Глава 4. Агония - часть I
Запись 1. Господи – помилуй! Господи – помилуй, и спасибо тебе, что эти придурки не отобрали у меня мой диктофон. Это полный идиотизм. Они выстроили нас сегодня в казарме и приказали раздеться догола. Они перетряхнули все наше белье. Они даже трусы наши проверили! Будто мы могли спрятать туда что-то.
Они забрали всю электронику, все сотовые телефоны, все планшеты и ридеры, все ноутбуки. Они забрали и мой компьютер. Господи, теперь я не смогу связаться с домом. Я не смогу узнать, как там моя больная мать. Ведь из-за нее я пошел на эту чертову военную службу. Из-за этих чертовых денег, что нужны на ее лечение, я болтаюсь часами в небе на своем «Рапторе», рискуя своей жизнью.
Я не смогу связаться с Линн. О моя сладенькая Линн, я так соскучился по твоей аппетитной попке. Я теперь даже не смогу посмотреть твои фото. Твои прекрасные фотографии. Ну почему я не стер их вчера вечером? Если бы я знал, что все так будет, клянусь, я стер бы их не колеблясь. Нажал кнопку и стер. А теперь эти придурки, из спецслужб, наверняка уже роются в моем ноутбуке и разглядывают твои фотографии. Те самые, где ты позировала мне в постели. Смотрят и похотливо ухмыляются.
Господи, отправь их в ад. В самые дальние уголки ада. И придумай им самые страшные пытки. Отправь вместе с нашим президентом и парламентом, ибо они там свихнулись все. Давно уже свихнулись. Я не знаю, Господи, смотришь ли ты телевизор, но позавчера в своем выступлении наш президент обвинил во всем русских. Русских и их друзей, Кубу и Венесуэлу. Он заявил, что это русские заразили наш интернет вирусом, сжигающим в адских вспышках наших детей. И он абсолютно уверен, что русским в этом помогали Венесуэла с Кубой. Да, да, именно так он и сказал. И добавил, что нельзя сидеть и смотреть, как пропадает, тает на глазах самая лучшая, самая достойная нация в мире. А значит, агрессор должен быть наказан.
Господи, я не верю, что это были русские. Я вообще не верю, что можно придумать такой компьютерный вирус, который через интернет моментально сжигает людей. И причем здесь эти маленькие страны. Разве русские, если бы захотели, не справились без них? Русские и без Кубы с Венесуэлой делают самое лучшее оружие. Только, прошу тебя, Господи, не рассказывай этого никому. Потому, что это военная тайна. И если кто-то узнает, что я рассказал ее тебе, меня ждет расправа, военный суд. Они, может даже расстреляют меня. И тогда я никогда не увижу круглую попку своей Линн.
Но я не могу молчать. Мне надо кому-то все рассказать, выговориться. Потому что мне и так тяжело после всех этих событий. И мне страшно. Да, господи, мне очень страшно. Майор Полонски все рассказал мне, в том самом баре, где мы налакались виски, на той неделе. Он сказал, что самолет-невидимка русских намного лучше наших «Рапторов». Эти русские, хитрожопые сукины сыны. Они посмотрели на наши невидимки, учли все их недостатки, и сделали свой самолет. Гораздо лучше нашего. И еще он сказал, что наши «Рапторы» никогда не будут летать так, как летает русский «Сухой».
Но это не все. Я сейчас расскажу тебе, господи еще один ужасный секрет. Майор Полонски говорил, что у русских самые страшные системы противовоздушной обороны. Что от их ракет невозможно увернуться, их нельзя сбить с курса помехами. И что если я увижу приближающуюся ракету, то единственный шанс спасти свою задницу, это катапультироваться. Бросить самолет и катапультироваться.
Господи, помилуй меня и сохрани мою жизнь. Я прошу тебя. Ибо мне страшно, очень страшно. Я уже все понял. Ребята из бригады обслуживания, говорят, что наши сухопутные войска вторглись на территорию Мексики. Что авиация уже бомбит мексиканские города и военные базы. А морской десант захватывает Панаму и канал. Ребята говорят, что наш президент издал секретный указ, начать захватническую войну. Пока во всех странах творится хаос, из-за повального исчезновения детей, мы должны воспользоваться моментом и захватить их.
Я смотрел на карту, Господи. Я все понял. Мы вчера получили приказ экстренно готовиться к переброске на юг. Значит, мы полетим в Мексику, а оттуда в Панаму. Чтобы с ее территории совершать налеты на Венесуэлу. Как сказал президент, агрессор должен быть наказан. Я уверен, что нас пошлют бомбить эту маленькую, но очень богатую страну. У них, очень много нефти, и если ты не знаешь этого, Господи, я скажу тебе. Они продавали нефть и покупали у русских самое лучшее оружие. Может даже и самолеты-невидимки. А еще они покупали эти самые системы противовоздушной обороны. Со страшными и быстрыми ракетами.
Поэтому я боюсь, Господи. Я боюсь, что меня собьют. Что я не успею катапультироваться. Спаси меня, Господи. Я буду молиться тебе и днем и ночью, и даже в полете. Только спаси меня. Я сижу сейчас возле ангара, за стенкой. Если ты посмотришь сверху, ты увидишь меня, Господи. И еще я прошу тебя, забери у меня хоть немножечко этого липкого страха. Прошу тебя Господи. Я сейчас помолюсь тебе и пойду на ужин. Помилуй меня, Господи.
Запись 2. Спасибо тебе, Господи, что ты помог мне и забрал у меня немного моего страха. И хотя я по-прежнему все еще боюсь, мне все равно уже намного легче. Я совершенно не понимаю, что происходит. Но мне кажется, что творится что-то странное. У нас стала отказывать техника. Самая лучшая на свете, как нам утверждали. Может она действительно самая лучшая, но она все равно отказывает. Ломается все, без разбора. И без всяких причин. И хотя опять пошли слухи о компьютерном вирусе русских, мне не верится.
Как может какой-то вирус, из-за которого у нас отобрали всю электронную технику, сломать мою электрическую зубную щетку? Ведь в ней только моторчик и батарейка. Ну, еще кнопка. И все. Но она все равно сломалась. Я перепробовал несколько новых батареек, но она так и не заработала. Мне пришлось ее выкинуть. И теперь у меня на весь вечер испорчено настроение.
И все потому, что я не могу купить новую. А знаешь, почему, Господи? Потому, что я сижу сейчас на окраине аэродрома, что расположен возле некрасивого мексиканского города, с труднопроизносимым названием - Вильяэрмоса. Ты, наверное, даже не знаешь, где это. Ну, еще бы, ведь это такая глушь, не то, что наши знаменитые мегаполисы.
Я сижу на каких-то брошенных железках и смотрю на закат. Здесь даже закат не такой красивый, как у нас, в нашей большой стране. Хотя, мне немного мешают смотреть клубы дыма, поднимающиеся из города и его окраин. Этот некрасивый город разбомбили несколько дней назад, а в нем до сих пор горят пожары. И никто, почему-то не хочет их тушить. А может быть, тушить их попросту некому. Ребята поговаривают, что когда наша сухопутная бригада захватила город, в нем почти не было жителей. Эти трусливые мексиканцы просто сбежали при виде наших бравых солдат, въезжающих в город на танках и «Хаммерах».
Но, если никого вокруг нет, то почему наш аэродром оцеплен и никого из нас не выпускают в город? А я так хотел купить себе новую зубную щетку. Я даже готов был ради этого пройти несколько километров пешком. И это несмотря на то, что здесь очень жарко и пыльно. Да, Господи, я готов был это сделать. Я даже хотел помолиться тебе по дороге. Но меня не пустили. И теперь я сижу и рассказываю тебе, через диктофон, всю эту грустную историю.
А может это и хорошо, что меня не пустили в город. Все равно я не знаю их языка. Я даже не смогу прочитать вывески, чтобы узнать в каком магазине продают американские зубные щетки. Да и магазины, наверняка закрыты, если никого нет. И вообще, я даже не знаю, чистят ли зубы эти отсталые мексиканцы?
Я сейчас остановлю запись, Господи. Потом я помолюсь тебе и пойду готовиться ко сну. Я даже не представляю, как я буду чистить зубы этой примитивной, обычной зубной щеткой, что дал мне Стив Уивер. Жаль, что у него не было в запасе электрической.
Запись 3. Моя маленькая Линн. Я так беспокоюсь о тебе. И хотя ты, в свои двадцать семь лет, уже давно не ребенок, я все равно боюсь за тебя. Я очень надеюсь, что ты не исчезла в этой чертовой вспышке. Мне не хочется думать, что этот поганый вирус добрался до тебя.
А в том, что это все-таки вирус, я почти уверен. Нам сегодня все рассказали старшие офицеры. По данным внешней разведки, не осталось никаких сомнений, что все это проделки злобных русских. Именно они изобрели этот компьютерный вирус и хотели запустить его в наши сети. Чтобы внести хаос и разрушить нашу демократию. А потом и захватить нашу страну.
Но их коварные планы не сработали. И теперь не они нас, а мы их завоюем. Потому, что этот самый вирус сперва ударил по самой России. Все началось именно там. В этой холодной стране, где всегда лежит снег и все время очень холодно. Где даже президент, чтобы согреться, каждый день пьет водку и играет на гармошке. Именно в России началось массовое сгорание детей. А потом этот вирус, по сетям интернет проник во все страны, и этот кошмар захватил весь земной шар.
Но русские и здесь просчитались. По докладам нашей разведки, в России вместе с детьми начали пропадать и взрослые. Правда, пока в основном женщины. Жаль, конечно, что это так. Это значит, что солдат у них по-прежнему много. И завоевать их будет не так просто. Но ничего, мы подождем, а потом что-нибудь придумаем. Мы все равно победим. И эта тысячелетняя империя зла наконец-то исчезнет. И будет над этой страной развеваться гордое знамя американской демократии, знамя свободы, мира и добра. И мы будем жить в их городах. Правда, для этого, нам сначала придется отстрелять или выгнать всех медведей, что бродят по их заснеженным улицам.
