данный текст написан в технике «потока сознания» и не предназначен для адекватного восприятия. Содержит нецензурную и разрушающую мозг лексику. Авторская пунктуация сохранена. Авторской орфографии никогда не существовало.
(Не совсем начало, однако внимательный читатель соберёт все куски во едино. Ниже следующий текст следует читать на одном дыхании либо не читать вообще. Жирным даны цитаты из произведений Ремарка. Цитаты вплетены в контекст, хоть иногда и кажется, что это не так. Не стоит поддаваться желанию перешагнуть через них. Ремарк многое объясняет.)
Мистика. Сплошная мистика. Ты и я. Как всё начиналось? Когда всё закончилось? А закончилось ли? Первых три дня я просто тебя боялась. Поэтому игнорировала. Но улыбалась. Да я тогда всем улыбалась. Среди нервно кричащих и психующих людей я, наверное, слишком сильно выбивалась и выделялась. Такой островок спокойствия. Ходячая улыбка. Против твоей истерии. Кем ты был тогда для меня? Просто ещё одним невротиком в этом океане ресторанной неврастении. Мне такой океан был хорошо знаком. В штатах на меня тоже кричали, отчитывали и выставляли полной дурой – но всё это в первые дни работы. А уже через месяц звали: «Приезжай в следующем году. Обязательно приезжай!» Если на человеческую истерику не обращать внимания и продолжать спокойно улыбаться, если дать человеку «выпустить пар», - ему останется только один выход: успокоиться. Я что-то увлеклась. Но вот про покой – это верно. Все мы ищем покоя – только у каждого он свой. Или своя. Тихий и умиротворяющий. Безжалостный, рвущий душу – но тоже покой. Сумасшедший, сжигающий, всепоглощающий. Да, и такой бывает.
Я стала твоим покоем. Ты стал моим проклятьем. Три дня. Все три первых дня я молилась, чтобы мой график никогда больше не совпадал с твоим. Ты пугал меня. Я же подменяла страх снисхождением – к тебе и к себе. В первый же день мне дали столик. Нонсенс для нашего ресторана. Пришлось: мало официантов, много посетителей. Я не знала и половины из того, что и как нужно делать. Когда кто-то из гостей отказался от минералки, я пошла на бар. Точнее, меня отправили: все остальные были заняты. «Сделаете мне отказ от «Бонаквы»? (да, я тогда к тебе только на Вы и обращалась)». «На предчеке вычеркнешь». Из твоего ответа мне был понятен только предлог «на». Ты разозлился. «А потом они ещё удивляются, почему я не люблю стажёров!.. НА ПРЕДЧЕКЕ РУЧКОЙ ИЗ СЧЁТА ВЫЧЕРКНЕШЬ СВОЮ МИНЕРАЛКУ!»… Видимо, взгляд у меня был, как у того барана, который на новые ворота. Хорошо, что рядом стоял ещё один официант. Тима. Твоё Бля*ское Сердце. Тогда, конечно, я знала только одно: этот Тима был единственным, кто согласился мне помочь. Без лишних вопросов и сарказма. «Тебе минералку нужно продать? Давай сюда». И пошёл в подсобку. «Только не забудь на предчеке её вычеркнуть…» Я начинала тихо злиться. Да я понятия не имела, о чём он говорит. «Я сегодня первый день только!..» Тимка на секунду остолбенел. «И уже столики берёшь?!» Пришлось… вот так мы с ним и познакомились. С твоим Бля*ским Сердцем. Да знаю: КОМУ ВООБЩЕ ИНТЕРЕСНА ВСЯ ЭТА ИСТОРИЯ? Такая эпизодическая, такая малозначительная? А для меня тогда не было ничего малозначительного. Для меня тогда и тебя не было. Вместо тебя был океан возмущения, раздражения и чего-то горячего, обжигающего и пугающего. Что я могла? Просто улыбаться. На второй день нашей работы мы ехали в одной маршрутке. Как только ты зашёл, я безразлично отвернулась и уставились в окно. Хотя… Какое «безразлично»!? уже тогда я тебя ЗАМЕТИЛА. Просто заметила. Ещё день назад ты был просто безликим хамом в этом муравейнике хамства. Кем-то, кто возомнил себя начальником. А с начальством не спорят. Но ведь начальство не ездит с работниками в одной маршрутке. Не садится на сидение перед и рядом с подчинёнными. Не кладут голову одному из них на плечо. Не мне, конечно. Я-то ехала вместе с братом. Вот тогда я поняла: ты такой же. Такой же беззащитный перед этой жизнью (а она бьёт нас всех с размаху, не давая подняться и отдышаться). Такой же – ждущий простого человеческого тепла и понимания (а найти их – очень сложная задача. Задача с двумя неизвестными). Тебя-то я тогда заметила. Но не заметила, что попала. Попалась. В свою же собственную мышеловку под названием «сострадание». Как дура.
