Третьи сутки подряд город ежился и дрожал в объятиях по-осеннему холодного, беспрестанно моросящего дождя. Всепроникающая влага напитала сыростью пространство, землю, улицы, упрямо лезла под одежду, упорно стремилась просочиться внутрь зданий. Но человеческие постройки держались, до начала отопительного сезона оставался еще почти месяц, и живительное тепло надо было сохранять любой ценой. В одном из таких рукотворных оплотов, на пересечении улицы Челябинской и Малого Купавенского проезда, что в Южном Измайлово, в самой обычной, трехкомнатной квартире, у окна стояла женщина. Стояла и молча смотрела на промокший, унылый город.
Крупные капли воды собирались на стеклах окна. Устремляясь вниз, чертили кривые дорожки, бесстрашно срывались с подоконника и, насчитав в полете шесть этажей, обреченно разбивались о холодный и ко всему равнодушный бетон. Клочковатое, серое одеяло туч, укрывшее столицу, отражалось в бесконечных лужах, и это перевернутое небо бороздили первые опавшие листья. В сыром воздухе разносился несмолкаемый гул сотен промокших и простуженных автомобилей, снующих по пролегающей совсем рядом, московской кольцевой.
Тягучее, и наверняка озябшее от сырости, время, медленно тащило скрытое серой пеленой солнце к горизонту. День клонился к закату. Буквально через пару часов извечная война света и тьмы вспыхнет яростной ежедневной битвой, без конца и края, и без права на победу. Легион темной ночи, окрепший и уже почти забывший утреннее поражение, придет с востока и вторгнется в город. И вновь, в яростную схватку с ним вступят стражники уличные фонари, конница автомобильных фар, крепости витрин да ополчение городских окон. И на каждой улице, на километровом проспекте и в маленьких тупиковых переулках закипит яростное сражение между светом и тьмой.
Но ночь сильна и первыми в этой яростной схватке начнут погибать и гаснуть окна городских квартир, с каждым часом будут редеть и дробиться летучие эскадроны автомобильных фар. И только стойкие, обученные и хорошо оснащенные уличные фонари, да крепости витрин, при поддержке пылающих и извивающихся, магических огней рекламы, будут сопротивляться до последнего. И уже ранним ранним утром, когда силы армии света будут на исходе, в бой вступит вечное и великое солнце. И ошпаренные, обожженные и пронзенные первыми лучами легионы тьмы начнут отступать, сначала медленно, потом быстрее, а затем и вовсе сорвутся на паническое бегство. И в который раз, так и не получившая победы, ночь, недовольно ворча и обещая вернуться, поползет на запад, а с востока, вместе со светом, придет новый день. Но это будет завтра, а сегодня…
Темно-синий «Фольксваген» медленно въехал во двор, успешно преодолел огромную лужу у соседнего подъезда и замер на привычном месте в парковочном кармане. Огромный лист клена тут же радостно слетел с высоты и метко приклеился к лобовому стеклу машины. Неимоверно уставшие за день «дворники», последним, наверное, уже запредельным, усилием смахнули этого, не прошеного гостя на капот и обессилено замерли. Из машины выбрался достаточно стройный мужчина, мягко захлопнул дверь и привычным движением включил сигнализацию. Затем поднял голову вверх, нашел нужное окно и махнул рукой. Он не мог увидеть ее за ажурной занавеской, но он знал, что она ждет. Потому что любит его. Любит неповторимо и нежно. А он… Он любит ее бесконечно…
* * *
Чертова дверь никак не хотела закрываться. Ломая ногти и, уже буквально свирепея, Лариса отчаянно пыталась закрыть железную створку. Замок, похоже, заклинил и ключ упорно не желал проворачиваться, при этом он застрял, и вытащить его обратно тоже не получалось. Только этого не хватало. И так день не заладился.
Да какой там не заладился?! День выдался просто кошмарный, сплошной стресс, причем с самого утра. Сначала оказалось, что вышел из строя холодильник и в духоте июньской ночи все его мясное содержимое испортилось. Затем мастер из обслуживающей фирмы занимался ремонтом почти полдня, что, естественно, полностью исключило торговлю, увеличивая и без того приличные убытки. А ближе к вечеру явился налоговый инспектор. Вежливый такой, все знающий, очень в себе уверенный, и отлично умеющий находить причины для взятки. Вот и на сей раз, причина была успешно выявлена и некоторая, на этот раз не самая большая сумма денег плавно перекочевала в бездонный карман человека, давно забывшего, что такое совесть.
Лариса пыталась хоть как-то исправить ситуацию и торговала почти на час дольше обычного, вопреки указанному на двери расписанию. Но клиент не шел, и это не добавляло оптимизма и без того измотанной женщине. И вот теперь, когда красное, бликующее в окнах многоэтажек, солнце, уже коснулось горизонта, и на город опустилась истома летнего вечера, Лариса оказалась на грани нервного срыва. Треклятый замок неожиданно отказался работать. Что же с ним случилось?! Черт!