Но это не важно. Главное, чтобы ты, моя Линн, моя сладкая попка, не сгорела в этой чертовой вспышке. Нам рассказали, что у гражданского населения тоже изъяли все телефоны и все компьютеры, чтобы очистить их от коварного вируса. Я надеюсь, что ты была послушной девочкой и все отдала им сама.
Я с ужасом вспоминаю, как забирали все это у нас. Как мы стояли голые у стены. И мне очень не хочется думать, что и тебя так же раздели. И что в твоих ажурных трусиках тоже искали якобы спрятанные телефоны. Хотя, будь я на их месте, я бы точно не отказался поискать именно в трусиках. Да и в лифчиках тоже.
Я знаю, что за эти слова, ты наверняка разозлилась бы на меня. Но я прошу тебя, не обижайся. У меня так давно не было женщины. И мне очень приятно вспоминать, как ты выглядишь без одежды. Надеюсь, когда мне вернут мой ноутбук, твои фотографии все еще будут там. Я так люблю твою круглую, упругую попку.
Запись 4. Господи! Господи! Господи! Останови эту войну!!! Я прошу тебя, Господи! Останови ее! Это неправильная война! Я не хочу такой войны! Я не готов к ней! Я не могу так воевать! Я не хочу погибнуть! Господи! Господи, помилуй меня и спаси! Спаси меня!!!
Запись 5. Прости меня, господи, за мою предыдущую запись. Я слаб, я немощен, я напуган. И хотя мои эмоции уже немного улеглись, я все равно не могу забыть увиденного. Я расскажу тебе, Господи, что со мной произошло, и что меня так напугало.
Я лежу сейчас на койке передвижного госпиталя и диктую эти слова. Я здесь один, поэтому я не боюсь, что меня услышат. Я буду находиться здесь, еще несколько дней, пока мое самочувствие не придет в норму. Меня отстранили от полетов, и положили сюда на целую неделю. Всему виной стресс, полученный во время последнего полета.
Я чуть не сошел с ума в кабине своего «Раптора». Если бы не умные компьютеры, помогающие нам управлять этой сложной машиной, я бы, наверное, упал прямо там, в это кипящее смертью море. Или разбился бы при посадке.
Те самые слова, я кричал прямо в самолете, пока меня вытаскивали из кабины наши ребята. Я прошу тебя Господи, не слушай больше эту запись. Мне стыдно. Мне очень стыдно, что я рыдал во весь голос. Что я так сильно испугался. Хотя именно мне, как раз, ничего не угрожало.
С того самого дня произошло несколько событий. И мне кажется, что после всего произошедшего, я как-то изменился. Я словно проснулся, открыл глаза и обнаружил, что весь мой мир перевернулся с ног на голову. Даже сейчас, когда я диктую эту запись, я удивляюсь самому себе. Все эти фразы, все эти мысли, они настолько не похожи на мои. Словно это не я говорю, а кто-то во мне. Но, обо всем по порядку.
В тот чертов день, меня, вместе с моим напарником, Грегори Яссоном, направили в патруль над океаном. В южной части Карибского моря, в паре сотен километров от берега несчастной Венесуэлы находится наш лучший авианосец со своей эскадрой сопровождения. Вернее, он там находился в тот злополучный день. Что-то произошло на авианосце, в результате чего, находящиеся на борту самолеты не могли стартовать с его палубы. И пока моряки устраняют поломку, мы, и еще три звена, должны были прикрывать авианосную группу с воздуха. Конечно, восьми истребителей маловато, я так думаю, но никто не ждал угрозы с воздуха. Еще одно звено прикрывало два топливозаправщика, барражирующих неподалеку.
В момент первого взрыва мы находились практически над эскадрой, в зоне прямой видимости. Поэтому все происходящее я видел более, чем отчетливо. Огромный пузырь неожиданно вспух на поверхности моря и тут же лопнул фонтаном взметнувшихся к небу тонн воды. Для меня, находящегося в кабине «Раптора», все происходило абсолютно беззвучно и наверное, поэтому выглядело как-то неестественно, словно в нереальном кино.
Я настолько привык к каждодневной браваде о непревзойденной мощи наших вооруженных сил. О нашем, самом лучшем в мире оружии, о самых обученных, отважных и хладнокровных солдатах. Я смотрел тысячи фильмов о войне и во всех мы побеждали. И побеждали, как правило, легко, словно играючи. Я изучал в школе историю, я помню, как славно мы победили Гитлера, не позволив ему завоевать тех же русских, и освободили всю Европу. Как мы одержали победу во Вьетнаме. А потом мы разбили Югославию и Ирак и установили там истинную демократию.
Наверное, именно поэтому, я сначала не понял, что происходит. И даже когда оператор нашего самолета-наводчика, выдохнул в эфир фразу: «О, мой бог! Мы потеряли «Сивульф», я просто не поверил. Мое сознание отказывалось верить, что кто-то или что-то может нанести нам сокрушительный удар. Я просто не мог поверить, что война может быть такой жестокой. Что на этой войне могут погибать наши доблестные солдаты.
Радиоэфир продолжал сходить с ума. Множество голосов в разнобой кричало о незамеченной субмарине противника, потопившей нашу подводную лодку. А я все никак не мог прийти в себя и поверить, что что-то невидимое и незаметное, в одно мгновение унесло жизни сотни наших ребят. «Так не должно быть!» - кричало тогда мое сознание. Так нельзя воевать! Это неправильно! На войне не должны гибнуть наши солдаты! Погибать, это удел коварного и трусливого противника.
Сейчас, лежа на койке, я вспоминаю свою первую запись. Я даже прослушал ее полчаса назад. Там я догадался о войне и испугался за свою жизнь. Там я еще понимал, что могу погибнуть, что меня могут сбить русской ракетой. Но потом это все куда-то ушло, отодвинулось на задний план, потеряло актуальность. А как иначе, ведь мы захватили уже столько стран на своем континенте, и до сих пор я не участвовал ни в одном сражении. Конечно, ребята поговаривали, что, по слухам, сухопутные силы понесли значительные потери и в личном составе и в технике. Но я списывал все это на те, чертовы отказы, что все чаще происходили с нашим оборудованием. Я слишком поверил в нашу непобедимость и в непогрешимость наших намерений и целей. А в тот день реальность жестоко ткнула меня мордой об стол. Да еще, со всего размаху.
Первым толчком, что вернул меня к действительности, был голос Грегори, прорвавшийся сквозь какофонию паники.
- Джонни, - кричал он мне. – Джонни, что у тебя на целевом экране?
- Сплошные всполохи, тактический целеуказатель, кажется, сошел с ума, - я возвращался в реальность, вспоминая, что я пилот и нахожусь в небе.
- Джонни, у меня что-то с экраном, на нем устойчивое изображение двери, точнее, дверного проема? – голос Грегори как-то разом сник и потускнел.
- Какая, к черту дверь? – кричал я ему в ответ, сближаясь на параллельных курсах.
Несколько секунд в моей голове была сплошная каша, я даже почти забыл о происходящем внизу. И совершенно не слышал слова вызывающего нас оператора. И когда я увидел его самолет и его самого в кабине, с близкого расстояния, Грегори совершенно спокойно произнес:
- Это действительно дверь, Джонни. Ярко-белая, на темном фоне. И я понял, что это. Желаю и тебе увидеть ее поскорее. Прощай, Джонни.
Что-то полыхнуло в его кабине, словно взорвалось, и Грегори исчез. Прямо на моих глазах. Его «Раптор» еще какое-то время продолжал лететь прямо, а потом клюнул носом и пошел вниз. Находясь в полном ошеломлении, я проводил его взглядом и увидел, как буквально в нескольких километрах от наших кораблей, прямо из-под воды, вырываются дымные струи. Неизвестная подводная лодка нанесла второй удар.
Залп из восемнадцати, как выяснилось потом, противокорабельных ракет. И они, эти самые ракеты, вырвавшись из воды, описали крутую дугу, рассыпались веером, и резко ускоряясь, устремились к нашей авианосной группе.
Господи, я никогда не думал, что можно придумать такие страшные вещи. Наш оператор истеричным голосом приказывал нам сбивать эти ракеты. Но целеуказание, толи не захватывало их, толи было забито помехами. Да и каким оружием можно сбить эти многотонные сигары смерти, скользящие на колоссальной скорости над самой поверхностью воды?
Но это я сейчас понимаю, когда рассудок остыл от пожара эмоций, что я ничего не смог бы сделать. Что у меня не было ни времени, ни возможностей. Что мой «Раптор» не имел в своем ракетном арсенале ничего, что могло бы сбить хотя бы одну из этих адских ракет.
А тогда я пытался что-то сделать. Выпустив из внимания пропавшего Грэгори и его самолет, я заложил вираж и попытался поймать радаром хоть одну из них. Но было слишком поздно. Все что мне оставалось, это смотреть, как гибнут наши корабли. Я в каком-то исступлении носился над умирающей эскадрой, что-то кричал, рвал рукояти управления. Я своими глазами видел этот ад.
Я не знаю, обладают ли, эти дьявольские ракеты разумом, или же в них встроены чертовски умные компьютеры. Но то, что я видел, не укладывалось ни в какие рамки. Из строя несущихся навстречу эскадре ракет, отделилось сразу несколько штук и эта группа устремилась прямо на авианосец. Маневрируя на скорости, они миновали корабли сопровождения и сразу с нескольких сторон ударили в корпус авианосца.
Господи, это был самый лучший наш корабль, наша гордость и наша сила. Эту гигантскую стальную махину, кажется, просто разорвало на несколько частей. У меня перед глазами до сих пор стоит это колоссальный взрыв, снопы огня и разлетающиеся во все стороны обломки. Спасибо, тебе, господи, что я не был моряком на этом судне.
