уже явно потерявший вид ухоженности двор. Баня, пара сараев, навес для сена, бельевые веревки от столба до дерева. Все как обычно, не хватает лишь хозяйки. Свершиться бы сейчас маленькому чуду, войти бы в дом и увидеть Лексу. Сказать ей: «Здравствуй, любимая!», и нежно поцеловать, погладить волосы и приласкать.

       Увы. Дом встретил Деда пыльной пустотой. Медленно обойдя все комнаты, остановился у книжного шкафа. С бережно помещенной в стеклянную рамку фотографии, смотрела та самая женщина, которую так неожиданно встретил и полюбил. И рядом с ней две ее прекрасные дочери, Иринка и Настенька. А чуть левее, на этой же полке стояла довольно большая, подарочная статуэтка афалины, грациозно выпрыгивающей из моря.

       Он помнил этого дельфина, он сам же и подарил его Лексе. Своей Лексе. Он помнил, как все начиналось. Май месяц. Дела привели его на побережье Черного моря, в поселок Небуг. Приехал рано утром и уже часам к трем все закончил, можно было смело отправляться домой. Но как-то не хотелось, вот так вот, сразу. Да и устал, если честно. Море еще холодное, не искупаешься, разве что ноги помочить. Значит, решено, двигаем на пляж, потом пообедать, отдохнуть часок другой и ближе к ночи, домой.

       Вот на этом самом пляже они и встретились. Оба делали одно, и тоже, бродили по воде, у самого берега, благо волны почти не было, и делали вид, что еще ни капельки не замерзли. Пара ничего не значащих фраз, шутка и как водится, анекдот в тему. А потом приглашение на обед с шашлыком. Именно за обедом в ближайшем, весьма приличном заведении, Дед понял, что не может оторвать взгляд от ее зеленых, искрящихся глаз. И тонет, в них, как в сладком омуте нежности.

       Все закончилось тем, что плюнув на все и вся, договорившись и заплатив, сколько положено, поселился в пустующем номере санатория «Ямал», что красиво возвышается на горе, над поселком, с одной стороны, и морем, с другой. Почему именно здесь? Да потому, что в этом же санатории, вот уже третий день отдыхает Лекса.

       Время пробежало незаметно, но его хватило, что бы два человека почувствовали, что нашли друг друга. Два сердца связала золотая ниточка любви, две одинокие души нашли свои половинки. Но, к сожалению, пришла пора возвращаться.

       Дед довез любимую до Отрадной, где под присмотром бабушки, находились ее дочери. Расставание было печальным, но он дал обещание приехать уже в июле, приехать как минимум на недельку, а то и дольше. И каждый день вспоминал об этом. Каждый день думал о своей любимой и представлял, как они будут жить все вместе. И неважно где, неважно как, главное, вместе. Почти каждый день звонил. До шестого июня. До того самого, проклятого дня, когда начался Исход.

       Сейчас, оглядываясь назад, Дед отчаянно корил себя, за то, что всего несколько раз успел позвонить, во время этого ада, пока еще работала связь, и ни разу не примчался. Ему было одновременно стыдно и горько, и даже понимание того, что он просто не мог, что почти каждую ночь он выводил детей, не спасало его от чувства вины. И вот теперь он здесь, в доме любимой. Но уже поздно, слишком поздно. Ее уже нет. Вместо теплых, ласковых рук и губ, его ждут холодные объятия пустоты одиночества.

       Первые несколько дней, Дед еще держался. Навел порядок в доме Лексы, каждый день таскал воду из колодца, топил баньку, парился до остервенения. Ходил на речку, сидя у воды, перебирал в ладонях камушки, метаясь в паутине воспоминаний. Здесь, в этой реальности жила любимое солнышко Лекса, и здесь же, но уже непонятно где и как, он гладил рыжие волосы славной и замечательной Виори. Не понимая самого себя, отдавая все свои чувства сразу двум женщинам, он мучился и страдал. Пытаясь отвлечься, обмануть самого себя, неоднократно поднимался на гору, исходил вдоль и поперек весь лес. На пятый день не выдержал, решил ехать в Москву, искать брата и сестру. Но «Вита» оказалась мертвой.

      И выстроившись похоронной чередой, один за другим медленно поползли мучительные, наполненные болью и отчаянием дни.

Глава 16. Имя Бога

       К середине второй недели, Дед начал потихоньку выплывать в реальность. Разум не может все время находится в подавленном состоянии, он защищается, он требует противоположных эмоций и действия. Нельзя сказать, что все это время, Дед существовал в глубокой депрессии и лежал пластом. Нет, вовсе нет. Он как мог, боролся, отвлекая от черных мыслей, нагружал себя физическим трудом. И все же негативные эмоции преобладали.

       Он все никак не мог понять, что происходит. Почему он до сих пор находится здесь, в этом умирающем, обреченном мире. Почему он стал не нужен? Или он еще не все сделал? Да, именно не все. Разум зацепился за эту спасительную мысль и начал интенсивно искать выходы. Он еще не все сделал на этой земле, требуется еще что-то. Но раз нет инструкций, значит, он должен додуматься до необходимого решения сам. И указание должно лежать на поверхности. Вполне вероятно, что он что-то не заметил, где-то просмотрел.