- Вы здесь все в бронепоезде, что ли?! – ты влетел в подсобку, почти выбив дверь ногой. «Сострадание»? кто-то упомянул про сострадание? К кому? К нему? К этой истеричке? Видимо, у меня было минутное помутнение.
- А что случилось?
- Я за вас столики брать буду?! Быстро в зал!
И ушёл.
Мне-то что? Я толком меню не знаю, мне можно принимать заказы только в крайнем случае. А это был явно не он. Я сделала всё, что могла: позвала свободного официанта. Не прошло и десяти минут. Снова звук двери, выносимой ударом ноги.
- Да вы издеваетесь, что ли?! В чём я кофе буду делать? Вот в этом, что ли?! – ты с силой поставил крупную чайную чашку на полку. Да какое «поставил»?! ты её швырнул так, словно хотел разбить ею чью-то дурную голову. Как будто было не утро вторника (или воскресенья? Не помню), а День десантника в парке. Походу, лицо у меня было такое, словно именно об мою дурную голову должны были что-то разбить. Но промахнулись. Как только ты ушуршал обратно в зал, ко мне подошла Наташа.
- Тань, ты не обращай внимания. Просто на Андрея находит. Вот вчера он был игривым котиком. А сегодня – истеричка.
Дааа уж. Если человек истерит тупо по причине отсутствия нужной посуды на рабочем месте… Тут только один наименее болезненный выход – заранее принести всё на это самое рабочее место. Пока все бегали с заказами, я отнесла, всё, что нашла на барную стойку: кофейные чашки, стаканы, пивные бокалы. И убежала. А то – мало ли – прилетит что-нибудь в мою сторону. Страх и трепет? Скорее, инстинкт самосохранения: не попадайся под горячую руку. «А по-другому за баром нельзя. Иначе на шею сядут», - всё, что ты сможешь сказать в своё оправдание. Но это будет ещё не скоро. В те дни я старалась просто сбежать: от тебя и твоего буйного помешательства. Хотя, уже тогда, где-то на глубоко подсознательном уровне возникла у меня мысль: счастливый человек не может так истерить. У счастливого только радость может быть истеричной. На сим мысль ушла ещё глубже в подсознание, и я о ней забыла.
Кто-то заказал сигареты. Я пришла на бар, забрала пачку и потопала к выходу. Выход мне преградили. Я как-то не заметила, что ты двинулся к выходу параллельно со мной. Я сделала шаг влево. Ты синхронно шагнул, заслоняя собой дверь. Я слегка удивлённо улыбнулась и шагнула вправо, думая, что мешаю тебе пройти. Та же синхронность. Значит, не мешаю. Ладно. Простой шаг вперёд. Напролом. Отойдёшь или нет? Не отошёл. Лучше бы ты тогда отошёл… но нет! Остался – восклицательным знаком в моей жизни. Дааа… Значит, точно не мешаю. Значит, заигрываем со стажёркой, да? Что надо? – немым вопросом в твои глаза. Мне всегда нравились кареглазые парни. ЧТО ТЕБЕ НАДО?! – в упор, вдребезги, в серый бездонный омут этих глаз. На несколько секунд. И всё. С головой. Затянуло. Накрыло. Живу, словно хожу под водой.