Но самое страшное было в другом. Остальные ракеты изменили траектории, и стали описывать километровые петли, вокруг оставшихся кораблей. По-прежнему двигаясь на запредельной скорости. И только небольшой дымный след выдавал каждую из них. Это было похоже на стаю волков, загоняющих беспомощных овец. Они уже выдрали из отары и зарезали самую сильную и теперь выбирают следующую жертву.
Не успели обломки авианосца долететь до воды, как из этого адского круга вырвались еще несколько ракет и ударили в крейсер. Конечно, со всех кораблей эскадры почти непрерывно велся огонь из автоматических орудий и других стрелковых систем, но все безрезультатно. Все выпущенные кораблями противоракеты, почему-то отклонялись в сторону и падали в воду.
Крейсер постигла та же печальная участь. А волчья стая крылатых, безжалостных хищников пошла в последнюю, окончательную атаку. Каким-то образом распределив цели, все оставшиеся ракеты почти одновременно атаковали обреченные остатки группы сопровождения.
Два эсминца, корвет и десантный корабль.
В течение всего нескольких минут мы полностью потеряли наше лучшее ударное соединение и несколько тысяч жизней наших моряков. Я до сих пор не могу в это поверить. Я…
Господи, кто-то идет сюда! Мне надо сворачиваться! Я не успел…
Глава 5. Во тьме
Невзирая на кромешную ночную тьму, Дед уверенно продвигался по довольно узким улочкам частного сектора. Микрорайон «Рождественское» сопровождал его движение редким и довольно вялым лаем еще не успевших исчезнуть собак. Если бы не эти, преданные ночные сторожа, тишина стояла бы идеальная. Единственный звук, который по-прежнему нарушал бы тишину, это едва заметное журчание реки. Все остальное давно смолкло. Суетливые автомобили, грохочущие поезда, постоянный, присутствующий фоном, гул заводов промышленной зоны.
Последний, едва живой генератор на местной электростанции, остановился неделю назад. Как раз в ту самую ночь, когда Дед вывел на Дорогу маленького Максимку с мамой Алиной. Город, а с ним и половина края, остались без электричества. Окончательно и бесповоротно. И если обыкновенные жители уже хоть как-то привыкли обходиться без света и телевизоров, то основным службам, полицейскому управлению и мэрии еще только предстояло это сделать.
Дед обогнул забор последнего дома и направился к мосту через реку Кубань. Асфальтовая дорожка тянулась через небольшой подлесок, с несколькими могучими тополями. Скоро и их не останется. Местные мужики, объединяясь в небольшие группы, ведут поспешную рубку деревьев, пытаясь обеспечить запасы дров на зиму. Но деревьев всем не хватит. Что будет твориться зимой, во что выльется «борьба за огонь», страшно даже подумать. А чем будут отапливаться жители многоэтажек, а так же одинокие женщины, немощные пенсионеры? Сколько их переживет надвигающуюся зиму? И это при условии, что еще будет продовольствие, что военные не перестанут раздавать еду населению, разоряя свои склады неприкосновенного запаса. И сколько болезней принесет трупный «дух», по весне, когда все начнет оттаивать?
Мысли на какое-то время снова вернулись к любимой. Как она там, в своей деревне, одна, с двумя детьми и без мужика? Хотя детей, скорее всего, тоже уже нет. Как она держится там, убитая горем мать? Огород какое-то время прокормит, с этим в деревне проще. Дрова на зиму тоже есть. Насчет воров и других не особо обремененных моралью личностей, Дед не опасался. В этом плане у любимой есть более чем надежная защита. Но все равно, тревожные мысли о ней, не покидают его. Если бы не эта миссия Дающего Дорогу, он наверняка был бы уже рядом со своей ненаглядной девочкой. Но все уже скоро закончится, осталось вывести всего двоих детей. И потом он сразу же направится к ней, к любимой. И быть может, она все еще будет его ждать.
Первое время, после прекращения подачи электроэнергии населению, по городу прокатилась волна пожаров. Отвыкшие от использования свечей и керосинок люди нередко допускали неосторожность и горели. Жестоко и ярко. Частенько сжигая не только свои частные дома и квартиры, но и соседей. И тушить все это сумасшествие уже давно некому. Ни одна пожарная машина не в состоянии покинуть своих гаражей.
Затем волна пожаров пошла на убыль. Но и сейчас в городе периодически что-то горело. Вот и прошлой ночью, где-то в районе горпарка, в так называемом «Старом городе», долго и ярко полыхало. А незадолго перед этим, с той же стороны доносились звуки стрельбы. Гулкие, характерные для автомата Калашникова, хлопки и короткие очереди. Не иначе, полиция схлестнулась с кем-то. Да и весь день все с той же стороны поднимался дым. Явно горело что-то большое. Не иначе какой-нибудь многоэтажный магазин, вроде ЦУМа.
Но вся эта стрельба и огонь, никому, кроме жителей соседних домов, полиции и мэрии, были не интересны. У большей части населения наблюдалась сильнейшая депрессия, полное нежелание покидать свои дома и не проходящий страх за свое будущее. Количество самоубийств уже никто не считал, и никто им уже не удивлялся. Только во дворах пятиэтажек, во всех прилегающих парках и зонах отдыха, в огородах частников, как грибы после дождя росли земляные холмики могил. Вывозить трупы на кладбище было не на чем, а зачастую и некому. Те из мужиков, кто еще находил в себе силы что-то делать, выходили во дворы, и сообща хоронили умерших или убивших себя. Никаких гробов, венков и оркестров. Яма в полметра глубиной, чем-либо прикрытое лицо покойника, и пара скупых слов. Вот и все. И сколько их еще, не обнаруженных бедолаг, в своих запертых квартирах, подвалах, гаражах?
Что-то непонятное произошло с преступностью. Вспыхнувшие было, на волне хаоса, беззаконие и беспредел, сами собой сошли на нет. Те же самые мужики, не надеясь на полицию, не видя вокруг ни закона, ни государства давали отпор, жестоко и беспощадно. Понимая, что иначе не выжить, что анархия уничтожит всех. Но и они не могли стать причиной резкого падения преступности.
В народе все чаще и чаще поговаривали о так называемом «детском проклятии». Якобы исчезающие дети оставляли что-то в своих вещах и игрушках. И это что-то, невидимое и неосязаемое, охраняло их дома и все окружающее пространство не хуже самых свирепых церберов. И если в эту охраняемую зону попадал человек с черной душой, негативными мыслями и намерениями, то жить ему оставалось недолго. Так это или не так, оставалось неясно. Но только трупы, обезображенные гримасой дикого ужаса и боли, какой-то невероятной предсмертной мукой, находили периодически.
Православная церковь, в первый месяц хаоса, едва не захлебнувшись от притока обезумевшей от горя паствы, теперь переживала не самые лучшие времена. Никакие молитвы и обряды не могли остановить уход детей, а тем более их вернуть. И большинство матерей и отцов, так и не находя утешение, отворачивались от церкви и религии.
Но основная причина потери паствы тоже была не в этом. Сущим кошмаром, не иначе, как проделками сатаны, можно было смело назвать следующее явление, одновременно с началом исхода детей, захлестнувшее все храмы и церкви, без исключения. И абсолютно неважно, молитвенный дом это, зал царствия или минарет, везде творилось одно и то же. Большинство икон заплакали. Самые настоящие капли непонятным образом появлялись на образах и медленно стекали по полотнам. А сами иконы начали медленно, но неотвратимо терять рисунок и белеть. К концу первого месяца, после начала исхода все иконы и образа оказались пусты. Бог покинул свои храмы.
Всеобщая деградация коснулась и погоды. Одно и то же повторялось каждые сутки. Днем ясно, но, несмотря на конец лета и начало осени, солнечный свет не настолько ярок и горяч, как положено. А ночью обязательный моросящий дождь. И абсолютно никакого ветра. Эта странность с одной стороны настораживала, а с другой откровенно спасала население. Бесчисленные тазы, кастрюли и ведра, пристроенные к окнам и балконам, каждую ночь собирали бесценную воду, так как трубы городского водоснабжения уже давно высохли. И уже никто не беспокоился о том, хлорированная она или нет, и какова на вкус.
И все эти бесконечные разглядывания этикеток в магазинах, в недавнем прошлом, вызывали лишь недоумение и горькие усмешки. А давайте посмотрим, из какого источника взята вода и где и кем разлита в бутыли? А сколько в ней содержится минералов? «Приэльбрусской» не желаете? Нет? Не доверяете? Ну, тогда может «Старотерскую»? Тоже нет? Ну, тогда не желаете ли из тазика, дождевую. Другой-то и нету. Так что пейте на здоровье.
Дед на пару секунд остановился, закрыл глаза и глубоко вздохнул, вытесняя из сознания все негативные мысли и переживания. Хватит, ситуация и так катастрофическая, а если еще и скулить по этому поводу, то недолго и свихнуться.
Собравшись и настроившись, поправил на голове очки ночного видения и двинулся дальше. Подлесок закончился. Узкая бетонная лестница вывела на мост. Дед перепрыгнул дорожное ограждение и вышел на середину проезжей части. Опять сработал рефлекс. Движение по узкой, зажатой с двух сторон ограждениями, пешеходной дорожке лишало его маневра, в случае чего. А здесь, на середине давно уже пустующего полотна появлялись варианты. Стоп! Да какие к черту, варианты? Кому он нужен в этом умирающем городе? В городе, где закон остался лишь в воспоминаниях, да на бумаге в госучреждениях. Где мэрия только делала вид, что пытается чем-то управлять, хотя управлять уже абсолютно нечем. Где даже полиция давно плюнула на свои повседневные обязанности и занималась непонятно чем. Если вообще, хоть чем-то занималась.
Хотя, с другой стороны, Дед тоже не просто так вышел прогуляться этой глухой, безлунной ночью. Густой слой облаков уже начал тихо и печально ронять на землю сырость. Ближе к утру дождик усилится, а пока же всепроникающая водяная морось плотно окутала пространство. Зябко поежившись, застегнув поплотнее болоньевую куртку, Дед быстрым шагом двинулся дальше. До цели его путешествия оставалось не более трехсот метров.