Лара в который раз попыталась ударить непослушную и тяжелую дверь своим хрупким и уже изрядно саднившим плечом, когда совсем рядом, прямо за спиной прозвучал мягкий бархатистый голос:
- Девушка, вам помочь?
- А?! - Лариса от неожиданности дернулась и едва не выронила сумочку. - Да, если можно. Вот, замок заел.
- Я вижу, - невысокий мужчина, ничем не примечательной внешности, разве что небольшой шрам у левой брови, аккуратным движением отстранил Ларису от двери и дал ей в руки свернутый трубой журнал. - Вот, подержите, пожалуйста.
Затем взялся за ключ, сделал несколько пробных поворотов, усмехнулся, и в этот момент раздался мелодичный сигнал сотового телефона. Парень выпрямился, достал серебристый мобильник и прижал его к уху:
- Да, Сергей. Что? - парень повернулся и глянул девушке за спину. Лариса непроизвольно обернулась, в трех метрах сзади, прямо у бордюра остановился темно красный «Лэнд Ровер», передняя правая дверь приглашающе открылась.
- Вижу. Нет, не занят. Иду - парень повернулся, вручил опешившей Ларисе ключ и двинулся к машине.
- А как же замок? - голос девушки задрожал от обиды. Хорош помощничек, ничего не скажешь, еще и сам вызвался, мужик называется. Да что же это такое, куда подевались все нормальные мужчины? Ни на кого нельзя положиться, все надо делать самой. Что этот, что муж, уютно устроившийся на мягком диване и сваливший на нее все заботы и хлопоты по обеспечению семьи. Опять все должна делать женщина! Ну почему опять?!
Вихрь эмоций скрутил струны души и болезненно завибрировал в сплетении нервов. Противный горячий ком подкатил к самому горлу, на глаза навернулись слезы, внезапная обида готова была обернуться тошнотворной жалостью к самой себе. И только громкий и почему-то веселый голос парня каким-то образом застопорил, прижал и не дал взорваться этой бомбе чувств и эмоций.
- Замок? - уже успевший распахнуть дверь автомобиля незнакомец внезапно обернулся и широко, и как-то загадочно улыбнулся. В его зеленых глазах мелькнули усмешка, озорство и что-то еще, не совсем понятное, но почему-то сильно поразившее девушку.
- А что замок? Работает. Сделал. Не ломайте его больше, - и уже садясь в машину, добавил, то ли самому себе, то ли отвечая на вопрос водителя. - Как всегда, сломали все, что могли, а что не могли, само сломалось.
Темно-красный джип плавно тронулся, объехал приткнувшуюся «маршрутку» и, набирая скорость, влился в поток машин.
Опешившая Лариса пришла в себя только секунд через десять, недоверчиво повернулась к двери и потянула ручку на себя. Закрыто. И только тут сообразила, что в левой руке по-прежнему сжимает ремешок сумочки и скрученный журнал, забытый парнем. Ну вот тебе и раз. Девушка повернулась и поискала глазами «Лэнд Ровер», может возвращается, но тщетно. Ну ладно, время позднее, ждать не стоит, и так домой добираться почти час. Может незнакомец завтра заберет в ларьке, или послезавтра, как будет возможность заскочить.
Лариса подняла руку с ключом и, засомневавшись, остановилась. Может не стоит? А вдруг снова застрянет? Но проверить надо. С замирающим сердцем, девушка вставила ключ в замочную скважину и дважды повернула его. Вопреки ожиданиям замок открылся и закрылся легко, как и прежде, ключ тоже вышел без каких либо задержек. Лариса облегченно вздохнула, хоть что-то хорошее в конце дня. Положила связку в сумочку и спешным шагом направилась к станции метро.
Уродливая стальная гусеница, нещадно громыхая и постоянно раскачиваясь, скользила по бесконечному тоннелю. Рассекая светом фар унылый полумрак подземелья, это дурно пахнущее чудовище, чей проектировщик понятия не имел об эстетике, несло в своем чреве полторы сотни усталых людей. Полторы сотни причудливых человеческих судеб, тесно вплетенных в невообразимо красивую и живую ткань мироздания. Каждое мгновение в многомерных складках этой непостижимой вселенной разворачивался спектакль под названием - «жизнь». И каждый маленький человек играл в нем свою огромную и важную роль, даже если об этом и не догадывался.
По тускло освещенному пространству качающегося и скрипящего вагона метропоезда шла немолодая цыганка. Тоскливые серо-голубые панели стен и потолка резко контрастировали ее цветному, хаотично кричащему наряду. Правда кое-где стены вагона были украшены цветными пятнами рекламных наклеек, но эти спонтанные разноцветные ляпы лишь добавляли ощущения неуместности, суеты и неуюта. Отношение простого человека к этой «красоте» выражалось в нацарапанной повсюду рекламе интимных органов и нецензурного сленга.
Позвякивая монетками на длинной юбке, старая цыганка подошла к одиноко сидящей девушке и внезапно медленно опустилась перед ней на колени. Уже успевшая слегка задремать Лариса, неосознанно подняла голову и неожиданно наткнулась на внимательный, и казалось пронизывающий взгляд карих, цыганских глаз. Первым рефлекторным позывом было стремление плотнее вжаться в жесткую спинку сиденья, но сил у измотанной за день девушки уже попросту не осталось. Несколько долгих секунд она безучастно смотрела в этот бездонный колодец, затем немного пришла в себя и негромко прошептала:
- У меня нет для тебя денег.