- А ты что – сигареты ТАК понесёшь?
Что? Какой омут? Какое ещё «накрыло»?! проснись! Тёплая волна. Пробежала и ушла – в небытие. О чём это я? О ком это я? Откуда человечность в истерике?
- А что? Не так? А как надо?
- Нет, ты, конечно, можешь подойти и бросить им эту пачку в лицо. Но лучше так… - Ты СПОКОЙНО(!) положил сигареты на блюдце, под салфетку, и отдал мне. – Теперь неси. – И отошёл. И улыбнулся. Негодяй.
И снова волна. Нет. Стряхнула с себя остатки этого сна. Только привкус соли на губах и морской ветер в волосах. Всё, что осталось. И улыбка… Так! Стоп! Что я тут сама себе придумываю?! Скучно тебе стало, Танечка? Хватит развлекаться! Иди работай! Хватит!
Случайностей не бывает только в хорошей литературе, в жизни они бывают на каждом шагу, и притом – преглупые.
Улыбаюсь. Чтобы хоть что-то делать. Жду свой кофе. Чашек хватает. Ты больше не злишься. Ты вообще какой-то СЛИШКОМ довольный. Но таким ты мне нравишься больше. «Мне так нравится, как ты это делаешь…» И улыбаюсь. Тебе улыбаюсь. Улыбка – лучший способ защиты. Только не истери больше!
Почему? Другим же всё равно, что ты истеришь и нервничаешь. Почему же мне не всё равно? Почему так хочется успокоить тебя? Не ответить криком на крик. А просто обнять и успокоить? «Мне ТАК нравится…»
- Это потому, что ты мне нравишься гораздо больше, чем твой брат.
Что-то непременно стрясётся, что-то непременно помешает…
Столько счастливых случайностей – нет, это просто невозможно…
Ой-ё!.. Что-что? Я внутренне подавилась и запнулась. А внешне – улыбнулась, забрала кофе и убежала. Бежать от тебя. Далеко. Зачем ты всё это сказал? Волна. Снова волна. Тёплая. Горячая. Обжигающая. Вдруг вспомнилось, что в первый мой сумасшедший день работы ты пришёл в подсобку, уселся на стул, снял со стены график и спросил: «А почему у вас с Ромой фамилии одинаковые?» Ты что же – у всех стажёров об этом спрашиваешь? В первый же день? Но тогда я на это не обратила никакого внимания. «Брат, что ли?» Ага, угадал. «А кто старше?» Угадай, говорю. До этого все обычно спрашивали: «А на сколько лет Рома тебя старше?» Ну… Я его. На три года. «Угадай!» Я что – уже тогда заигрывала? Это, видимо, врождённое… «Ты». Ты… когда это мы успели перейти на «ты»? После того самого «НА ПРЕДЧЕКЕ ВЫЧЕРКНЕШЬ!»? Может быть.
Знаю, что в конце концов всё пройдёт, но мне от этого не легче.
Пошло, поехало…
- А у тебя парень есть? – чашка медленно выскользнула у мня из рук и разбилась. БЫ… но я вцепилась в неё, сохраняя невозмутимость. В секунду все мысли перемешались. Глупые мысли безосновательных женских фантазий. Сказать, что нету – сразу сбить себе цену. Сказать, что есть – отбить всю охоту. А охота необходима.
- Здесь – нету. – Твоё лицо изменилось. На нём читался вопрос: «А где? На том свете, что ли?» - В Америке. Я ведь в штатах два лета подряд работала. Всё гладко. Всё сходится. Почти машинально. Интересно, а у неё ты тоже спрашивал?
Я уже знаю всё и хотя ещё не чувствую боли, но твёрдо знаю – боль придёт.
Не будем пока о ней. Теперь о нас: о нас тогдашних. Тогда ты не успел ничего больше спросить. На бар пришла Наташа – забирать заказ.
- Вот так всегда: только захочешь серьёзно поговорить с девушкой, а тебе мешают!..