       Вернулся в дом и начал предельно внимательно, сантиметр за сантиметром осматривать внутреннее убранство. Зал - ничего. Детская комната - тоже самое. Далее спальня Лексы. И вот здесь, уже пройдя взглядом, словно почувствовав какой-то укол, неожиданно вернулся. Статуэтка дельфина, та самая, привезенная с моря. Он же сам перенес ее сюда с книжной полки, поставил на прикроватную тумбочку. Но при этом совершенно выпустил из внимания, а точнее, попросту забыл, что в ее постаменте, имитирующем морские волны, есть отдел. Небольшая коробочка, сантиметров десять в ширину и пятнадцать в длину.

       Надежда вспыхнула мгновенно, горячим огнем опалив грудь. Дед бережно взял статуэтку и открыл коробочку и мир едва не померк в его глазах. Чувствуя, как подкашиваются разом ослабевшие ноги, он медленно опустился на кровать. Тугой горячий ком спекся в горле, перехватив дыхание, спина и руки покрылись «гусиной кожей», маленькие капли холодного пота выступили на лбу.

       Несколько долгих секунд, растянувшихся на миллиарды лет, Дед сидел и смотрел на лежащую в коробочке фотографию. Она была сделана в дворе этого дома и судя по отпечатанной дате, это произошло за два дня до начала исхода. И на этой фотографии, на деревянных порожках дома, сидели, радостно улыбаясь, две женщины, Лекса и рыжеволосая Виори. Одну из которых, он любил беззаветно и мечтал видеть своей женой, а вторую считал своим виртуальным ангелом-хранителем и к которой тоже питал весьма нежные чувства.

       Но как такое может быть? Значит Лекса и Виори, были подругами? Может, именно поэтому, ангел-хранитель встречала его здесь в этом доме, только в другой реальности, в тех самых Поцелуях? И в этот момент он неожиданно вспомнил слова старой женщины, сказанные ему по приезду сюда. Тогда он находился в шоковом состоянии и не особо понимал, о чем она говорила ему. Ее слова словно таяли в холодном слое пустоты и растерянности, залепившем его сознание. И вот сейчас он вспомнил все. «Нету ее, давно уже нету. Ни ее, ни этой, рыжеволосой», - сказала тогда старая женщина в ответ на его вопрос о Лексе.

       Стоп! Она ведь упомянула что-то еще, что-то не менее важное. Точно! «И еще, не забудь о демонах своих. Особливо о том, что полицаев гонял тут». Значит она говорила об эйсе подаренном Лексе на курорте, вживленном в этого самого дельфина. Как он мог забыть?! Дед схватился за голову. Толи он так отупел за все это время, толи просто неимоверно устал со всеми этими Дорогами, стрельбой и погонями.

       И снова холодная дрожь пробежала по его спине. Бабулька сказала, что эйс гонял полицейских. Уж не тех ли самых, о которых упоминал Сергей? Но это означает, что «Следы на воде» родились именно в этом доме, и отсюда же, получили распространение. Тогда все сразу становится на свои места. «Следы на воде», как рассказывал друг, были придуманы в Краснодарском крае и недалеко от их города. Все сходится, соседние районы, расстояние от Надежной, до города, что на Невинном мысу, примерно девяносто километров. И теперь становится ясно, почему приглашенный экстрасенс, в полуобморочном бреду, назвал домашний адрес Деда. Ведь этого самого эйса, собрал, оживил и настроил на защиту пространства, именно Дед. И сделал это, судя по произошедшим событиям, весьма удачно. Эйс показал себя очень достойно, не пропустив ни одного негативного проявления на защищаемую территорию.

       Но и это, еще не все. К обратной стороне фотографии, скрепкой приколота записка, с подписью: «Любимый мой Саша». Господи, неужели его когда то звали Александром? Неужели на самом деле были эти времена, когда он был Сашей, и ничего не подозревающая цивилизация жила своей повседневной жизнью? Да были такие времена, но они уже казались неимоверно далекими, уже успев подернуться паутиной нереальности. Месяцы хаоса были настолько тяжелыми эмоционально, что все остальные воспоминания и переживания казались неестественными, словно однажды виденный, но уже здорово подзабытый фильм.
Вспомнились строчки:

  - …И жизнь моя в тумане сером
Не знает дивной красоты.
В тоскливом фильме черно-белом
Растают радугой мечты…

       Черт! Кто же это написал, и где он это вычитал? Невозможно вспомнить, а ведь никогда на память не жаловался, но в сознании только несколько строк, в дополнение к предыдущим. Или это другое стихотворение? Черт!