- Мне не нужны твои деньги, - голос цыганки, вопреки ожиданиям, оказался по-матерински нежным и глубоким. - Я хочу просто посмотреть на тебя. Посмотреть и запомнить.
- Но зачем? - тонкие, дугообразные брови девушки удивленно вскинулись.
- Чтобы понять, - вагон дернулся от резкого торможения, монетки дружно и возмущенно зазвенели.
- Понять? Что? - едва окрепший голос девушки начал снова проседать.
- Понять, почему - ты, - цыганка обернулась, за противоположными окнами замелькали колонны очередной станции. - Ты измучена жизнью, вокруг одна горечь, в сердце не осталось любви и твоя душа страдает. Но тебе не долго осталось. Проводник уже начал охоту. И его цель - ты.
Вагон, скрипя тормозными колодками, остановился, презрительно зашипевшие двери открылись и брезгливо исторгли из себя тех, кто уже приехал.
- Он идет за тобой, - старая цыганка встала с колен и направилась к выходу. Попавшийся навстречу юнец испуганно шарахнулся в сторону.
Ошеломленная Лариса дернулась было, вслед, но что-то удержало ее на месте и в эту секунду двери вагона закрылись. Насытившаяся новой порцией пассажиров, уродливая стальная гусеница, с протяжным воем рванула вглубь полутемного тоннеля. Оставшаяся на перроне цыганка, проводила это чудовище цивилизации взглядом и негромко прошептала вслед:
- Ты блаженна и он уже идет за тобой, проводник воли Махатмы.
Лариса не особо помнила, как покинула подземку на «Первомайской», как добиралась через лесопарк до Южного Измайлово. Однако по пути произошло еще одно событие, под стать прошедшему дню. Позвонил муж. Телефонный звонок, длиною в полторы тысячи километров связал двух, некогда любимых, но ставших уже практически чужими, людей.
- Здравствуй, Виталий, - усталость начисто стерла из голоса все эмоции.
- Привет. У меня для тебя новость. Наша дочь определилась, куда будет поступать.
- Да? Все это конечно, очень интересно, но ты не хотел бы, ради приличия, спросить, как у меня дела, как я вообще тут, одна? Ты, судя по веселью в голосе, хорошо проводишь время, а у меня сегодня был очень тяжелый день, я устала.
- Это как раз по теме разговора. Так вот, Олька решила поступать в краевой университет, за поступление и на обучение надо сразу двести тысяч рублей, плюс пропитание и проживание. Так вот мы и звоним спросить, ты уже заработала на обучение дочери?
Лариса резко остановилась и едва не закашлялась, дыхание перехватило от возмущения. Волна негодования захлестнула разум, в глазах поплыли красные пятна, дико закружилась голова. Рука непроизвольно сжала сотовый телефон с такой силой, что мобильник сдавленно и протестующее заскрипел. Девушка сделала несколько неуверенных шагов, сошла с асфальтовой дорожки и прислонилась плечом к дереву. Натруженные мышцы тут же отозвались болью, эпопея с дверным замком напомнила о себе.
Мягкий вечерний сумрак медленно опускался на уставший город, плавно скользил по бульварам, неслышно крался меж деревьев, ласково окутывал прохожих. Первые дуновения ночной прохлады выползали из темных лесных уголков и стелились к ногам стоящей у дерева девушки. Холодные воздушные завихрения невесомыми ладошками ловили падающие с подбородка Ларисы горячие, соленые слезы.
Несколько долгих, едва не превратившихся в вечность, минут девушка приходила в себя. Огненная вспышка возмущения преобразовалась в вибрирующий сгусток душевной боли, плавно угасшей, в свою очередь, под напором безразличной и холодной апатии. Сами собой иссякли и высохли на щеках, слезы. Головная боль несколько приутихла, но совсем не ушла.
Мобильник давно и самостоятельно заткнулся. И слава богу. Никакого желания не осталось, слушать мерзкий, ставший уже почти ненавистным, голос мужа.