Ирония судьбы. После твоих серьёзных разговоров я умирала. Два раза. Но тогда я лишь многозначительно улыбнулась: «Мы ещё успеем поговорить». И ушла. Сбежала. Надо было убирать подсобку. Всё было в грязных тарелках, стаканах и салфетках. Как обычно. И всё это надо было разгрести и почистить. Во время этого самого процесса – академической тарелочной гребли – ты и зашёл. Сел на стул. Никого из официантов не было.
- Ну, так что там с твоим мальчиком в Америке?
Ну и настырный! Дался тебе этот «мальчик»!
- Как зовут?
Что за допрос? Думаешь, я вру? Или его имя тебе что-то скажет?
- Не скажу. Будешь смеяться. (А что мне оставалось? Был в Америке парень, которому я очень нравилась. Ну, как – нравилась… Перепихона захотелось. А никак не получалось. Бедняга из кожи вон лез – даже кровать мне свою уступил. И – ничего взамен. Рахимом звали. Я всё время стебалась над его именем: опять Рахит названивает… Глупая жестокая Я).
- Не буду я смеяться.
Далось тебе это имя!
- Рахим.
- (пауза) Так он – это… не американец?
- Ага, не коренной.
- То есть, у тебя всё хорошо?
Тааак… слышу какую-то безысходность в голосе. Эта игра в вопрос-ответ идёт в какую-то не ту степь. Теряю. Ещё не успела получить, а уже теряю. Нет, так нельзя. Не так быстро.
- Нет, всё нехорошо. Он два месяца не пишет, не звонит. Мне визу не дали. Он сюда в жизни не приедет. Всё плохо.
И улыбаюсь. Ты как-то повеселел. Ещё бы. Неопределённость в отношениях… Какая прелесть!
- Ну, а тебя как? Есть мальчик в Америке?
Смеёшься. Не смотришь на меня, как на сумасшедшую. Правильно. Лучше смейся. Только не истери. Почему я опять хочу одного – чтобы тебе было хорошо? Я ведь тебя даже не знаю толком. Я просто чувствую: ты безумно хочешь быть счастливым. Значит, ты был до безумия несчастным?
Только несчастный понимает, что такое счастье.
Ну, если я могу дать тебе хоть немного покоя и счастья в этом свихнувшемся мире и ресторане, если мне не тяжело, а легко – почему нет? Но тебе пора обратно – за барную стойку. Беги. Там люди. Там ждут. Оставь меня в покое. Минута счастья для тебя – покой для меня.
***
И пошли вопросы… тебе было интересно всё. Музыка, которую я слушаю. День моего рождения. Где я живу и почему не живу с родителями? Мои ответы в стиле «угадай!» ставили тебя в тупик. И подогревали интерес. Ты всё это начал. Я злюсь сейчас именно потому, что ТЫ ВСЁ ЭТО НАЧАЛ, а продолжить побоялся. Но тогда всё это было лёгкой игрой – этюдом для фортепиано в четыре руки. Вместе – шикарное полнозвучие. Но и порознь тоже можно.
А это твоё «лапочка»?! Что-то я не слышала, чтобы ты хоть когда-нибудь, хоть кому-нибудь… «Лапушка, что тебе?», «Да, лапочка?», «Что случилось, лапочка?». С другой стороны, если я не слышала – не значит, что этого никогда не было. «Какую мы хорошую девочку на работу взяли», «Запомни, для тебя на баре есть всё».
Ты просто завалил меня своей необременительной заботой. Лавиной засыпал. К хорошему быстро привыкаешь. Я и привыкла. Всё это подогревалось пряным чувством – чувством страха. Глинтвейн из химии и феромонов в подсобку, пожалуйста! А ведь это был всего лишь третий день.
Когда нас развозили в два часа ночи, ты попрощался со всеми сразу. И со мной. Отдельно. «Танечка, спокойной, ночи!» Ещё бы одеяльце подоткнул!..Тебе просто необходимо о ком-то заботиться. Ты вышел. Мы поехали дальше. «Бедный Андрюха!.. – это Радимка. – Намутит со всеми, а потом ходит с разбитым сердцем…» И тут я вспомнила, что этим утром ты говорил Радиму: «Всё с чистого листа!» В который раз? Да из твоих «чистых листов» можно, наверное, многотомник составить. Искал. Ты постоянно чего-то искал. Или кого-то?
