Сейчас модно говорить о единении культур, об интегрировании в мировое культурное пространство. Это все прекрасные слова, за которыми ничего нет, равно как и не было и ранее. Нет именно главной составляющей – самой культуры. И литературы в частности. Так что интегрировать и объединять пытаются исключительно суррогат, который можно, конечно, назвать литературой, за неимением таковой. Это происходит повсеместно, и нет никого «впереди планеты всей». Борьба идет исключительно в плане самореализации (читай: рекламы и саморекламы).
А судьи кто? Казалось бы – читатель. Но, увы, читатель «потребляет» именно то и только то, что ему предлагают. Другого нет. А поискать – себе дороже. Да и зачем? Раз выходят книги – значит, это кому–нибудь нужно. Значит это и есть литература.
Но почему все–таки выходит такая, с позволения сказать, литература? Время такое? Не думаю. Время тут ни при чем, поскольку, как однажды заметил один очень уважаемый историк: «Безыдейных столетий вообще не бывает».
Ларчик открывается просто: не испортилась литература, а просто в литературе оптом и в розницу прижились, приспособленцы и лентяи всех мастей. Шаг за шагом, множа ряды писателей себе подобными и, заметьте исключительно ими, и был создан суррогат литературы, который несет естественную функцию по воспитанию суррогата–читателя.
Все, как и должно быть – размножение тупости, глупости и недоразвитости. И потому неудивительно, что один из героев новой книги «Слизняки, трусы, предатели», Петр, дает характеристику процесса создания писателя, схему, по которой должен жить каждый.
Вот это письмо:
«Дорогая ….! Век живи, век учись! Интересный разговор у меня с тобой вчера произошел. Проанализировав его, я утвердился в некоторых мыслях, о которых ранее подозревал, но все–таки (далеко–далеко, в глубине души), надеялся, что в моем случае ситуация не такова. Это я о том, что ты подтвердила мои подозрения, что меня воспринимают лишь как редактора. Почему? Я давно об этом думал и знал, что тут есть несколько причин.
Первая заключается в том, что давным–давно создан обязательно употребительный и тщательно соблюдаемый «образ писателя или поэта». И его свято выдерживают и поддерживают всеми силами писатели и поэты, которые создают этим именно касту «по образу и подобию своему». Каков же это образ? И каково подобие?
Во–первых писатель должен постоянно жаловаться на нищету. Пример: ……Я был у него дома ….. Он имеет дачу, машину, прекрасную квартиру, прекрасную мебель, каждый день коньяк. Это все на два порядка выше, чем имею, к примеру, я. Иначе сказать по нашим сегодняшним меркам – прекрасно обеспечен. Однако первое правило, он свято выдерживает – необходимо жаловаться на нищету.
Второе – необходимо жаловаться на редакторов, которые печатают муть, а не «настоящую» литературу, в состав которой именно и входят работы любых «не напечатанных» писателей. Получается, раз печатают редакторы, то это муть, раз не печатают – шедевр. (Ненавязчивый вывод: редакторы все продажны, глупы и невежественны именно в литературе).
Третье правило – охаивать всех и все «за глаза», и льстить тем, с кем разговариваешь. (Это одно из важнейших правил, поскольку более ярых сплетников, наушников и просто непорядочных людей, чем называющие себя писателями и поэтами, найти трудно). Проще это назвать лицемерием, но этот термин исходит из среды «серых» людей, которые совершенно лишены права голоса и потому не стоит употреблять термин «лицемерие» в применении к «гениям».
Четвертое правило – постоянно расхваливать собственные произведения, встречая разговор о других двусмысленной улыбкой и колкими замечаниями; насмехаться над всеми и всем абсолютно, включая в первую очередь ошибку корректора или любое слово из текста.
Пятое правило – ни с кем никогда не делиться своими возможностями, поскольку они «мои» и являются исключительно «моей» заслугой. Иначе сказать – боязнь потери или еще лучше сказать, боязнь, что своими руками можно вырыть себе яму, то есть потерять первенство.
Резюме таким постулатам и реализацию этих возможностей прекрасно иллюстрирует ….. Недаром его привечает так активно…... Он просто довел до апофеоза смысл действий вышеприведенных правил, иначе сказать – к материальной выгоде, да еще и реализации себя в меру своих сил в творческом отношении. Яркий пример удачливости в планах, целях и результате!
Это в общих чертах линия поведения, которую должен обязательно исповедовать писатель и поэт. Это есть «голубая мечта».
Неудивительно, что старательное воспитание поколений принесло свои плоды и создан образ, который в любой другой сфере общения людей (я не беру в расчет политиков, поскольку там точно так же, как и среди писателей, существование основано на тех же постулатах), вызывает гадливость и омерзение, но в приложении к писателям и поэтам это означает одно: «знак качества». Замечу, причем с полной ответственностью за свои слова, что в среде «серых» людей так не бывает, поскольку эти «серые» нравственно на десятки порядков выше и в рабочей среде любого уровня такое поведение немыслимо. И в этой среде, контактируя с нею, «шелковыми» становятся и коммерсант и инженер и директор. Тут обратный вариант, послушание, как следствие самоуспокоение, причем в этом успокоении не замечается, что есть одно «но». И вот все в порядке, но.. до поры до времени! И для носителя «писательского» поведения дело оканчивается «перевоспитанием», что надо сказать, очень действенно и что прекрасно понимают все, включая писателей и поэтов, причем в первую очередь! И как огня боятся этой среды! И правильно боятся! Инстинкт самосохранения велик и еще как велик! И даже это одно показывает нравственную порочность «гениев». Хороший пример из военного времени. Великая Отечественная… Много ли было там писателей? Да, были, были… толпами! Корея, Афганистан… Это было на войне, кстати. Не одну пулю получил, как лейтенант, так и полковник. И сейчас не одну пулю получают как чиновники, так и «коммерсанты».