Что ж, эта изрядно разжиревшая от безделья скотина, только называется мужчиной, отцом, кормильцем семьи. Славно устроился, ничего не скажешь. Жена едет в столицу на заработки, с утра до ночи пытается что-то заработать, а он, видите ли, не может ехать с ней. Он дом сторожит. Ну все правильно, надо же кому-то… Да и не может он в Москве, трудно ему там. А дома легко, крути себе баранку «Скорой помощи», а что, работа как работа, на еду хватает. И на пиво тоже. Под рыбку, да под футбол по телеку, с котом на коленях. Вот только деньги на сотовый, дочери, почему то мама из Москвы переводит…
Сознание девушки, затуманенное усталостью, дневным стрессом, и непонятной, просто напросто пугающей встречей в метро, само привело ее к нужному дому, к подъезду с белой, выложенной плиткой, цифрой «пять». Дрожащие от напряжения ноги внесли её на третий этаж, и когда осталось, буквально открыть дверь и войти внутрь снимаемой квартиры, силы покинули ее. Обреченно прислонившись к стене и медленно сползая вниз, Лариса отчаянно старалась не потерять сознание. Умницы руки невзирая ни на что, пытались нащупать ключи в недрах ставшей вдруг бездонной и необъятной сумочки. Нашли. Но, не удержали. Увесистая связка с громким лязгом шлепнулась на пыльный бетон лестничной площадки. Пару секунд Лариса непонимающе смотрела на ключи, затем, нагнулась их подобрать, но сделала это, слишком резко. Снова закружилась голова, к горлу подкатил тошнотворный ком, серый, грязный бетон стремительно рванулся навстречу. Заплаканные глаза рефлекторно зажмурились в ожидании удара, но его не последовало.
Чьи-то сильные руки подхватили девушку, не дали ей упасть, затем осторожно привели ее в вертикальное положение. Лариса, едва не теряя сознание от накатившей тошноты и головной боли, не раскрывая глаз, обессилено уткнулась лицом в широкую грудь. Низкий, по-мужски грубоватый голос, одной единственной фразой встрял в гулкое, вязкое нечто, раздробился всполохами гласных и обреченно повис рваными клочками ваты. Сквозь гудящее и качающееся пространство пробился противный металлический скрежет, затем два гулких, рассыпавшихся эхом, щелчка и мир вновь опрокинулся. Неведомый спаситель, подхватил девушку на руки и сквозь открывшийся дверной проем осторожно скользнул в квартиру. Миновал, не мешкая, прихожую, аккуратно протиснулся со своей ношей в зал и уложил Ларису на диван. И в этот момент, сознание девушки рванулось в черный, бездонный колодец.
Где-то в бесконечных глубинах невидимой, но осязаемой, черной пустоты родился слабый, едва заметный огонек. Маленькая оранжевая искорка, шаловливым светлячком заплясала в пространстве. Тьма заколыхалась, откуда-то из невообразимо далеких, периферийных зон мгновенно докатилась незримая, упругая волна, подхватила гаснущее восприятие и стремительно понесла к огоньку. Яркий светлячок тут же устремился навстречу, выпустил огненный луч и Лариса неожиданно почувствовала сильнейший ледяной ожог. Свет надвинулся резко и неожиданно, уставшее тело отозвалось болью, сквозь хаос треска и скрежета пробился знакомый женский голос:
- Тише! Тише, Лара, все хорошо, все нормально.
Лариса с трудом приоткрыла глаза, расфокусированным, привыкающим к свету зрением, поймала чей-то силуэт и попыталась на нем сосредоточиться. От виска к щеке медленно стекала капля холодной воды из приложенного ко лбу полотенца. Почему-то это ощущение оказалось в данный момент самым ярким и раздражающе противным. Лариса попыталась смахнуть назойливую каплю, но непослушная рука, на полдороге, отказалась повиноваться и неуклюже завалилась на грудь. Хлопнула входная дверь и еще один человек торопливо вошел в комнату.
- Ну как она? – Лариса узнала голос брата.
- Очнулась. Сейчас придет в себя…
* * *
Он медленно поднимался по ступеням. Ехать в тесной, исцарапанной пакостями и пропахшей бог знает чем, кабине лифта, не хотелось. И он, попросту шел пешком, вверх по лестнице. Точно так же он шел сейчас и по жизни, спокойный, довольный, уравновешенный. И счастливый. Но так было не всегда, раньше было все по-другому, совершенно по-другому. Но сейчас… Сейчас, там наверху, на шестом этаже, в трехкомнатной квартире, его ждет она. Ждет, потому, что любит. И еще там играет их четырехлетний сынишка, которому он, любимый, ненаглядный папка, папочка, папулечка, несет обязательный и каждодневный подарок. Гостинчик. От зайчика…
* * *
В удручающе тесном, зажатом между железной и стеклянной пластинами, пространстве, судорожными, тошнотворно одинаковыми рывками, обреченно двигалась по кругу тоненькая секундная стрелка. Каждым своим движением, словно безжалостный палач, срезая с живого, трепещущего, Вечного Сейчас, очередную секунду и швыряя ее в холодную пустоту прошлого.
И она, эта самая слабенькая и незаметная стрелочка, была главным распределителем и управителем человеческой вечности. Ибо медленный по сути своей, человек, не ведал скоротечности мига и не создал часов для мгновений. А секунды он любил, секундам он поклонялся, недаром человечество создало огромное количество фильмов, где решали судьбу и спасали мир считанные секунды. И в том глупом, но весьма разнообразном занятии, уводившем человека от своей духовной сущности к грубой физике, и гордо именуемом коротким, но емким словом – спорт, тоже все решали секунды. А секундная стрелка, между тем, не показывала время, она его просто уменьшала. Каждым своим движением отрывая от оставшегося куска жизни еще одну секунду, один глоток воздуха, один поцелуй, один гулкий удар сердца в груди. И вечные спутницы, минутная и часовая стрелки были лишь дворниками, лениво подбирающими канувшие в лету секунды времени и пакующими их в тюки минут и контейнеры часов.