Сегодня, а точнее, уже вчера, днем, он обнаружил во дворе пластиковую бутылку, увешанную разноцветным тряпьем. Чья-то рука незаметно закинула ее во двор, скорее всего прошлой ночью. В бутылке, в полном соответствии с ожиданиями, оказалась записка. Следующего содержания: «Мамка соскучилась по твоим шаловливым ручкам, окна не открываются, экран стал черным. Док свободен? Это действительно я. Ситуация тревожная. Срочно нужен. Буду ждать после полуночи у бывшего «Таланта». Помнишь юность? Подвал, носилки с землей, паяльники и боксерская груша?»
Прочитав эту записку, Дед едва не задрожал, настолько сильно его зацепили написанные знакомым почерком, строчки. Да ведь это же самый близкий, самый лучший друг Сергей Ладченко, пропавший вместе со своей женой Светой и дочкой Надей еще в июне. Тогда, это печальное известие на несколько дней выбило Деда из колеи. Словно последняя ниточка, удерживающая его здесь, в этой сходящей с ума реальности, оборвалась безвозвратно. И хотя в далекой Москве еще оставались брат Михаил и сестра Лариса, чувство всепоглощающего, пожирающего изнутри, чувства одиночества надолго поселилось в его душе. В те горькие дни, слушая сводки не менее печальных новостей, по еще работающему тогда телевизору, он всерьез подумывал о том, чтобы направить свою «Виту» в Москву. И будь, что будет.
Но эмоции схлынули, потеряли остроту, затаились до поры, до времени, в дальних уголках подсознания. Он никуда не поехал. Потому, что не мог. Потому, что уже был Дедом. И глубинное, чувство долга, перед ждущими его помощи детьми, оставило его здесь, в родном городе. И в конце концов придало сил, чтобы жить дальше и выводить последних детей на Дорогу.
Дед едва дождался ночи. Тысячи разных мыслей успели посетить его голову за это время. И о долгожданной встрече, и том, что это может быть чья-то хитроумная ловушка. Хотя с другой стороны, если он кому-то и нужен, то зачем изобретать велосипед, когда можно просто арестовать его дома. Хотя нет, дома не получится, ни при каких обстоятельствах. А вот уже метрах в ста от дома – пожалуйста. И незачем писать записки.
И все-таки это должен быть Сергей. Заместитель начальника службы безопасности городской мэрии. Первая часть записки, это его стиль общения. Сергей не раз привозил свой компьютер Деду на ремонт, всегда сопровождая свои действия данным, шутливым сленгом. А во второй части упоминается фирма «Талант», существовавшая во времена их учебы в техникуме. Сергей, Дед, и еще несколько студентов принимали самое активное участие в становлении «Таланта». Начиная от подготовки помещения, путем освобождения одного их подвалов пятиэтажки от хлама. Снятия более полуметра грунта, с целью углубления. Придания надлежащего вида и оборудования необходимой мебелью и техникой. Об этом мало кто знал, поэтому Дед почти не сомневался, что вон там, за стелой, во дворе угловой девятиэтажки, его ждет Сергей.
Так и оказалось. Крепко обнявшись и пожав друг другу руки, мужчины сели в служебную «Тойоту». Нащупав ключи в замке зажигания, Сергей замялся и произнес:
- Каждый раз, вставляю ключи и гадаю, заведется еще, или уже сдохла?
- Сейчас точно заработает, - Дед улыбнулся другу. – Пробуй.
Легковушка завелась в пол оборота. Сергей хмыкнул, опустил на глаза собственный прибор ночного видения и не включая света фар, медленно выехал со двора.
- И куда мы едем? – Дед отщелкнул фиксатор, двинул назад свое кресло и с наслаждением вытянул ноги.
- Никуда. Просто у меня уже нервы ни к черту. А ехать проще, чем стоять.
- Что с тобой, дружище? Что вообще с вами произошло? Я уже думал вы ушли всей семьей. Я столько раз был у вашего дома, и каждый раз меня встречала лишь тишина. Пару раз заезжал в мэрию, мне объяснили, что ты уже давно не появляешься на работе, и никто не знает, где ты. Я уже мысленно попрощался с вами и вдруг ты объявился. Рассказывай.
- Да уж. Расскажу, - Сергей в нарушение всех правил дорожного движения вырулил на безмолвную улицу Гагарина и покатил в направлении федеральной трассы. – На следующий день после моего дня рождения, я уже летел в командировку. На север, в Ханты-Мансийск. Прости, не могу сказать, зачем. Это личное поручение мэра, Константина Устиновича. Этот человек еще жив, и ты знаешь, как я его уважаю.
- Понимаю, - Дед кивнул, хотя Сергей наверняка не заметил этот жест.
- Весь этот кошмар я встретил в гостинице «Югра». Бог мой, что там творилось в этом обезумевшем городе. Там все было совсем по-другому. Не то, что здесь.
Сергей на пару минут замолчал, борясь со своими эмоциями. Машина, тем временем, тихонечко катила по безжизненной федеральной трассе «Дон – Магас», направляясь в сторону Армавира. Темные коробки брошенных трейлеров периодически проплывали на обочинах и так же безучастно таяли позади.
- Неизвестно по какой причине, но все дети в Хантах, да и во всем регионе, исчезли в течение одного часа. Все до единого. И сразу после этого начала становиться вся техника. Лавинообразно.
Я не буду описывать, что творилось на улицах и площадях города, но мне казалось, что я проснулся в аду. Ибо ад не там, где страдает тело, а там где захлебывается невыносимой болью твоя душа.
И без того, придавленный голос Сергея предательски задрожал. Нащупав где-то внизу бутыль с водой, Сергей отвинтил крышку и жестом предложил Деду. Тот отрицательно кивнул.
- Это здесь техника отказывала постепенно, да и до сих пор кое-что работает, как вот эта «Тойота» или твоя «Вита».
Дед несказанно удивился осведомленности друга, но перебивать его вопросами не стал.
- А там все закончилось очень быстро. Все, абсолютно все, и транспорт, и заводы, и добывающие платформы, все намертво встало в течении двух дней. И только военная техника, да весь пассажирский автопарк остались на ходу.
Сергей замолчал и подняв очки, протер уставшие глаза.
- Знаешь, я думаю это все не случайность. Дети исчезли и словно забрали с собой всю жизнь из техники. Ну, или ее работоспособность, я не знаю как мне иначе выразиться. Но они оставили нам возможность для эвакуации.
- Эвакуации?
- Именно. Решение об этом было принято на третий день хаоса. Если не понимаешь, почему, представь себе картину. Холодный беспощадный климат, короткое лето. Город, как механизм, абсолютно мертв. Трагедия накрыла всю страну, и становится понятно, что это не случайность, и что завтра-послезавтра ситуацию не исправить. И сколько по-твоему шансов у жителей даже не пережить лютую зиму, а хотя бы дотянуть до нее?
- Ноль целых, ноль десятых.
- Вот именно. А теперь добавь сюда мгновенно оборвавшиеся поставки продовольствия. Это не наш теплый и плодородный Кавказ, и даже не средняя полоса России, где можно что-то реально выращивать и как-то выживать. А вот выживать наша изнеженная цивилизация давно разучилась.
Сергей объехал застывший на правой полосе армейский бронетранспортер, с открытыми люками, и задранным к небу стволом крупнокалиберного пулемета.
- Но самое страшное в другом. Мы то, еще могли покинуть север, а вот рабочие на удаленных буровых платформах, похоже обречены. Представь сколько их раскидано по всей тайге и тундре. И единственный транспорт, что у них остался, это собственные ноги, чтобы попытаться дойти до ближайшего селения. Если оно вообще есть, хотя бы в радиусе двухсот километров. И очень маловероятно, что военным удастся спасти хотя бы десятую их часть.
Сергей снова замолчал, но ненадолго.
- А кроме буровых и перегоночных станций, на севере еще огромное количество колоний для заключенных. Знаешь, что с ними стало?
- Нет, - Дед внезапно понял, как сильно вспотели его ладони.
- Я тогда думал, что это выдумки, но теперь точно знаю, что все это правда. Так вот, опасаясь бунтов и массового побега заключенных, военные просто сбросили на колонии термобарические боезаряды. Что это такое, ты знаешь. Успели их покинуть охраняющие солдатики внутренних войск, или нет, я даже не знаю.
- Но ведь у нас в пригороде тоже есть колония. И ее никто не бомбил, - Дед осознал, что до сих пор не понимал, не осязал даже малой части трагедии, постигшей страну.
- Эта колония более нового типа, при ее постройке предусмотрели возможность распыления токсичного газа. Так что бомбить ее просто не понадобилось.
Дед молча сглотнул слюну.
- Почему остановился весь транспорт в Хантах, но остались на ходу все автобусы, я не знаю. Но мне кажется, это подарок ушедших детей. Спасибо им за это. И спасибо нашим военным. Вот уж кто не потерял голову в этом хаосе. После всего пережитого я готов всегда писать слова «Русский Офицер» и «Русский Солдат» с большой буквы. И только так.
Сергей снова предложил Деду воды, и на этот раз он не отказался. А машина, тем временем миновала развилку на Ставрополь. И двинулась в сторону того самого моста, через реку Кубань, на котором и случилась самая первая авария, шестого июня. И не вдалеке, от которого, сидел на коленях Дед, ошеломленно разговаривая с мальчишкой Григорием.
- Уже к концу четвертого дня, военные наладили автобусные конвои в Пыть-Ях, это ближайшая к Хантам, станция железной дороги. Что уж там придумали военные, и какую технику цепляли в качестве локомотивов к вагонам, мне неведомо. Использовали все что можно, и пассажирские, и грузовые вагоны, и открытые платформы. Говорят, даже хопперы пошли в дело. Военные заваривали им разгрузочные люки, резали в бортах проемы, забивали днище тряпьем или опилками и сажали людей.