  - Ты не герой, и не машина
И ты уходишь в царство снов
Наступит время, и вершины
Заплачут таяньем снегов
    Наступит время и усталость
    Сотрет тоскливым криком «Нет!»
    Те чувства, что еще остались
    От прожитых впустую лет.
Ты вспомнишь тех, что были рядом,
И тех, что не хотели быть
Ее лицо, с печальным взглядом
Уже не сможешь ты забыть.
   Ты унесешь с собой навечно
   Ту боль, что спрятана в слова
   Обман судьбы, бесчеловечный
   И пусть седеет голова…

       Все-таки он явно устал, неимоверно устал. Не помнит то, не помнит это, на сказанное впрямую не обращает внимания, а потом ломает голову, сжигает нервы. Ладно, хватит себя жалеть. Дед развернул записку и углубился в чтение.

       «Милый мой Саша! Мой далекий и любимый человечек. Если ты читаешь эти строчки, значит все пошло совсем не так, как я планировала. Но, обо всем по порядку. Ты уже видел фотографию, что я оставляю для тебя, в надежде, что ты найдешь и ее и записку. На ней я и моя близкая подруга Вика. Незадолго до начала этого ужаса она приехала ко мне отдохнуть, вместе с дочерью.

       Но случилось страшное, наши дети, мои Ира и Настя, и ее Даниэль, исчезли одновременно, провалились в это белое зазеркалье. Не буду описывать тебе, что было с нами и как мы все это пережили. Но мы выдержали этот удар и не сдались. Мне кажется, нет, я уверена, что нащупала нить, ведущую туда, в белое нечто. Это состояние любви, когда твой разум свободен от всего внешнего, от всего постороннего и в нем есть только любовь, радость и безграничная вера, в то, что это и должно быть. Именно так мы чувствовали себя в детстве. Я постараюсь добиться этого состояния медитацией. Технологию я уже записала в зеленой, общей тетради, на обложке которой, ручкой написано «Заметки».

       Я собираюсь проникнуть туда, в это проклятое «замониторье» и вернуть наших детей. А если это окажется по каким-то причинам невозможно, я все равно вернусь, чтобы забрать Вику, а еще найти и забрать с собою тебя, мой любимый.

       Но если ты читаешь эти мои каракули, значит, у меня не вышло вернуться. Либо я просто еще не успела это сделать. И тебе придется идти вслед за мной. Я не знаю, встретил ли ты в моем доме Вику, или нет? Но если встретил, будь с ней ласков, она моя самая лучшая подруга и она достойна этого. Она ничего не знает о тебе, мой родненький человечек, я не рассказывала ей ни о чем, хотела сделать сюрприз, пригласив на бракосочетание.

       Господи, какие слова я сейчас пишу тебе, мой милый Сашенька. Как все это уже далеко, и все словно чужое, все эти ЗАГСы, букеты, шампанское. Но я по-прежнему очень сильно люблю тебя! И хочу быть с тобой! Где бы то ни было, здесь, на земле, или там, в белом «замониторье». Но я все равно хочу, чтобы мы всегда были вместе, всегда рядом.
Я жду тебя, мой мужественный, мой единственный мужчина. Найди тетрадку, сделай все как надо и приходи ко мне. Только обязательно захвати с собою Вику, если она все еще там. Люблю тебя, обнимаю и крепко целую. Твоя Лекса!»  

       Дед дочитал записку и упал спиной на кровать. Господи, что же это с ним такое? Почему он раньше не вспомнило «Следах на воде»? Почему? Что это, усталость или же тому есть определенная причина? Быть может, он должен был найти записку? Именно -  найти. Может, поэтому близнецы направили его сюда? Но это значит, что он должен что-то сделать прежде, чем уйдет по «Следам». Но что?

       Стоп. Ну, ясно же было сказано: «Не забудь о демонах своих». Причем не об одном, а именно - о демонах, эйсах. Энерго-информационных сущностях, класса «Защитник», созданием которых Дед увлекался долгие годы. Одного их них, он и  сформировал в сувенирной статуэтке дельфина, прямо на курорте, и подарил любимой женщине. Второго эйса, который охранял дом Деда в городе, он забрал с собой, прямо перед операцией с детьми мэра. Он уже тогда предполагал, что не удастся вернуться домой. Третий эйс, живущий в значке, охраняет машину. Четвертого, и самого первого из созданных, Дед с юности носит на руке, в браслете.

       Картина проясняется. Если мир гибнет и все живое уходит из него, то пора освобождать и эйсов. Они ведь тоже живые существа, только состоящие из упорядоченной, определенным образом, энергии и привязанные к какому-нибудь объекту. И Дед, как их создатель, несет за них полную ответственность.

       Потратив несколько часов, на освобождение сущностей из дельфина, значка, браслета и кулона, Дед неимоверно устал. В принципе, можно было просто их развоплотить, разобрать энергетический каркас, расформировать ядро. Но это было равносильно убийству этих незаменимых помощников, и Дед не смог бы это сделать. Это как собственноручно убить домашнего любимца, выращенного с мальства, выкормленного из пипетки теплым молоком, вынянченного и горячо любимого. Он не смог. А поэтому просто отпустил их на волю. И они ушли. Неизвестно куда и как, но исчезли. Последним, дольше всего продержался тот, что жил в браслете. Он еще пару часов ощущался рядом, слабо отзываясь на прикосновение. Но потом пропал и он. И Дед неожиданно почувствовал, что свободен.