Так и двигалась маленькая секундная стрелочка, заботливо отгороженная стеклом от суеты и хаоса внешнего мира, пока… Пока не случилось нелепое и необъяснимое. Грандиозное и триумфальное священнодействие оборвала маленькая серенькая батарейка. По глупости и недалекости своей, загнавшая себя на непрерывной работе, истощившая себя без еды и отдыха и медленно и незаметно скончавшаяся в своем тесном, однокомнатном гнезде. И в тот самый момент, когда дернувшись в последний раз, удивленно замерла секундная стрелка самых обычных, настенных часов, в полутемной глубине прихожей прозвучал мелодичный сигнал дверного звонка.
Лариса нехотя оторвалась от чтения книги, вложила цветной календарик в качестве закладки и недовольно поморщилась: «Кого еще там принесло?». Однако все же встала и, неосознанно поправляя прическу, вышла в прихожую.
На пороге стоял молодой человек, одетый в легкие светлые брюки и такого же цвета футболку. Практически одного, с Ларой роста, он смотрел ей в глаза и как-то неловко переминался с ноги на ногу.
Пауза затягивалась. Первой нарушила вязкую тишину Лариса:
- Ошиблись дверью, молодой человек?
- Н..нет. Я… Просто не знаю с чего начать, - словно решившись, наконец-то выпалил незнакомец.
Девушка ухмыльнулась. Интригующее начало, ничего не скажешь.
- Может быть, начнете с того, что представитесь? Имя свое, надеюсь, не забыли?
- Нет, не забыл, - парень еще сильнее сконфузился, но тут же собрался и уже более ровным голосом продолжил: - Меня зовут Анатолий. И я к вам, вот по какому делу, Лариса.
- Ооо! Вы знаете мое имя?! – воскликнула Лара и ее звонкий голос эхом заметался в колодце подъезда. – Откуда?
- Я сейчас объясню. Но, может быть, вы пустите меня в прихожую? Как-то неудобно разговаривать вот так через порог, на лестничной клетке, - парень суетливо скользнул взглядом по дверям соседних квартир.
- Я не думаю, что это хорошая идея Анатолий, - Лариса не сдвинулась со своего места ни на сантиметр. – Вы сумели меня заинтриговать, но не успели заслужить моего доверия.
- Хм… Ну, ладно. В общем, у меня есть друг, его зовут Алекс, хотя он предпочитает, чтобы его звали Алекс-Андр. Вот он.
Анатолий достал из нагрудного кармана фотографию. На ней трое молодых парней стояли напротив пассажирского вагона и жестами изображали, что жить хорошо, и жизнь хороша. Под каждым из них, шариковой авторучкой была сделана подпись.
- Вот этот, - Анатолий указал на долговязого, стоящего посередине, под которым значилось: «А/А».
Взгляд Ларисы автоматически выхватил заусенцы на указательном пальце стоящего рядом парня и неправильную, рваную форму ногтей: «Грызет, не иначе!»
- В общем, он парень хороший, но…, я бы сказал – ловелас, да и спорить любит. Короче, сидели мы вчера вечером у соседнего подъезда и видели, как вы, пошатываясь, прошли мимо. Тут Алекс и сказал:
- Чего это она такая, словно горем убитая?
А Генка возьми и ляпни:
- Так может, не любит ее никто, или она никого не любит.
Тут Алекс и завелся. «Спорим, - говорит – что я ее за две недели влюблю в себя!»
Брови Ларисы, до этого невнимательно, что называется - в пол уха, слушавшей парня, удивленно взлетели вверх. Вздох неожиданно застрял в горле тугим комом.
- Ну, мы и поспорили, на ящик пива - тем временем продолжал Анатолий. – И я хочу, что бы Алекс это пари проиграл, поэтому предупреждаю вас об этом и прошу не поддаваться на его уловки.
Несколько долгих мгновений, Лариса ошеломленно смотрела на этого наглеца, медленно закипая. Малолетние идиоты! Игрушечки себе нашли! Ни ума, ни совести! Придурки!
- Значит так, Анатолий, - чеканя слоги зазвеневшим сталью голосом, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться – если ты немедленно не уберешься вон с моих глаз, я спущу тебя с лестницы! Ты понял?!
Не ожидавший такого напора молодой человек неловко качнулся назад и схватился рукой за перила.
- И та же участь постигнет любого их твоих дружков – отморозков! Усёк?! – Лариса резким движением захлопнула дверь. – Дибилы!
Девушка сделала несколько шагов и ноги неожиданно подкосились. Силы оставили ее и горячие, соленые слезы медленно потекли по нежным щечкам неловко опустившейся на пол, Ларисы.