Дед нажал кнопку и на пару сантиметров опустил дверное стекло. Прохладный, сырой воздух ворвался в салон и принес с собой немного облегчения.
- Все это время я находился в Хантах. Я сходил с ума от волнения за Свету и Надю, но ничего не мог поделать, связь была мертва также как и все остальное. Да и телефон давно сел, без подзарядки. Чтобы не свихнуться, я вызвался в бригаду добровольцев. Мы помогали военным собирать людей, прочесывали уже пустые кварталы в поисках потерявшихся или мародеров. Да много чего мы делали. И это здорово отвлекало меня от тяжелых мыслей о доме.
- Первыми эвакуировали женщин и стариков?
- Да, женщин и подростков, кто уже перешел рубеж шестнадцати лет, а значит, не исчез в белой вспышке, но и не достиг двадцатилетия. Потом всех, кто старше пятидесяти лет и всех инвалидов. Сложнее всего было с пациентами больниц, а таких после нескольких дней хаоса было очень и очень много. С теми, кто не мог передвигаться самостоятельно, с теми, кто находился в реанимации и еще жил, после отключения всех приборов.
- Погибших было много?
- Слишком много. Аварии, самоубийства, драки на почве сумасшествия, стрельба из охотничьих ружей. Да и тех же мародеров расстреливали на месте, без суда и следствия. Хоронить было некогда, да и эвакуация забирала все людские силы. Так что трупы просто сжигали. У меня в горле до сих пор стоит этот запах, кажется, беспрерывно висящий в воздухе.
Машина остановилась, но Сергей не стал глушить мотор и включил внутреннее освещение. И только тут Дед увидел, что его друг стал седым. Полностью. И что в его глазах, на осунувшемся лице, затаилась бесконечная усталость.
- Бог мой! Серега! Да ты же весь седой! Это ты там? – Дед неопределенно махнул рукой, указав куда-то за спину.
- Там, - друг понуро покачал головой. – Параллельно эвакуации по железной дороге, вся военная техника, на которой хоть как-то можно было везти людей, ходила в Тюмень и обратно. Под конец в ход пошли даже танки. Военные варили из арматуры крепления, сажали на броню полтора десятка человек и вперед.
Дождь за окном понемногу стал усиливаться. Сергей прервался и включил дворники. И Дед сразу понял, зачем. Их привычные движения не только смывали капли дождя с лобового стекла. Они еще отгоняли прочь ощущение ужаса, пропитавшего бесконечную ночную мглу.
- Я покидал город уже к исходу третьей недели, с последней группой. Все остававшиеся на ходу автобусы забили до отказа, и мы рванули вперед, колонной в несколько десятков машин, плюс военные заправщики. Я не знаю почему, но мы гнали, как сумасшедшие. Без оглядки. Может это страх умирающего города подгонял нас, я не знаю. Это необъяснимо. Но мы драпали оттуда сломя голову. И едва ее действительно не сломали.
Дед вопрошающе посмотрел на друга, ожидая продолжения. И оно последовало.
- Битком набитый «Икарус». Идет уже третий или четвертый час бешеной гонки. Я стою у лобового стекла, рядом два солдатика, лет девятнадцати, сопровождающие. Уставшие, измученные морально и физически люди, молчат. И вдруг, в этой тишине раздается уже давно забытый звук мобильного телефона. Мне показалось, что тишина в тот момент, мгновенно стала плотной, как кисель. Я сначала не понял, откуда идет звук, но потом увидел, как ошеломленный водитель достает из внутреннего кармана пиликающий телефон и в недоумении пытается протереть пальцем экран.
- И что?! Исчезает в белой вспышке?! – Дед почувствовал, как зашевелились волосы на голове.
- Да! И спасибо тому солдатику, что опомнился первым. Мертвой хваткой вцепился в руль и заорал истошно: «Водилу! Быстрей! Кто умеет водить автобус?!» Я в тот момент, вообще ничего не думал, не соображал, действовал как на автомате. Да и стоял я ближе всех. Вот и представь: перегруженный «Икарус» прет на скорости за сотню, мальчишка в форме, отчаянно изогнувшись, удерживает руль. А я лезу на опустевшее водительское кресло через его руки. Как мы не слетели с трассы под откос и не разбились, я не знаю. Да и какими молитвами я потом много часов гнал этот старый автобус, я тоже не ведаю.
- Охринеть, - только и смог выговорить потрясенный Дед.
- Я был тогда как робот, одни встроенные рефлексы. Но приспособился к этому тяжелому сараю быстро. Потом была Тюмень, но в нее нас не пустили, там тоже шла эвакуация. Заправившись и пару часов отдохнув, мы двинулись на Челябинск. И когда мы туда приехали, я заснул, наверное, в следующую секунду после того, как заглушил двигатель. Прямо за рулем. А потом я уже самостоятельно добирался до дома. Больше месяца. Уфа, Самара, Саратов, Волгоград. Но там уже было немного легче. Ни денег, ни еды. Но мир не без добрых людей.
Сергей повернулся и посмотрел деду прямо в глаза.
- Полторы недели назад я прибыл домой. И вот я здесь, сижу перед тобой, Саня. Хотя, ты ведь теперь уже не Александр? Ты теперь Дающий Дорогу. Или, как зовут тебя ушедшие, Дед.
Все еще не отошедший от рассказа, Дед, воспринял эту новость молча. Да и зачем что-то спрашивать? Все, что надо, друг расскажет сам. А Сергей, помолчав немного, вымученно улыбнулся и продолжил:
- Поздней ночью, измученный, грязный, в порванной одежде я наконец, добрался домой. Последние километры я бежал со всех ног, задыхаясь и едва не падая. Разумом я понимал, что шансов увидеть дочь, у меня немного. Но какая-то часть сознания упрямо отказывалась принимать это. И по большому счету, я надеялся, что хотя бы Света окажется живой.
Сергей отвернулся, и стал что-то доставать из заднего кармана брюк, тихонечко шмыгая носом, и пряча повлажневшие глаза.
- Я чуть не убил себя в том пустом доме. Чуть не сгорел, к чертовой матери. Я ворвался в пустые, темные комнаты и кинулся к кровати дочери. Пусто. Все еще отказываясь верить, я заскочил в нашу комнату, но диван тоже оказался пуст и холоден. Но мое сознание отказывалось верить. Я был как в забытье каком-то. Кинулся на кухню, схватил салфетки и спички, и стал жечь их в комнатах, пытаясь добыть хоть немного света. В общем, опомнился я только когда покрывало на диване начало разгораться и едкий дым уже наполнил комнату. Я кое-как потушил его, но оно продолжало тлеть. Тогда я выкинул его во двор, на холодный бетон. А потом зашел в нашу комнату и опустился на пол. Сколько я лежал там, в полном отупении, я не знаю, но спасительный сон уберег меня от сумасшествия.
Сергей достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и бережно развернул его.
- Проснулся я днем и не сразу понял, где нахожусь. Не сразу. В общем, этот самую записку я обнаружил уже намного позже, хотя лежала она на самом виду, на столе, у компьютера. Читай.
Сергей протянул записку другу, но тот не спешил ее брать. Лишь смотрел вопрошающе.
- Бери. Читай, раз даю.
Дед бережно взял листок и стал медленно вчитываться в рукописные строки:
- «Милый мой, Сережа. Я не знаю, жив ли ты еще, но я очень хочу в это верить. Я уже выплакала все слезы и сейчас мне немного легче. Наша дочь Надя ушла. Ушла туда же, куда уходят все дети. Боже мой! Это случилось прямо у меня на глазах! Я… Я чуть на вскрыла себе вены, прости меня за это, Сережа. Если ты читаешь эти строчки, эти мои корявые строчки, то знай, что я люблю тебя больше всего на свете. И я знаю, что тебе тоже тяжело, поэтому постараюсь написать покороче.
На пятый день, после ухода Нади, когда я уже начала кое-как пытаться что-то делать, в нашей комнате сам собой включился телевизор и на нем побежали какие-то строчки. Я испугалась и выдернула шнур. Но тут же включился компьютер, и на экране появилось тоже самое. Одновременно зазвонил мой сотовый, пришедшее без обратного адреса сообщение гласило: «Мамочка, не выключай компьютер, а прочти, что я тебе пишу. Мне очень тяжело это делать, поэтому времени мало».
В тот момент, я чуть сознание не потеряла от этих слов, но доползла до компьютера и вот что увидела: «Мама, мамулечка моя любимая. Не плач, мы скоро увидимся. Я не могу сказать тебе, где я и что со мной, но у тебя есть возможность прийти ко мне. Мы не умираем, не сгораем в белом пламени, мы уходим.
Потерпи недельку и у тебя появится возможность присоединиться к нам. Главное, каждый день заходи в интернет и проверяй электронную почту. К тебе придет письмо, которое будет называться «Следы на воде». Сделай все как там написано, и мы увидимся. Но прежде оставь папе записку. Напиши нашему любимому папульке, чтобы как вернется домой, брал свой ноутбук и ехал к мосту через Кубань. На то самое место, где в Первый день все началось. Где в аварии сгорел автобус, в котором потом никого не нашли. Напиши папульке, чтобы на том самом месте открыл ноутбук и просто ждал.
Я люблю вас, мама и папа. И хочу поскорее вас увидеть. Поэтому прошу тебя, мамулечка, сделай все, как я говорю. И до встречи».
Дед трясущимися руками перевернул лист и продолжил чтение:
- «Милый мой Сереженька. Мне ничего не остается, кроме как верить этому. К тому же я вчера получила то самое письмо по электронной почте. И сейчас передо мной, на экране компьютера горит дверь. Проход на ту сторону. Он ждет меня, и я ухожу. Я сейчас допишу это письмо и коснусь ладонью экрана. Прости меня, если сможешь. Прости. Но у меня не осталось сил ждать. Ни сил, ни веры. Но я люблю тебя! Слышишь?! Люблю!!!»