       Хотел попробовать войти в медитацию, но понял, что просто-напросто засыпает и отложил все на утро. И уже на следующий день, намеренно оставшись в одних плавках, усевшись на стул перед мертвым монитором, раскрыл заветную тетрадку. И зачитался. В ней, кроме описания технологии перехода, присутствовали и записи Вики, то есть, Виори, сделанные ею после ухода Лексы. В этих, написанных незнакомым, но аккуратным почерком, строчках сквозило отчаяние, тоска и страх. Виори описала, как жила две недели сама, что чувствовала и о чем думала.

       Настрадавшись и окончательно потеряв веру в возвращение старшей подруги, Виори наконец, решилась последовать за ней. Но прежде, осознавая ценность методики, разослала ее всем своим знакомым. Благо интернет, и соответственно, электронная почта, еще работали. Эту технологию проникновения в белое «зазеркалье» она назвала «Следами на воде». Зыбкими дрожащими кругами, которые вроде бы есть, но уже через пару мгновений, их нет, словно никогда и не было.

       Прочитав все записи, Дед отложил тетрадку и задумался. Выходит, что рыжеволосая, удивительная Виори не виртуальный образ, а настоящий живой человечек, встречающий его где-то там, неизвестно где. А значит, жива и любимая Лекса. И больше незачем тратить время на ненужное прозябание здесь, в обреченном, умирающем мире. Пора начинать переход в «зазеркалье».

       Коснувшись через какое-то время, вспыхнувшего белым экрана, Дед на пару секунд ослеп, а когда зрение восстановилось, понял, что находится все в том же знакомом лесу. И ему в грудь уже летит здоровенная, коричнево-желтая кошка.
  - Самур! Бродяга! – Дед упоенно трепал за уши это хвостатое чудовище. – Как же я рад тебя видеть. Ведь это не сон? Я действительно здесь?
Кугуар словно в ответ, легонько куснул его за нос и тут же лизнул в тоже место.
  - Понял, тебя, мой лохматый братишка! Понял! Ты не представляешь, как я счастлив, быть здесь! Хотя, ты наверняка чувствуешь это. Да, желтопуз?

       По-прежнему сидя на корточках и гладя млеющего кугуара, Дед огляделся. Вокруг никого. Все же он немного надеялся, что его встретят. Хоть любимое солнышко Лекса, хоть не менее притягательный ангел-хранитель Виори. А лучше, чтобы встретили сразу обе.
  - Ты знаешь, куда нам двигаться дальше, Самур?

       Кугуар нехотя отстранился от ласковых рук человека и развернувшись, направился в гору. Дед последовал за ним и через несколько минут они вышли на опушку. Вопреки логике, умница кугуар вел Деда не вниз, под гору, в направлении заветного дома, а в противоположную сторону, к вершине горы. Выведя человека на самый пик, лохматый зверь остановился и совершенно по-кошачьи, завалился в траву. По-прежнему не наблюдая никого и ничего в округе, Дед почувствовал нарастающее разочарование.

       Улегшись рядом и закинув руки за голову, стал смотреть за плывущими в небе облаками. Одновременно пытаясь разобраться в себе и в своих чувствах к двум, совершенно разным женщинам. Если мать любит всех своих детей одновременно, а бог вообще любит всех сразу, то почему он не может любить сразу двух женщин? Может. Только все это так сложно.

       Тень от очередного облака укрыла его и Самура прохладой. Одновременно в душе Деда снова заворочались темные всполохи.  Где он? Зачем он здесь? Если это рай, то уж больно пустынен. А если он ждет здесь кого-то или чего-то, то кто придет к нему? Солнышко Лекса? Или лапочка Виори? Если это рай, то почему же снова начинает болеть душа, не желающая выбирать одну из женщин, при этом теряя другую? Или же это такой утонченный ад, так сильно похожий на обещанный рай?

       Дед закрыл глаза и напряженно сжал скулы. Большой и лохматый зверь, лежащий рядом, приподнял свою голову, потянулся и лизнул своего человеческого брата в щеку.  
                                                                                
                                   *  *  *

Иленими сидела кровати и горько плакала. Красивое, обнаженное тело сотрясалось от рыданий. Горячие слезы заливали милое лицо, стекали на грудь, капали на простыню.
  - Мы проиграли, - девушка уже не кричала, на это просто не осталось сил. Ее голос слабел с каждой минутой. – Я не нашла наших детей. Отсюда нет выхода. Мы в плену какой-то виртуальной реальности.

       Рыжеволосая Виори сидела рядом, кусая губы, и как могла, пыталась успокоить подругу.
  - Здесь все равно лучше, чем там, на старой Земле. Ненамного, но все равно.
  - Это все обман, сладкая, липкая иллюзия. Мы словно бесплотные тени в красивом картонном домике, нами играют, как хотят.  Нам подсовывают приятные переживания, и все время гоняют по кругу. А когда мы начинаем вспоминать, зачем сюда пришли, нам подбрасывают очередную, более изощренную ситуацию, чтобы отвлечь наши эмоции. Но все это лишь красивые обертки.