Пять месяцев спустя, ярко накрашенная и буквально светящаяся радостью и счастьем, Лариса выскочила из своей квартиры, захлопнула дверь и, решив не дожидаться лифта, устремилась вниз по лестнице. Крылья любви и надежды буквально несли ее вниз, а вслед летело звонкое эхо цоканья металлических набоек на каблучках высоких сапог. Улица встретила ее первым и по-осеннему робким снегом. Бабье лето неожиданно затянулось, радуя москвичей и гостей столицы уже насыщенным сырой свежестью, но по-прежнему мягким и бархатным теплом. Но так не может быть вечно. В конце концов, уставшее за долгие месяцы лето, упаковало в чемодан свои яркие краски и отправилось зимовать в теплые края, на юг, освободив место своей белоснежной подруге зиме. Последняя, не мешкая, заказала из Арктики воздух похолоднее и несколько мегатонн снега, быстро доставленного ветропочтой в серых контейнерах туч. И вот сейчас, эти низко нависшие над городом бомбардировщики производили первое, неприцельное снегометание, к вещей радости ребятни, уже доставшей из кладовок клюшки и санки. А так же к неописуемому восторгу продавцов зимней резины, жестянщиков и авторемонтников всех мастей.
Покинув все еще звенящий эхом подъезд, Лариса не скрывая счастливой улыбки, свернула направо, туда, где через три пролета стоял Алекс-Андр. Сколько же всего случилось за эти месяцы, прошедшие с того памятного дня, когда сумбурное стечение обстоятельств, и заклинивший замок, и разговор по телефону с мужем, и этот глупый спор бестолковых мальчишек, привели к тяжелому, затяжному стрессу. Милый братишка тогда в одночасье нашел ей замену в ларьке и оставил дома выздоравливать в обществе и под присмотром своей удивительной жены.
И вполне вероятно, что эта темная полоса в жизни Ларисы продлилась бы намного дольше, если бы два лоботряса, протирающих на лавке свои штаны, не поспорили бы друг с другом. Да, да. Именно этот спор, а, точнее, последовавшие за ними «боевые» действия помогли девушке достаточно быстро выкарабкаться из этого темного, засасывающего тоской, болота депрессии.
Сейчас Лариса со смущенной улыбкой вспоминала все перипетия тех, отгремевших сражений. Противник тогда нанес удар первым. Разыграв хитрую комбинацию с привлечением друга-штрейкбрехера, якобы играющего на стороне Ларисы, Алекс-Адр попытался ввести девушку в тактическое заблуждение. Затем обложил выход из порта (читай – квартиры) минами замедленного психо-эмоционального воздействия, в просторечии именуемыми букетами роз. Искусно замаскировав их среди ярких лент и разноцветных воздушных шариков в форме сердечек. Чем, кстати, привел в неописуемый восторг жителей данного и верхних этажей, имевших удовольствие передвигаться по лестнице, минуя лифт. Реакция же уборщицы, разгребавшей потом остатки этой красоты, была прямо противоположной и, в течении как минимум получаса, в подъезде можно было слышать все, что пожилая работница коммунальных служб думает обо всем этом безобразии и лицах, его учинивших.
Однако все эти тактические изыски предполагаемого успеха не имели. Чему свидетельствовал один единственный скрытый удар, нанесенный с помощью ведра холодной воды, вовремя выплеснутого с балкона на головы окопавшихся у подъезда обидчиков.
Далее в дело вступил новый персонаж, самый неприметный из той троицы, что была изображена на фотографии, однако ранее в злополучной компании не замеченный. Этот успел уже приобрести более степенный вид и носил ухоженную, аккуратную бороду. Его одежда, жесты и манера разговора обнаруживали признаки интеллигентности, что в другой ситуации выглядело бы вполне пристойно. В другой, но не в этой. К тому же Лариса с детства терпеть не могла мужчин с бородой и усами. Этот же явился на передовую, имея на борту всего одно единственное, так сказать, оружие персонального поражения, в виде небольшой, продолговатой коробочки, спрятанной в кармане. Вежливо поздоровался, осведомился о самочувствии, как показалось девушке, достаточно искренне. Да и вообще, тепло лучившееся из его глаз было явно неподдельным. Затем немного замялся, но справившись с собой, тихо произнес:
- Вы меня извините, уважаемая Лариса, но я осмелюсь преподнести Вам маленький подарок, от себя лично. Это даже не подарок, а скорее, моя маленькая благодарность. Вы уж, соизвольте принять, не откажите.
И достал из кармана ту самую коробочку. Лариса несколько опешила, поэтому следующая фраза вышла короткой и не совсем удобной:
- За что благодарность?!
- За подаренные мне секунды блаженства, за надежду и веру, что я успел обрести за это короткое время. Именно эти чувства дали мне толчок и…
- Знаете что, уважаемый?! – Лариса резко и грубо прервала эти излияния. – Либо вы прямо сейчас испаритесь, либо я вам не то, что толчок, я вам такой пинок отвешу, что вы разом обретете незабываемое чувство полета вниз по лестнице.
Бородач сделал примирительный жест руками, шагнул назад и виновато улыбнулся.
- Что ж, понимаю. Не смею задерживать. До свидания, Лариса.