Машина ощутимо качнулась. Дед вышел под дождь и подставил лицо прохладным, живительным струям. Тусклый свет, льющийся из салона автомобиля, едва освещал маленький пятачок у открытой двери. Мерно скрипели дворники. Где-то внизу, под мостом журчала река, почти сливаясь с тихим рокотом мотора. И тьма, бесконечная, беспроглядная тьма вокруг.
«Что мы делаем в этом проклятом, умирающем мире?» - думал Дед, пока капли дождя, смешиваясь со скупыми слезами, стекали с усов и бороды. – «А ничего! Мы только страдаем и мучаемся! И все остальное иллюзия! И придумали ее себе, тоже мы, нарисовали, раскрасили, развесили по стенам. Мы растеряли свет наших душ и вокруг лишь тьма. Мы сами создали себе этот ад. Мы сами нарубили дров и распалили огонь под своими ногами. И теперь горим, горим, горим. Не замечая, что мы уже не люди, а пустые, наполовину сгоревшие оболочки».
Дед утер лицо и силой вытеснил эти мысли из сознания. «Вот так всегда, - мелькнуло вослед. – Как только мы начинаем задумываться о душе, мы тут же гоним эти мысли прочь, ибо они горьки и тяжелы. И мы возвращаемся в мир иллюзий, потому что он хоть и фальшив, но красив и сладок. И в этом все мы. Оболочки».
Дед опустился в кресло «Тойоты» и закрыл за собою дверь. Сергей уже успел развернуть небольшой ноутбук и кое-как примостил его сверху приборной панели.
- Здесь какое-то особенное место. Надя утверждает, что именно здесь все и началось. То, что они называют «Исходом». Поэтому тут легче всего удается поддерживать с ними связь. Именно для этого дочь и звала меня сюда.
- Значит, ты поддерживаешь с ними контакт? Со Светой и Надей?
- Нет, только с дочерью. Она говорит, что мама, ну, то есть Света, пока не может этого делать. Что ей надо долго учиться. Я приезжаю сюда каждый день, иногда днем, иногда ночью. Когда удается вырваться. Работы сейчас не меряно.
- Ты вернулся в мэрию?
- Да. И я теперь живу там, в небольшой комнатке, в подвале. Я просто не могу оставаться в нашем доме. Там все напоминает о прежней жизни.
- Я понимаю, - Дед кивнул и спросил. – Скажи, а ты веришь, что эти сообщения исходят не от… Ну, что это действительно Надя.
Сергей вздохнул, положил руки на руль и только потом ответил.
- Верю. Да и что мне остается? Хотя, - немного замялся, но все же, продолжил. – Я как-то пытался проверить. Спросил, помнит ли она, как мы ездили на море и как в Сочи, катались на канатке, в дендрарии? Так вот знаешь, что она мне ответила?
- Что?
- Сказала, что не надо ее проверять, - Сергей усмехнулся. - Что мы сто раз ездили на море, но, ни разу не были в Сочи. Вот так. А ведь мы действительно не были в этом городе.
- Мы сюда приехали, чтобы снова поговорить с Надей?
- Да, это она просила привезти тебя.
- Меня?! Зачем?! – Дед несказанно удивился, хотя последнее время думал, что уже разучился это делать.
- Не ведаю. – Сергей покачал головой, а затем снял со лба ночные очки и положил их в карман двери. - Бери ноут, жми на кнопку и все сам узнаешь.
Дед пристроил компьютер на своих коленях и включил его. Ноутбук, так же как и его домашний, включился сразу, без привычной загрузки системы. На черном экране побежали оранжевые строчки: «Здравствуй дядя Саша. Здравствуй Дед. Передай привет моему папке. Не спрашивай, откуда я знаю, что он рядом. Просто я вас вижу отсюда. Смутно, но вижу».
Дед неосознанно поднял глаза и посмотрел сквозь лобовое стекло. Повернул голову. Вокруг, по-прежнему, непроглядная тьма. А слова на экране, тем временем, продолжали появляться сами по себе: «Я просила папу привезти тебя сюда не просто так. На той неделе к нашему домену присоединилась Алина, со своим маленьким сыном, Максимкой. Не спрашивай меня, как она узнала обо мне, о моей связи с папой и о том, что вы друзья. Здесь у нас все не так, как у вас. Наша информация открыта и я думаю, что именно по исходящему от меня запаху вашей дружбы, она и нашла наш домен.
Так вот она очень хотела передать тебе, Дед, следующие слова: «Спасибо тебе, ангел! Спаси Бог тебя, древняя душа! Благо дарю тебе за труд твой, за мужество твое, за твой выбор и веру. И я открываю тебе свое сердце. И в моих руках для тебя подарок, лента Акаши от Матери Земли. Когда ты придешь в этот мир, позволь мне вплести ее в твои косы. И сказать тебе Слово. Я буду ждать тебя, древняя душа. И спаи тебя Бог!»
Экран погас. Дед еще некоторое время сидел неподвижно, затем закрыл ноутбук и передал его другу. Сергей сунул компьютер в сумку и закинул на заднее сидение.
- Если не секрет, кто такая Алина? Твоя девушка?
- Нет. Просто она мать ребенка, восьмимесячного Максимки. Я выводил их на Дорогу. Кстати через наш с тобой техникум. Взламывал компьютерный класс, а потом драпал от полиции, через окно третьего этажа. Как-нибудь расскажу эту историю.
- А почему она назвала тебя ангелом?
- Откуда ж мне знать? – Дед совершенно искренне пожал плечами. – Кто ж их разберет, этих женщин, что они думают, и что, при этом говорят. Но погоди, мне кажется, сейчас есть более важная тема. Ты в записке сказал, что ситуация тревожная и что я тебе срочно нужен. Зачем?
- А вот это уже интереснее, - Сергей мгновенно собрался, нацепил на глаза очки и тронул машину с места. – Поехали.
Глава 6. Утро никогда не наступит
Сергей приоткрыл дверь своей комнаты, в подвале мэрии, подсветил под ноги фонариком и тихонько, сквозь зубы выругался.
- Что-то не так? – Дед стоял в нескольких метрах позади, прямо у входа в закуток, где была расположена комната. Тусклый свет запыленной лампочки, одиноко висящей в длинном подвальном коридоре, едва доставал сюда. И Дед, старался не заслонять его, прижимаясь к стене и слушая мерное стрекотание бензинового электрогенератора, где-то за стенкой.
- Кто-то побывал в моей комнате, пока меня не было.
- Ты уверен?
- Да. Во-первых, я уходя, натягиваю ниточку в дверном проеме, на уровне икр. Из коридора ее не видно. И чтобы дотянуться до выключателя, надо обязательно сделать шаг в комнату. Так вот, ниточка порвана.
- Может сама? Или твое неаккуратное движение?
- Не может. А во-вторых, прямо за дверью, я специально притряхиваю пылью линолеум, чтобы входящий оставил след.
- Круто. Ты прямо конспиратор. И что, много там следов?
- Ни одного. Вся пыль аккуратно стерта половой тряпкой. Вот так.
- Есть версии?
- Есть. Но оставим их на потом. У нас сейчас дела поважнее, - Сергей щелкнул выключателем. – Заходи и запри за собой дверь.
Дед повернул рукоять дверного замка и осмотрел убранство комнаты. Бетонные стены, по старому советскому обычаю закрыты лакированными деревянными планками. Всюду развешаны страницы из журналов с обнаженными красотками. Слева старый, ободранный холодильник «Бирюса». Сразу за ним широкий, и еще довольно «свежий» диван. Справа два небольших столика. Один приспособлен под обеденный, на втором громоздится внушительный монитор, системный блок и телефон внутренней связи. Сквозь дыру в потолке протянуто несколько многожильных проводов, тянущихся к системнику компьютера. Чуть далее всю комнату перегораживает плотная, непрозрачная занавесь.
- Там запас еды и питься, и кое-какие, весьма полезные вещи, - Сергей проследил направление взгляда друга. – Посмотри сам, может, что-то пригодится.
- Потом, - Дед махнул рукой и с наслаждением откинулся на спинку дивана. В глубине этой мебельной конструкции что-то протестующе заскрипело. – Твоих рук дело?
- Да нет, конечно, - Сергей сбросил ветровку и полез за ширму. – Это каморка нашего покойного завхоза. Классный мужик был, мы с ним тут частенько пивком баловались. У него, говорят, прямо на работе сердце остановилось, когда узнал, что внучка пропала. Так что теперь это моя берлога.
Сергей наконец-то показался из-за занавеси и в его руках Дед с нескрываемым удивлением обнаружил полторашку «Ипатовского», светлого.
- Ну, ничего себе! Откуда?
- Из запасов администрации, разоряю их потихонечку, - Сергей разлил пиво в два граненых стакана и подал один Деду. – Другой посуды нет. Ну, давай, за встречу.
Через несколько минут, насладившись первыми глотками пива и вспомнив пару забавных эпизодов из прошлой жизни, Сергей включил настольный компьютер.
- Здесь у нас правительственная связь. Оперативные новости каждые четыре часа. Как ее удерживают военные, ума не приложу.
- И какова ситуация в нашей стране, да и во всем мире тоже?
- Если коротко, то все хреново. Россия, Сербия, Индия и Непал стремительно пустеют. На втором месте по убыванию населения Скандинавия и как ни странно, Африка. Потом идут Китай, арабский мир и государства Южной Америки. Лишь после – Европа.
- А как же наш всемирный цербер, возомнивший себя самой достойной и наиглавнейшей страной. Вечно бряцающей оружием и сующей нос в чужие дела?
- Ты разве не знаешь? – Сергей потянулся за бутылью и подлил обоим пива.
- Откуда? Я хоть и Дающий Дорогу, но не ясновидящий же. Правительственной связи у меня в доме нет. И хорошо, что нет.