       Виори встала, принесла мокрое полотенце и стала обтирать лицо подруги. Иленими медленно успокаивалась. Во всяком случае, плакать она почти перестала.
   - Отсюда нет выхода. Я уже поняла это, мы не сможем вернуть своих детей. И вернуться назад, в старую реальность, мы тоже не можем.
  - Мне кажется, пора бы уже прекратить эту игру, - мягкий голос раздался от входа в комнату, и раздвинув занавески, вошла Гайя. – Она слишком затянулась. И к тому же игра должна приносить радость, а не слезы и боль.

  - О какой игре ты мне говоришь, Гайя?  - Иленими уже не удивилась появлению гостьи. – Ты уже не первый раз упоминаешь об этом. Я уже запуталась и ничего не понимаю.
   - Хорошо, земная мать, я расскажу тебе. Вспомни свое первое появление в белом пространстве. Вспомни свои мысли, с которыми ты пришла туда, в «замониторье», как ты выразилась. Вспомнила?
  - Не совсем, столько времени прошло, - грустный голос Иленими четко давал понять, что сил, на серьезные умозаключения, у нее не осталось.

  - Ну, хорошо, я отвечу за тебя. Ты решила, что находишься в неком виртуальном компьютерном пространстве. Это было почти неверное представление. Почти, потому, что именно это место, где мы сейчас находимся, так же как и белый коридор, на самом деле, в некоторой степени, виртуально. Ибо оно создано мной специально, для людей, шагнувших в белые двери. И как только на той, старой земле исчезнет последний человек, растворится в небытие и этот красивый кусочек реальности.  Это своего рода, чистилище. Здесь идущие по Дороге, раздеваются. И в прямом и в переносном смысле. Люди избавляются от чуждых устоев и взглядов, присущих старой цивилизации. Ибо в новый мир могут попасть только чистые, светлые душой и телом, люди.

- А дети как же? Тоже проходили чистилище?
  - Нет. Дети чисты изначально, они еще не успели вырасти и впитать из вашей цивилизации все самое нехорошее. Поэтому дети, как и некоторые взрослые, миновали чистилище и уже давно ждут вас там, на новой Земле.
  - Значит, новый мир все же существует? – Виори смотрела на Гайю с затаенной надеждой.
  - Да, мои земные матери, новый мир, новая реальность не только существует, но и ваши прекрасные дочери действительно ждут вас там. И как только вы прекратите свою игру и соберетесь все вместе, я тут же отправлю вас туда. Ваши души и тела уже освободились от липких одежд.

  - Но как нам прекратить игру, если мы даже не понимаем, о чем идет речь, - взволнованный голос Иленими затрепетал в комнате.
  - Сейчас поймете. Итак. Ты появилась в белом пространстве и решила, что выходом из него должна служить дверь. Я создала тебе ее. Так началась игра. Ты пожелала открыть дверь и в ответ на мой вопрос о том, что ты будешь там делать, ты заявила, что будешь искать своих детей. Я приняла твой выбор, твои правила игры для тебя же самой. Я честно играла в твою игру, создавая тебе ситуации, в которых ты сбрасывала свои ненужные «одежки» мертвого мира. И создавая тебе видимость поиска детей.

- Но почему ты не сказала мне все сразу, не объяснила все, еще там, в белом коридоре?
  - Потому, что ты, Иленими, хотела ИСКАТЬ детей. Ты не сказала: «Я иду к дочерям». Ты ответила мне, что собираешься именно ИСКАТЬ. А ведь искать и найти вещи немного разные. И даже маленькая странница, девочка на белой лошади, нашедшая способ приникать из нового мира, сюда, в чистилище, не стала ломать твою игру. А ведь она по просьбе твой младшей дочери, скакала сюда, чтобы встретить тебя и указать путь. Но узрев твою игру, не стала ее нарушать.

  - В белом пространстве, я видела священника, - Иленими склонила голову, вспоминая прошедшее. – Он разделся еще там, потом поклонился мне и исчез за белой дверью. Он тоже играл с свои игры?
  - Нет. Это был один из действительно чистых душой людей вашей реальности. Он все понял правильно и был готов идти сразу в новый мир. А поклонился тебе, благодаря за создание «Следов на воде», коими и воспользовался для перехода.
  - Но ведь мы с ним не знакомы. Откуда он узнал, что это я их придумала.
  - Это я подсказала ему, так же как и всем остальным другим людям, идущим белой Дорогой. Не удивляйся, если в новом мире ты увидишь их почет и уважение.

  - Получается, что не все люди играли в свои игры в этом чистилище? - спросила Виори.
  - Не все. Большинство из них шло в белые двери без каких-либо фантазий и представлений о том, что может быть на другой стороне. Они просто доверились судьбе, или, если угодно, положились на волю Бога. Поэтому смена мировоззрения у них происходила неосознанно, в моменты перехода.
  - Ну, хорошо, Гайя, - все не унималась рыжеволосая. – А в какую игру играла я?
  - Ни в какую. Ты готова была сразу же проследовать в новую реальность.