Уже захлопывающая дверь, девушка неожиданно услышала свой собственный голос:
- До свидания…
И там, где должно было быть произнесено имя визитера, случилась неловкая заминка, ибо он не соизволил представиться, а она не удосужилась спросить. Ну и ладно. Лариса дернула плечами, словно сбрасывая надоедливую шаль, и шагнула в свою комнату. И только сейчас заметила, что держит подаренную коробочку в руке. В ней оказалась дивная и почти невесомая золотая паутинка. Потрясающее хитросплетение тончайших золотых нитей, составляющее искрящийся узор, размером чуть больше ладони. Но, ни застежки, ни крючка, на нем не оказалось. Так и не сообразив, каким же образом носить это странное украшение, Лариса положила его обратно в коробочку, решив, при случае, вернуть владельцу.
Однако такой возможности ей так и не представилось. Бородач больше не появлялся на пороге, хотя как выяснилось чуть позже, жил в этом же подъезде, тремя этажами выше. Они иногда виделись, и его взгляд всегда был полон нежности и затаенной грусти. Во всяком случае, именно так казалось Ларисе. А еще она иногда, по утрам, находила в ручке своей двери розу, всегда одну и всегда нежно розового цвета. Этот маленький знак внимания продолжал регулярно появляться даже после того, как эпопея со злосчастным спором пришла к своему логическому и прогнозируемому финалу. И, несмотря на то, что чувства девушки к тому времени уже принадлежали другому мужчине, дивная роза всегда находила свое место в заботливо подставленной вазе из темно красного стекла.
Но еще раньше, случилось то, что перевернуло жизнь девушки на сто восемьдесят градусов. Общаясь на сайте одноклассников со своей подругой, живущей в Невинномысске, городе, где выросла и училась в школе Лариса, она неожиданно увидела в списке друзей подруги того самого добровольного помощника, что починил заклинивший замок её ларька. И который оставил у неё свой журнал. Именно о забытом журнале и написала ему Лариса, добавив к посланию слова искренней благодарности за помощь.
А через день получила весьма приятный и неожиданный ответ. Вот так все и началось. С этого самого журнала. Он, кстати, вовремя оказавшийся под рукой и свернутый в тугую трубку оказал ей еще одну неоценимую услугу, со всего размаху впечатавшись в лоб горе жениха, того самого Алекс-Андра, решившего нанести очный визит. В тот день он потерял солнцезащитные очки, сломанные в результате журнальной атаки. А через неделю разорился на ящик пива, с треском проиграв затеянный им же самим, спор.
А что же началось с журнала, спросите вы? Да ничего особенного для одних и больше, чем всё, для других. То, что принято называть словом, журчащим как ручеёк в летней роще, словом, значимость которого уступает лишь слову «Мама!», словом… Да что там говорить… Так началась Любовь!
Да, вот так все и получилось, общались на расстоянии, шутили, смеялись и не заметили как… А потом были каждодневные разговоры по мобильнику, перемежаемые СМСками, обмены фотографиями, признаниями и прочее, прочее…
И вот сейчас, он ехал к ней, а она бежала к нему и радость приближающегося счастья переполняла ее маленькое, любящее сердечко.
Не скрывая иронической улыбки, Лариса прошла мимо подавленного Алекс-Андра. Что ж, молодой балбес получил достойный урок и, возможно, это хоть чему-нибудь его научит. Во всяком случае, Лариса в глубине души надеялась на это, хотя, по большому счету, ей было наплевать, что и как с ним будет.
Полчаса спустя Лариса стояла на платформе станции метро «Первомайская». У последней, от центра города, колонны, покрытой грязно коричневой, мраморной плиткой. Именно в этом месте они должны были, наконец-то встретиться, с минуты на минуту. И в предвкушение этого долгожданного момента, Лариса чувствовала, как часто часто трепещет её сердечко, как пробегают вдоль позвоночника одна за другой, щекотливые наэлектризованные волны. Находясь в этом, полутрансовом состоянии запредельно радостного волнения, Лариса абсолютно не замечала того, что происходит вокруг. Не заметила она и того, как сзади и чуть левее подошел к ней тот самый бородач, что подарил ей золотую паутинку и периодически прикрепляет к её двери прекрасные розы. Подошел и уже открыл, было, рот, чтобы поприветствовать ее, или о чем-то спросить, но, увидев ее состояние, все понял, невесело улыбнулся и отошел на пару шагов назад.
Не увидела Лариса и того, как у противоположного ряда колонн, по ту сторону платформы, появилась взволнованная и уже давно не молодая, цыганка. Скользя напряженным взглядом по платформе, она наконец-таки увидела среди двигающихся людей Ларису, облегченно вздохнула, прошла вперед и застыла в пяти метрах от девушки. И в это время уродливая гусеница метропоезда, несущаяся из центра города, с диким, полоумным воем выскочила из норы тоннеля и, завидев очередную порцию пассажиров, начала резко сбавлять ход.
Дальнейшее происходило словно в замедленном кино, словно наэлектризовавшийся от напряжения всех участников этого действия, воздух, сковал время. Непомерно растянув незыблемые до сего момента, секунды, либо до предела обострив восприятие четверых людей.