- Да. Я просто забыл, - закивал головой Сергей, что-то листая на экране. - Да и по телеку, пока он еще работал, об этом почти не говорили. Все новости были сосредоточены на ситуации в стране. Уже под Волгоградом, когда я возвращался домой, прыгая с товарного поезда, подвернул ногу. И неделю отлеживался в домике старого обходчика. Святые люди, храни их Господь! Вот там я и насмотрелся этот чертов ящик, с перепуганными толстощекими мордами.
Что-то высмотрев в череде сообщений, Сергей тихонечко присвистнул и повернулся к другу, потягивая «Ипатовское».
- Уже на третий день, после начала хаоса, Америка во всем обвинила Россию и еще несколько стран, якобы состоявших в заговоре с целью свержения американской демократии. А ближе к концу июня, Америка начала захват континентальных территорий. Их войска вторглись в Мексику и ряд латиноамериканских стран. С Канадой поступили еще проще. Несколько групп спецназа одновременно захватили военное ведомство, основные коммуникационные центры и здание правительства. При этом, как невинно утверждали американские дикторы на телевидении, члены Канадского правительства оказали ожесточенное сопротивление, и вследствие скоротечного боя, все, до единого, погибли. А еще через пару часов, Канада была объявлена присоединенной к Соединенным Штатам. Их просто психологически раздавили.
- Вот это да! А что же остальные страны? Молча все это проглотили?
- А ты вспомни старое время? Много кто мог сказать что-то против Америки, когда они утюжили Югославию, бомбили Ирак, выжигали Афганистан или наносили ракетные удары по Ливии? По большому счету только мы и Китай, можем что-то противопоставить. Ну, может быть, еще Индия. Остальные откровенно слабы, чтобы вякать. Так что не знаю, как остальные, а наши мгновенно разорвали дипломатические отношения и привели армию в полную боевую готовность. И это, несмотря на царящий в стране дикий хаос.
- Зная Америку, без провокаций явно не обошлось. Так?
- Так. Первый же инцидент случился в июле. Америкосы запустили в космос свой многоразовый беспилотник и сбили с его помощью несколько наших военных спутников. А наши в ответ применили еще советскую разработку. Какие-то лазерные системы, которыми еще в начале девяностых прошлого века, облучали юсовские шаттлы, в качестве эксперимента. Так вот, в течении нескольких дней наши ссадили с орбиты все, что над нами летало, и американское и европейское. А заодно погасили и их хваленый беспилотник.
- Красавцы. Давай за наших, - Дед потянулся и чокнулся с другом стаканами.
- Тут же случился инцидент на международной космической станции. Там как раз был экипаж из двух наших, двух америкосов и японца. Возник конфликт и американцы, толи сами, толи по приказу с земли, попытались напасть на наших. Не вышло. Один из наших получил ранение, но им все-таки удалось вытурить агрессоров и заблокировать российский сегмент наглухо. После этого, наши получили приказ на эвакуацию. Что они и сделали, на специально пристыкованном к нашему модулю корабле. А заодно захватили с собой и тяжелораненого японца, пытавшегося погасить конфликт. А потом вся эта махина уж больно быстро сошла с орбиты и сгорела в атмосфере вместе с америкосами. Не иначе, наши помогли.
Сергей отвлекся, разлил остатки пива по стаканам и пошел за новой бутылью.
- Какая была истерика в эфире, - раздался из-за ширмы его голос. – Какой только грязью нас не поливали. Сколько лжи и гадости на нас вывалили, не представить. Но все это, на фоне исчезающих детей, выглядело жалко и неактуально. Потом было несколько попыток прощупать нашу боеготовность. Натовксие, я имею в виду, американские, английские и польские самолеты неоднократно пытались пересечь нашу границу, имитируя атакующие действия. Врывались эскадрильями и на разных высотах. Но наши дивизионы «длинной руки», С-400 и С-300, каждый раз, с одинаковой, я бы сказал, безразличной убедительностью, настолько здорово прореживали их порядки, что все закончилось очень быстро.
- Лихо. И что потом?
- А потом америкосы напали на Венесуэлу и получили такую смачную оплеуху в ответ, что им стало уже не до нас. К тому же все чаще и чаще начала отказывать и военная техника, вслед за гражданской.
- Надеюсь, эти придурки не решаться на применение атомного оружия, - Дед поежился.
- А вот это, как раз, гарантировано. По неизвестной причине все арсеналы оружия массового поражения, в том числе и ядерные, вышли из строя еще в первый день хаоса. Во всех странах мира, им обладающих. Все это долго скрывалось и только недавно всплыло.
- И что там сейчас, с войной в Венесуэле?
- Неизвестно. На эту тему уже давно не было сообщений. Да и вообще, у страны сейчас задача выжить, сохранить стремительно тающее население.
- Погоди, - Дед даже привстал немного. – Ты уже второй раз упоминаешь об этом. Ты имеешь в виду детей? Но их и так же почти не осталось.
- Нет, мой друг. Я говорю не только о детях. Просто ты не знаешь всей картины происходящего. На самом деле уходят не только дети, но с некоторых пор и взрослые, причем массово. Пока по большей части женщины.
- Но каким образом? Хотя, подожди, я кажется, понял. Света что-то указывала в записке, о каких то «Следах на воде».
- Верно, - Сергей ножом вскрыл две банки говяжьей тушенки, воткнул туда ложки и передал одну другу. – По интернету, пока он был жив, с лихорадочной скоростью распространялось письмо с таким названием. Получившие надежду люди, в большинстве своем рассылали его всем кого знали. Так вот, в этом письме описывается технология самостоятельного открытия двери. Жаль, там не указано, куда ведет эта дверь.
- Значит, ты тоже читал его? Не за этим ли ты позвал меня сюда?
- Нет, к сожалению. Это письмо имеет какой-то непонятный избирательный механизм, - Сергей даже погрустнел немного. - Точнее, не письмо, а сама технология. Она получается далеко не у всех. Но люди по-прежнему продолжают уходить. Помнишь акцию по изъятию всей электронной техники, закрытию интернета и опечатыванию всех залов? И полному отключению сотовой связи?
- Помню. Хорошо помню. – Дед даже усмехнулся, своим воспоминаниям. – Хрен им, а не изъятие. Кто ж у нас отдаст государству то, что куплено на свои, кровно заработанные?
- Вот именно. Умом Россию не понять, - Сергей поставил свою банку тушенки на стол. Вытер губы и вытянув ноги, закинул руки за голову. – Так вот, та акция была направлена в первую очередь на прекращение распространения этого письма. Таким способом власти пытались сохранить тающее население.
- Я так понимаю, не помогло?
- Нет, конечно. Это же Россия. А каков девиз русского человека с давних времен? Правильно – «Голь на выдумку хитра». Текст письма сохраняли в печатном и рукописном виде, передавали уз уст в уста. В конце концов, властям удалось снизить темпы убывания, но, как мне кажется, исключительно за счет изоляции населения от экранной техники. Но уход продолжается, и это одна из двух причин, по которым я позвал тебя сюда.
- Исход. Дети называют этот процесс «Исходом». Но у меня вопрос. Была информация, что акции изъятия компьютерной техники происходили во всем мире. Тоже из-за этих «Следов на воде»?
- Вот этого я не знаю. Но сразу после обвинительных речей америкосов, во всем мире началась истерия по поводу якобы компьютерного вируса, созданного нашими и сжигающего, детей. Они считали, что этот вирус распространяется по интернету и каким-то образом убивает детей. А раз все это началось у нас, значит мы и виноваты. Они даже объявили премию в миллиард долларов, той фирме, что сделает антивирусную программу и остановит распространение. А «Следы на воде», насколько я знаю, появились гораздо позже. Как минимум недели через три.
- Понятно. Но ты сказал, что причин, по которым я здесь две. Какова вторая?
Сергей долгим испытующим взглядом посмотрел на своего давнего друга.
- За тобой охотятся.
Дед мгновенно коснулся сознанием браслета на правой руке. Поток обратных ощущений был спокойным.
- Ты уверен?
- Ну, может я не так выразился, но смотри, какой информацией я обладаю. Итак, первое, те самые «Следы на воде», точнее содержащаяся в них технология открытия портала, была придумана в Краснодарском крае. Причем где-то недалеко, совсем рядом с нами. У нас тут прямо локализация какая-то. И началось все на нашем мосту, и письмо это рядом придумали. И критическую массу нам создавать.
- Кого? Критическую массу? Это что еще такое?
- Это как раз к первой причине относится, об этом позднее.
- Понятно. А кто придумал эту технологию? Эти самые «Следы»?
Сергей снова долго смотрел на Деда, потом немного подсевшим голосом произнес:
- Я думал, ты мне скажешь это.
- Я?!
- Черт! – Сергей сжал руками голову, потом рывком поднялся и нервно зашагал по комнате. – Ты и в правду не знаешь?
- Нет, дружище, не знаю. Тебе я точно не стал бы врать. О «Следах на воде» я впервые услышал сегодня, от тебя.
Сергей застонал сквозь зубы и обеими руками схватился за край стола.
- Ладно. Поехали дальше. Дело в том, что сотрудники краснодарского ФСБ пытались проникнуть в дом, где проживает изобретатель данной технологии, но так и не смогли этого сделать. У меня нет прямых данных, но известно, что там какая-то чертовщина творилась, в прямом смысле слова. Какая-то сила упорно не пускала их даже во двор, люди ощущали потерю памяти, вроде, как и дезориентацию с головной болью. А при попытке применения оружия, просто теряли сознание.
- Неслабо. Плесни ка мне еще пива, - Дед протянул другу стакан. – А священника позвать не пробовали?
- Пробовали. И священника привезли и какого-то крутого экстрасенса. Священник походил вокруг да около, а потом заявил что-то типа, что это святой дом и сам Бог не пускает их внутрь. Его тут же отправили обратно. А вот с экстрасенсом интереснее. Этот спец, не дойдя и пяти метров до забора, брякнулся на жопу и выпучив глаза, дико заорал, что в доме находится какой-то эйс, и он ни за что на свете не пойдет туда. В итоге с ним приключилась такая истерика, что успокаивать пришлось с помощью уколов. Однако, будучи в беспамятстве, он неоднократно бормотал какие-то слова. Кое-что удалось разобрать. Так вот, этот экстрасенс несколько раз повторил твой домашний адрес. Полностью, город, улицу, номер дома.