  - Тогда почему я все еще не там, а здесь?
  - Ответ на этот вопрос будет интересен и обрадует вас обеих. Чуть раньше, я сказала вам, прекрасные земные матери, что вы сможете отправится в новый мир, как только прекратите свою игру и соберетесь все вместе. Игру вы закончили, осталось сделать второе. И не говорите, что вы уже обе здесь, ибо вас здесь всего двое, а Бог, как известно, любит троицу.

       Девушки переглянулись. Сердечко каждой трепетало в нетерпении. А Гайя продолжила свой рассказ.
  - Да, да, именно троицу. Существует три человека связанных друг с другом незримыми нитями судьбы. Удивительной и непередаваемо красивой, божественной связью. И уйти в новый мир вы можете только вместе. Поэтому, ты мать Виори, просто ожидала здесь появления остальных.
  - Но кто третий? – Иленими успела первой озвучить вопрос, так волнующий обеих.
  - Я сейчас покажу его вам, - Гайя улыбнулась и в воздухе, прямо перед девушками, появилась четкая картина.
  - Мой любимый!!!
  - Мой воин!!!

       Два возгласа прозвучали одновременно, две девушки вскочили на ноги и тут же медленно повернулись друг к другу.
  - Ты знаешь его?  - едва выдохнула Иленими.
  - Да, - Виори мгновенно покраснела и опустила глаза. – Это тот самый ангел, что несколько раз появлялся и исчезал. И в которого я, кажется, влюбилась.

  - Ну и козочка же ты, рыжая, - Иленими ласково улыбаясь, потянулась к подружке и поцеловала ее в щечку. – Не успела я заиграться, как ты уже моего жениха отбиваешь, шалунишка.
  - Ну, что же вы ждете? Бегите к нему, - Гайя счастливо улыбалась, глядя на своих детей. – Сразу за дверью дома, начнется подъем в гору, вам останется пробежать всего метров триста.

       Иленими подошла к Гайе и поцеловала ее, а затем подала руку Виори.
  - Ну?! Побежали?!
                                                                                
                                       *  *  *

   Дед лежал на траве и грустно смотрел в голубое небо.
  - О чем задумался, Дающий Дорогу? – раздался совсем рядом знакомый и красивый голос.
  - Здравствуй, Мать Гайя, - Дед приподнялся и наклоном головы, поклонился гостье.  – Спасибо тебе, за Поцелуи твои, за заботу и терпение.
  - И тебе здравия, древняя душа. Так о чем думы твои невеселые?
  - Скажи мне, Матушка Гайя, ответь - Бог есть?

  - Есть, человече, и ты сын его, как и все люди на земле. Бог – это все сущее, все из чего состоит весь мир. Бог это вся Вселенная. Та самая пустота, между ядром атома и его электронами, заполнена светом Бога. Это та энергия, что дает жизнь всему живому, что заставляет светиться солнце и звезды. Это та энергия, что рождает в душах свет, тепло и радость. Все во вселенной, и я, и люди, и все окружающее, состоит из этой энергии. Поэтому все мы – Дети Бога.

        Гайя сделала паузу и ласково посмотрела на Деда.
  - Хочешь почувствовать, как вспыхнет в твоем сердце Бог? Тогда поднимись и посмотри, кто спешит к тебе, словно на крыльях.

       Дающий Дорогу повернулся  и его мир мгновенно обрел краски. Мир вспыхнул тысячами разноцветных огней, и в сердце ярким светом запылал огонь любви. Не в силах больше стоять, он стремительно рванулся вниз, под горку. Туда, где взявшись за руки, радостно бежали ему навстречу две самых дорогих, самых любимых и ненаглядных, две самых лучших девушки, Лекса и Виори.

       А в том месте, где он только что лежал, открылся большой, серебристо-белый портал. Поднявшийся на ноги Самур по-хозяйски вошел в него и скрылся на той стороне. А Мать Гайя, разум планеты Земля, с нежностью и лаской наблюдая за своими детьми, тихо молвила:
  - Новый мир ждет вас, ангелы Вселенной! Идите же, и будьте счастливы! У вас еще много общих дорог, потому что вы всегда были и будете одним целым! Такова Его воля! И он, единый, есть Бог! И имя ему – Любовь!

Эпилог

Более пяти оборотов планеты вокруг Солнца прошло с тех пор, как закончился Исход. Чем он был вызван, так и осталось загадкой. Быть может, так было задумано издревле, о чем могли бы свидетельствовать многочисленные пророчества. А быть может, Мать Гайя просто устала терпеть и прощать той цивилизации все ее жесткости, постоянные войны, и поклонение бумажно-зеленому идолу. Устала и стерла ее со своего лица.