Медленно медленно раскрылись двери успевшего остановиться поезда. И в потоке выплывающих из третьего вагона людей, появился ОН! Её Игорь, Игорёчек, Игорёшка! Маленькое сердце девушки, работающее и так уже в запредельном режиме, дрогнуло и едва не остановилось, разом сбив дыхание. А через мгновение, когда их взгляды встретились, взорвалось ослепительной вспышкой чувств, горячей волной затуманившей разум, подкосившей и без того, ватные ноги.
А он, её любимый, её ненаглядный, самый родной и дорогой на свете, человечек, плавно развернулся, раскинул руки и что есть сил, побежал ей навстречу. И она хотела лететь к нему белым лебедем, кричащим от радости на все небо, и упасть к нему в объятия, и остаться там навсегда, но сил хватило лишь на один маленький шажочек вперед. И кружились звезды в бесконечном хороводе вселенной, и носились в пространстве окрыленные счастьем кометы и смеялись и хлопали в ладоши галактики. Потому, что ОН бежал ей навстречу. Сама судьба несла его к ней на сказочных крыльях любви.
И когда между влюбленными осталось всего пара метров, до предела натянутое время неожиданно лопнуло и все вокруг задвигалось с привычной скоростью. Летящий навстречу девушке, парень скользнул взглядом по последним, заходящим в поезд, пассажирам и вдруг, вместо того, чтобы подхватить любимую на руки, резко, обеими руками, с силой толкнул ее назад. С ходу развернулся и в последнее мгновение нырнул в закрывающийся дверной проем вагона.
Громко вскрикнула цыганка, стоящий чуть поотдаль, бородач, метнулся навстречу, а стальная гильотина вагонных дверей безжалостно захлопнулась, обрывая эту любовную нить навсегда. Последнее, что запомнила Лариса, летящая навзничь в объятия своего бородатого спасителя, это мелькающие перед взором, ярко освещенные окна метропоезда. Стремительно уносящие прочь того, кто по ее мнению, был ее Надеждой, её Любовью, её Судьбой…
* * *
Вот именно – был! Только не судьбой, а оплеухой или, если угодно, увесистым пинком, что мгновенно выводит заблудшего из плена феерических иллюзий и возвращает на свой путь. И одновременно указателем этого самого пути, стрелкой компаса, проводником.
Если бы он не толкнул ее тогда, в нужную сторону, грубо и безжалостно, она бы так ничего и не поняла. И по-другому, словами, это сделать было невозможно. Ходила бы каждый день мимо своего счастья, гоняясь за очередной химерой, и снова и снова страдая. Не понимая в своей слепоте, что судьба не зря привела ее в этот дом и именно в этот подъезд, когда она, мыкаясь по всей Москве, искала квартиру для съема.
А тот, кто был предназначен ей, тоже не сразу понял, что это судьба, когда выйдя из своей квартиры обнаружил, что лифт не работает и пошел вниз по лестнице пешком. Чтобы тремя этажами ниже, в последний момент подхватить на руки теряющую сознание, незнакомую девушку.
Стоящая у окна женщина, рассматривающая залитый холодным, моросящим дождем город, с высоты шестого этажа, легонько улыбнулась своим мыслям. Она вспоминала свою жизнь, шаг за шагом, что было до, и что было после. Кем был на самом деле этот парень, она поняла намного позже, когда пыталась найти его, чтобы разобраться в себе самой. Когда вновь встретила ту самую цыганку и подружилась с ней. Когда она действительно обрела настоящую, а не химерическую, построенную на расстоянии, любовь, ей открылось всё.
У каждого в жизни свой путь и он всегда ведет к счастью, пусть даже иной раз и через тернии. Но все эти препятствия для того и нужны, что бы в их преодолении люди проходили свои уроки и обретали истинные, светлые качества. В конечном итоге приходя к своему счастью. Ибо таков путь.
Но люди несовершенны, они сбиваются со своей дороги и часто, даже пройдя через трагедии, боль и горе, не могут вернуться назад, не могут найти свою дорожку и тонут во мраке беспутства. И тогда к некоторым, на помощь приходят такие люди, как Игорь.
В мире много профессий, самых разных, шоферы, учителя, космонавты.… Но есть еще и призвание. Кто-то всю жизнь пройдет монахом, кто-то травником, врачующим людей, а кто-то вот таким, как Игорь, проводником. Проводником воли Махатмы. Проводником Любви!
В освещенной мягким, рассеянным светом, прихожей тихонько засвиристел дверной звонок. Женщина медленно повернулась. Из детской комнаты вывалились четырехлетний сынишка со своим другом, и рыжий соседский пацан, так и не научившийся выговаривать букву «р», звонко закричал на всю комнату:
- Тетя Лалиса! Там кто-то плишол!
Лариса ласково улыбнулась.
- Да, малыш, я слышу.
Сейчас она пройдет в прихожую и откроет входную дверь. Из глубины подъезда в квартиру шагнет её Единственный, её Ненаглядный, и нежно скажет ей:
- Здравствуй, Родная!
А она, зароется пальцами в его густую и такую мягкую бороду, нежно поцелует его в спрятавшиеся под усами, губы и тихо скажет в ответ:
- Здравствуй, Любимый!