- Ну, здрасьте! А я тут, с какого бока?! – Дед едва не выронил стакан с пивом. Но все же немного пролил на штаны и чертыхнулся.
- Не знаю, мой друг, не знаю. Я как раз думал, что ты в курсе и надеялся на твой рассказ. М-да. Но тут есть еще момент. Дело в том, что почти все высшее руководство нашего отдела ФСБ погибло еще в начале июля. Микроавтобус на полном ходу слетел с трассы, и рухнул в канал, в районе Тоннельного. Не выжил никто. Новым начальником временно назначили какого-то капитана, как самого старшего. Именно он, получив наводку от краснодарцев, решил проверить твой дом и история повторилась. Вся группа сотрудников, так и не сумев проникнуть даже к тебе во двор, получила необратимые повреждения психики. И в течении трех дней, все скончались.
Дед поперхнулся от таких слов, раскашлялся и еще сильнее облился пивом.
- Ммать…, - кое-как поставив стакан на табуретку, согнулся в новом приступе кашля. И только через пару минут, наконец-то отдышавшись и вытерев пот со лба, произнес осипшим голосом:
- Ну и вещи ты мне тут рассказываешь, охринеть можно.
- Я сам охриневаю, Сань. Я ведь тысячи раз был в твоем доме, и сам и со Светой. И друзья к тебе столько раз приезжали и родня. И все как обычно, дом как дом. А тут на тебе, фигня какая то. Кстати, после этой истории оставшиеся сотрудники тихонечко рассосались по домам. ФСБ в нашем городе больше нет.
- Когда это было? Ну, в смысле, на мой дом…
- Недели три назад.
- Откуда ты все это знаешь, Сергей?
- Вот это интересный момент, - друг поднялся со стола, на край которого присел минутой раньше. Взял в руки свою банку тушенки и начал нервно размешивать содержимое. – Всю эту информацию мне позавчера утром передал наш мэр, Константин Устинович. И еще он сказал мне, что в нашем городе есть человек, которого исчезающие дети зовут, почему-то, Дедом. Он может быть как-то причастен к этим исчезновениям. И что по его предположению, этот самый Дед может проживать по этому, то бишь, твоему адресу.
Дед сжал скулы, только этого еще не хватало. Хотя, какая теперь разница. А Сергей, тем временем продолжил рассказ:
- Но самое странное, что Константин Устинович, попросил меня найти этого Деда, но сделать все конфиденциально. Что это его личная просьба и о ней никто не должен знать.
- Так. Все. Приехали, - Дед резко встал. – Пойдем, подышим свежим воздухом, иначе крыша съедет окончательно.
Минут через пятнадцать, вернувшись обратно в комнату, Сергей, первым делом, раскочегарил примус и поставил греться чайник. Достал из загашника пару рыбных консервов, нарезанную колбасу, в вакуумной упаковке, банку сгущенки и сухари.
- Я до сих пор, не понимаю, как ты вычислил, что Дед, это я? – первым нарушил молчание Дающий Дорогу.
- Я и не вычислял, - Сергей хитро улыбнулся. – Я просто на следующую ночь поехал на мост. И когда открылся канал связи, спросил об этом Надю. Вот она мне и сказала, что это ты. А еще она мне сказала, о критической массе и что именно мы с тобой должны кое-что сделать. Но давай сначала поедим, а потом я все расскажу. Присаживайся.
- Ну, так вот, - продолжил Сергей, когда с едой было покончено. – Ты давно был в районе центральной больницы, что на Павлова?
- Неделю назад, правда ночью, - Дед опустил сухарь в горячий чай, умудрился передержать его и теперь вылавливал ложечкой ошметки из стакана.
- Ничего странного не заметил?
- Заметил. По верху окружающего больницу, забора, кто-то протянул колючую проволоку. Не иначе военные.
- Именно они, по просьбе мэрии.
- Не слабо. А зачем?
- А затем, что наше правительство озаботилось о сохранении нации и придумало… Блин, у меня даже слов нет, что бы назвать это и не заматериться. В общем хрень. По всем, как говорится городам и весям, прошла директива – в больничных и родильных комплексах собрать максимально возможное количество женщин. Преимущественно одиноких, в возрасте от восемнадцати и до сорока. Без каких либо явных дефектов со здоровьем, мешающих деторождению. Обеспечить им приемлемые условия существования, питание, досуг, медобслуживание. Но полностью исключить выход за территорию объектов.
- Ети его…, - у Деда едва не полезли на лоб глаза, даже дыхание перехватило от возмущения.
Он моментально подумал о своей любимой. Не дай бог, ей оказаться в таком концлагере для женщин! А ведь она подходит по всем параметрам, одинока, здорова, достаточно молода, чтобы выносить и родить ребенка. И кто, интересно будет выступать в качестве отцов, будущих детей? Опять представители власти? Суки! Дед впервые за долгое время отчаянно захотел, чтобы любимая уже ушла в белое нечто. Пусть она не дождется его, пусть они уже не увидятся, но она избежит этого ужаса. Иначе, он найдет способ вытащить ее оттуда, но жалости от него, тогда ждать не стоит. Не один подонок лишится жизни за издевательство над русскими матерями.
- Вот именно. Государство решило, что таким образом оно сможет заставить женщин рожать детей в этом аду. Но у них ничего не получится.
- Откуда ты знаешь? Надя сообщила?
- Именно. Она сказала, что женщины в нашем мире разучились рожать. Что зачатие и рождение ребенка возможно только при участии какого-то бога. Блин, религия сплошная. А этот самый бог, якобы покинул наш мир и в нем больше никогда не родится ни один ребенок. Знаешь, страшно слышать такие слова. Жутко. Словно мы обречены и все тщетно. Словно вокруг тьма и утро никогда не наступит.
- Я понимаю тебя, мой друг, очень хорошо понимаю, ибо знаю это. Хотя и не хочу верить. И про покинувшего наш мир бога, я тоже уже слышал. Та самая Алина, от имени которой говорила твоя дочь, пересказывала мне слова другой девочки об этом же самом. И она тоже сказала, что наш мир обречен.
- Жуть, - Сергей передернулся. – Давай еще по чаю? А то нервы надо как-то успокоить.
- Давай.
- У нас как всегда, одни перегибы, - Сергей размешивал сахар, не замечая, как расплескивает на стол. - Сделали то все как положено. Огородили не только больницу, но и роддом и стоящее рядом здание санатория. Организовали вышки для охраны и один единственный контрольно-пропускной пункт. Внутри, выделили помещение для охранников, чтобы они находились на объекте постоянно. И уже успели собрать из домов и принудительно поселить там около сотни женщин. С остальными вышла заминка.
- Почему?
- А ты не в курсе, что два дня так смрадно горело в районе горпарка?
- Нет, я все это время не вылазил из дома. В смысле, никуда не ходил и не ездил.
- Организацию перемещения и охраны женщин возложили на полицию. Ну и наши доблестные защитнички, как всегда, в своем репертуаре. Мало того, что хватали не только тех женщин, что в списках предоставленных мэрией, а всех подряд, кто на глаза попался. Стучали в квартиры и выхватывали всех. А нескольких мужиков, что кинулись защищать жен, жестоко избили. Так им и этого мало, более десятка самых молодых и красивых они не повезли в больницу, а оставили у себя в управлении, и в этот же день все начальство устроило себе оргию.
- Суки! – зло выплюнул Дед. – Гореть им в аду!
- Уже сгорели. Да, да. Это именно управление и горело. Не все среди них оказались подонками. Несколько рядовых подняли окрестных мужиков, обезвредили охрану на входе, вскрыли оружейку и понеслась. Короче, всех девочек выволокли на руках, а козлов положили из автоматов прямо на месте. Затем перебили всех, кто пытался отстреливаться. И под конец, методично, кабинет за кабинетом, подожгли все здание.
- Мужики! С большой буквы! Вот именно из-за таких людей, нас никто и никогда не мог победить. Низкий им поклон, за это.
- Все верно сказал. Но фишка теперь в чем – после такого поворота событий, многие просто, мягко говоря, дезертировали из рядов полиции. И теперь, все что в строю, согнаны для охраны женщин, в больничный комплекс. Их там, чуть более двадцати человек. Учитывая, что охранять им, большую территорию, персонал и женщин, придется в три смены, то на остальное нет уже ни сил, ни средств. Оставшийся у них за главного, лейтенант, напрочь отказался заниматься дальнейшим сбором женщин. Они там спешно укрепляют заграждения, опасаясь штурма разъяренных мужиков.
- Я так понимаю, у тебя есть данные, что он состоится?
- Да, и причем в ближайшие дни. И нам с тобой, надо их опередить.
- В смысле? – Дед нахмурил брови, усиленно соображая.
- В прямом. Мы должны попасть туда раньше толпы и вывести всех женщин. Только не на улицу, а в портал.
- В портал?! Открыть им Дорогу?
- Да. Всем сразу, - Сергей поднялся и сделав пару шагов, прислонился к стене. - Так, по словам дочери, будет достигнута критическая масса, после которой женщины всего мира смогут уходить без экранов. Стоит лишь им достигнуть определенного состояния. И в этом нам помогут, как она сказала, два последних ребенка, в нашем городе. Какие-то близнецы, которых именно ты должен вывести на Дорогу. Они и откроют особый портал, без экрана, для всех женщин. Ты знаешь, что это за дети?
- Да, - разом осипшим голосом произнес Дед. – Это дети человека, которого ты очень уважаешь, дети твоего друга, мэра, Константина Устиновича.
Руки дрогнули и не удержали стакан, горячий чай разлился по линолеуму. Сергей медленно сполз на табуретку, закрыл глаза и крепко сжал голову руками.
Продолжение следует. Читайте главы 7-9.