       И не понадобились глобальные катаклизмы, чудовищные наводнения или потоки всепожирающей лавы. Достаточно было просто забрать у цивилизации всех детей. Носителей света Бога. Ведь именно рождающиеся дети несли в себе энергию и свет Создателя. Приходя в мир, они фиксировали проявления этой энергии, дающей жизнь. Они несли эту силу Бога, и благодаря этому не только порхали бабочки и цвели цветы, но работало все созданное человеком. Ведь в каждое свое творение, человек вкладывает частичку себя, своей души, своего божественного света. Именно поэтому, как только из того мира стали исчезать дети, начали пропадать живые существа, тут же стала отказывать техника. Мир, в том числе и законы физики, стал стремительно деградировать. Бог покинул его.

       Стерх поднял голову и посмотрел вдаль. Он еще помнил тот мир, помнил, как был Дающим Дорогу, но все эти воспоминания уже подернулись туманной дымкой. Все это уже казалось далеким, кошмарным сном, которому нет места в этой реальности. Нет, и уже никогда не будет.

       Почувствовав легкое энергетическое касание, Стерх повернулся к колыбели. Здесь, прямо в ложе огромного листа, в луже чистейшей воды, находился маленький эйс. Собранный из образов сознания и структурированной энергии, он, словно новорожденный младенец, был еще слаб и почти беспомощен. Он еще только учился жить, учился кушать, поглощая окружающие потоки, и учился расти по заданной человеком программе. Но ничего, скоро он подрастет и окрепнет, а еще через пару месяцев нарастив вокруг своего силового каркаса настоящее, твердое тело, станет еще одним летуном. В том самом, погибшем мире, фантасты дружно назвали бы его квазиживым механизмом, и как всегда, оказались бы в корне не правы.

        Гайанская цивилизация избрала другой путь своего развития. Вся необходимая техника выращивается в условиях симбиоза с человеком и окружающим миром. И вся техника по определению, является абсолютно безопасной для всего живого.
  - Не беспокойся, малыш, я здесь, я рядом, - Стерх послал мысленное успокоение своему маленькому питомцу. – Не беспокойся ни о чем, ты любим. Весь мир любит тебя, прими эту нежность и подрастай  в радости.

       Стерх развернулся и направился к дому. На большой поляне, что прямо в середине их домена, в одной разномастной куче, копошились, играя, полтора десятка самых разных котят. Были там и детишки Бугулы, вытянувшейся в сторонке, под боком у спящего Самура. И смешные, рыжие котята рыси, по имени Линисса, тотема Иленими. Не зря их домен в шутку называли «кошачьим». Помимо остальных тотемных животных, в нем присутствовало сразу девять представителей кошачьей породы. Настоящий прайд.

       Стерх улыбался, глядя на это веселое, фырчащее, безобразие. Совсем скоро они подрастут и в домен начнут прибывать молодые родители. Мама, вынашивающая ребенка, уже знает о нем все, ибо они постоянно общаются на уровне образов и эмоций. Знает она и о тотеме будущего младенца. И когда придет время, она опустится на колени перед Бугулой или Линиссой, или другой животной матерью, и испросит у той милости. И эта самая, подошедшая Бугула, обнюхает обнаженный живот человеческой матери, затем выберет из своих питомцев одного, и бережно положит к ногам женщины. И этот маленький хвостатый проказник мгновенно почувствует в своем сердечке любящий «голосочек» еще не рожденного младенца: «Мы с тобой одной крови»!

       Они пройдут вместе всю свою жизнь. И здесь ее не меряют цифрами и годами. Время в этом мире несущественно, оно, так же как все окружающее, полностью подчинено сознанию Бога и сознанию его сына,  человека. Если на секунду отвлечься, и снова примерить шаблоны старого мира, то срок жизни человека выразится трехзначным числом, и на первом месте будет стоять магическая цифра «девять».

       Стерх направился к своему дому. Шагая босыми ногами по мягкой траве, он смотрел на играющих детей и радовался. Образовавшийся изначально из трех семей домен, увеличился за эти годы в пять раз и был одним из самых больших в округе. В этом удивительном мире нет городов и деревень, нет больших скоплений людей. Здесь не от кого защищаться объединяясь. И незачем строить уродливые многоэтажки и стелить пыльный асфальт. Подрастающие Гайяне даже слов таких не ведают. И слава Богу. Вон они, носятся между деревьев, кричат и смеются. Они счастливы в этом мире, ибо у них есть главное – Любовь. И эта самая Любовь, пропитывает все их существование, даря самое естественное для человека состояние – счастье.

        Большой, едва мерцающий лепесток мягко свернулся вверх, Стерх шагнул в открывшийся проход и оказался в доме. В настоящем живом доме. Гигантский цветок, отдаленно напоминающий тюльпан, изогнувшись дугой, опустил на землю свой бутон, образовав нечто вроде шатра. Многочисленные лепестки, узкие вверху, расширяющиеся к земле, образовали двухслойное переплетение. Источая мягкий свет, как во внутрь бутона, так и вовне, они оставались абсолютно непрозрачными. Если человеку нужны были окна, то по его мысленной просьбе, дом сворачивал необходимое количество своих лепестков и тогда, отдыхающая в доме семья могла спать буквально под звездным небом.