Ко всему писатель и поэт должен быть богемным, то есть попросту пьяницей (но не на самом деле, а для того, что–бы его появление резко контрастировало со слухами). «Ужасная нищета», опять же с блеском при появлении «на людях». И так далее. Поэтому и появление на людях должно на сто процентов отличаться от созданного им же имиджа (слуха).
Как понимаешь, это психологический портрет–трафарет писателя и поэта. Кое–кто принимает всерьез «богемную жизнь», и в результате спивается, принимает уже необратимо наркотики. Но это как раз и не писатель, оказывается! Он не выдержал искуса на звание писателя! (Что же касается таких, как я, который работает, казалось бы, на благо всех, в результате получает в устах «писателя» и «поэта» презрительную кличку: «редактор». Иначе сказать, человек обделенный талантом, а примазывающийся к ним, гениям).
Таков смысл поведения, смысл борьбы за признание.
Но возникает вопрос: выход есть или нет? Думаю, что освященной временем и тщательно копируемый образ писателя–поэта как раз и является ширмой. Очень удобной, поскольку это освященная временем традиция, но все–таки ширма для людей, которые в общем–то очень сомневаются, действительно ли они писатели в полном смысле этого слова.
Интересный, казалось бы эффект! Но, увы, при внимательном рассмотрении можно заметить, что является движущей силой такого поведения. Страх! Страх, что есть более талантливые люди, страх, что созданный таким трудом имидж может быть развенчан. Но все это только прелюдия к главному СТРАХУ. А он таков: Я НЕ ТАЛАНТ! И ЭТО ЗАМЕТЯТ! И гнетущая всю жизнь реальная и потому ужасная в своей сути мысль, как продолжение: «А что я могу еще делать? НИЧЕГО!».
В общем, бессмертная фраза «А король–то голый!» – дамокловым мечом висит над каждым писателем и поэтом! Недаром испытывая ситуацию, щекоча себе этим нервы, многие писатели и поэты говорят: «Я не знаю, как пишу, не могу оценить…». Или пускаются в мистику: «Я побывал(ла) на том свете, я получил(ла) откровение свыше…», и так далее. Этим грешат многие, очень многие.
Однако это тактические хода и на них стоит обращать внимание только как на одно из оружий арсенала по созданию образа исключительности. Образ «писателя и поэта» страхует иногда даже, от получения диагноза уже медицинского характера. И это спасало, бывало, и при коммунистическом режиме. Иногда! А в основном не спасало только потому, что психиатры далеко не так глупы, как их пытаются представить те же писатели и поэты. И когда они понимали, что подобный имидж создан ради спасения самого себя, они не обращали на это внимание. Оттого и не всегда удавалось спрятаться в психбольнице от наказаний. И не нужно думать, что писателей судили исключительно за антисоветскую деятельность. Увы! Даже если навскидку почитать, к примеру, дневники Чуковского, то там много можно найти, скажу мягко: чисто бытового нарушения законов. Замечу (честное слово, со знанием дела, поскольку внимательно отслеживал какое–то время), что при коммунистическом режиме в психбольницу, а равно и в лагеря, попадали далеко не одни только диссиденты. Девяносто девять процентов там были и есть именно больные люди и преступники. Сейчас такое поведение уже не считается отклонением от нормы. И правильно, поскольку описанное мною и есть норма для писателей и поэтов.
К этому можно добавить, что за всю свою жизнь, встречаясь с совершенно разными людьми, я не встретил ни одного, кто–бы сидел за все годы Советской власти, (а тем более во времена Сталина!), «по делу». Все абсолютно были репрессированы!
Получается, что честных людей сажали, а оставляли только подлецов! По логике вещей, то необходимо восстановить справедливость и пересажать тех, кого тогда не сажали!
Но выход есть, нет тупиковых ситуаций. Есть только одно – движение вперед и, как и саламандра не горит в огне, так и судьба бессмертия уготовлена только настоящей литература. А читатели? Ну что сказать? Пушкин закрыл свой журнал потому, что еле набрал 150 подписчиков. Ну и что? Эти 150 как раз и есть настоящие (а настоящих всегда мало!) читатели. И именно для них и писали Пушкин и Лермонтов, Толстой и Достоевский.
Вот пока такие мысли пришли в голову после нашего разговора. Целую».
Вот на этой (печальной или нет – судить читателю) ноте и закончим наше обращение к читателям Ave. Да и вообще «Ave» имеет три значения:
Первое: «Да здравствует».
Второе: «Славься» и
Третье: «Прощай».
Так какое значение слова выберем? Для культуры? Для литературы? Для литературно–художественного и общественно–политического издания Ave? И запомним, что выбранное значение и будет именно для себя, для своей личности. А литература? Литературе это все равно. Она бессмертна, как и культура, составной частью которой и является.
Павел Мацкевич
Главный редактор журнала Ave
Член Союза писателей Москвы