       Стерх заглянул за живую вуаль, в бархатной ложе колыбельного цветка, спали, укрытые листиками, трехлетние дети. Похожий глазами на маму Иленими, братик Сиан и его рыжеволосая сестренка Эллини. Любимые и ненаглядные первенцы, Сианька и Эллинка. Стерх, как самый счастливый отец на свете, окутал спящих детишек негой нежности и тихонечко вышел из дома.

       Углубившись метров на тридцать в лес, остановился у заботливо выращенных и уже третий год, вовсю цветущих транспортных цветов. Бутон ближайшего из них свернулся и через пару секунд открылся снова. На траву сбежала смеющаяся Виори и упала в ждущие объятия Стерха.
  - Представляешь, любимый, сегодня дети в нашей группе, во время хоровода уплотнили свет и нарисовали из него образ Матери Гайи!
  - Ага! Сегодня ты первая успела, - из соседнего бутона вышла улыбающаяся Иленими и расцеловала обоих.  – Примите мою нежность, любимые мои.

       Стерх ласково обнял и расцеловал своих девочек, выслушал рассказы о дельфинах, питомцах Иленими, и о воспитанниках Виори, маленьких художниках реальности. Показал им своего несмышленыша эйса, подросшего за те несколько часов, что обе девушки отсутствовали в домене. И уже несколько позже, оставив Сианьку и Эллинку под надежным присмотром, все трое снова отправились к транспортным растениям.
  - Началось,  - прошелестел мягкий голос Иленими, стоящей слева от Стерха и опирающейся на его локоть.
  - Ты права, лапочка, - подтвердила улыбающаяся Виори, стоящая точно в такой же позе, справа. - Я тоже чувствую вибрацию.

       Стерх посмотрел вниз. Они находились на высоком скалистом утесе, тянущемся в обе стороны до самого горизонта. Внизу лениво искрился голубой океан, лаская своими волнами подножье утеса. Сзади, млел под ласковым светом солнца столетний сосновый бор. Из его глубины послышался первый посторонний звук, объемный, низко вибрирующий ор тысяч голосов. Началось.

       Троица развернулась лицом к деревьям. Стерх повернул голову и поискал Финиста и Семицвети, что в той реальности были Сергеем и его женой Светой. Стоящие чуть поодаль друзья почувствовали его взгляд и  обернулись. Что-то легонько коснулось щеки Стерха, это Семицвети прислала свой нежный поцелуй. Стерх улыбнулся в ответ и посмотрел на своих любимых девочек. Обе радостно шарили глазами по лесу, из глубины которого накатывалась волна бегущих молодых людей.

       Выросшие дети, достигшие совершеннолетия, отправлялись в свой поход за тысячелетней мудростью. Полностью обнаженные, прекрасные в своей стройной, поджарой грациозности, они проносились мимо стоящих взрослых, и не прекращая издавать протяжные звуки, отважно бросались в океан.  Вонзаясь в его ждущие, ласковые воды, они стремительно уходили на глубину.

       Где-то там, скрытый складками времени, их ждал красивый подводный город. Город, в котором вот уже миллионы лет, хранились Хроники Акаши, с момента самого первого появления разумного существа на лике матери земли. Там хранились хроники четырех цивилизаций. Самой первой, Лемурийской, последовавшей за ней Атлантиды, затем Арийской, той самой, лишенной детей и бесславно погибшей. И вот теперь, каждое мгновение эти хроники пополнялись записями судеб людей новой, Гайянской цивилизации.

        И вот эти самые, молодые Гайяне, что сейчас стремятся к подводному городу, вернуться обратно уже с плетеными повязками на головах. И это будет символом первоцвета, обретения мудрости. А в будущем, когда эти же молодые люди познают радость материнства и отцовства, они получат свои короткие юбочки и плетенки, символ достижения полноцвета.
  - Вон она, смотрите, - Иленими грациозным движением указала влево.

       Стерх повернул голову и тут же поймал взглядом красивую молодую девушку, с длинными, развевающимися на бегу, русыми волосами. Это Верони, дочь Иленими, что в старом мире носила имя Анастасии. В этом году она достигла возраста первоцвета. Именно для того, чтобы посмотреть на нее в этот торжественный час и поддержать своим присутствием, почти весь их домен прибыл на этот скальный обрыв. Так же как и тысячи других родителей, спешащих за мудростью детей.

       Верони достигла обрыва и потрясающе грациозным прыжком бросила себя в воздух, навстречу океану. Стерх проследил ее полет, послал ей во след ощущение надежного мужского плеча, для поддержки. В ответ мгновенно прилетело дыхание улыбки и тепло благодарности. Верони, вместе со сверстниками, все глубже и глубже погружалась в ласковые воды океана.

                                          Дед Газай. "Исход". Весна 2011 года.

Сказка ложь, да в ней...

Благо Дарю всем, прочитавшим мой роман. Любите и будьте любимы!