***
Очередной рабочий день. Четвёртый совместный. Я всё ещё тебя не знаю. Знаю только одно: ты так стремишься о ком-то заботиться потому, что ищешь ответной заботы. Или просто заботы. И нежности. В этом ресторане хамов нежности очень не хватает. Ты обнял меня. Привет. Волна. Я постоянно тону рядом с тобой. Снова волна – на этот раз страха. Я устала тебя бояться. Или мне просто стыдно – за себя? За то, что рядом с тобой меня постоянно накрывает? Обнимаю. И прошу: ты только не нервничай. У меня сердце болит, когда ты кричишь. Я что это – ВСЛУХ сказала?!! Да??! «Танечка, да на мне ещё пахать и пахать можно!» Да. Тогда ты называл меня исключительно «Танечкой». А как ты называешь её?
***
А что это мы такие счастливые? Стоим за баром и прямо светимся. «Заказывайте, что хотите! Всё сделаю!» «Знаете, почему? Знаешь, почему?» И на меня смотришь. И улыбаешься, как ребёнок, которого дома ждёт новенький велосипед. Наклонил голову. Доволен. «А я в отпуск ухожу. Через два дня». Я улыбаюсь. Продолжаю улыбаться. По инерции. Что ты делаешь? В отпуск? Надолго? «На 24 дня». Внутри всё кричит – в немом шоке. Куда? «В Крым». Ну, значит, последние дни мы вместе работаем. Так быстро ты в лице раньше не менялся. «Почему? Что-то случилось?» Объясняю: выпускница. Бюджет. Распределение. 1-е августа. Обязана явиться. Что? Уже не так счастлив? А я, думаешь, счастлива?! В отпуск он. И доволен. Был. «А куда распределили?» Тревога в голосе. Это хорошо. Для меня хорошо. В Минске я, не волнуйся. Отлегло. «Ну, тогда мы ещё обязательно увидимся. У тебя какой график?» Два через два. «Я завтра последний день. А ты?» А я – вчера. И сегодня. Печально? Ну, если попросишь, выйду в выходной. Хочешь? Очень? Но не хочешь, чтобы я третий день уставала? Мило. Какой же ты всё-таки заботливый. Даже в мелочах. Или – особенно в мелочах? Сам того не подозреваешь, наверное. Конечно выйду, радость моя. Счастливое лицо. Как мало тебе надо для счастья. Мне тоже.
***
Что ты делаешь? Что ты со мной делаешь? С собой? С нами? Без ножа режешь. «Пойдём, мне с тобой поговорить надо». Это было не мне. А она не захотела. Какая умница! И ты ушёл один. О чём ты хотел с ней поговорить? Извиниться за нервы на баре? Ой, вряд ли. Со мной ты уже раз поговорил. Я после того разговора три дня умирала. Не умерла. Ходила, говорила, работала. И умирала. «Танечка, тебе, может, что-то болит?» - спросили меня на работе. Сердце. Болело физически. только никакими каплями и таблетками не унималось. Как будто кирпич на грудную клетку положили. Тяжёлый рельефный кирпич. Давит. Давит, гад. И никак не сбросить, не столкнуть. Есть не можешь. Спать нормально не можешь. Улыбаться можешь. Вот это страшнее всего: когда внутри всё рвётся под тяжестью кирпича, а снаружи улыбка – всё шире. А кирпич уже тянет – куда-то на дно. Всё плывёт, сливается – и уходишь. С каждым часом всё глубже. Толи в сон, толи в тягучую плотную трясину. Всё то же, всё те же. Только меня нет. Я где-то вне этого. Или под? Всё глубже и глубже. На третий день я достигла дна. И пошла… Куда? Туда, куда ты меня послал. Вы послали – на двоих с Б.С. Я не ругаюсь матом. Я могу лишь цитировать ваши СМС. Но не буду. Чего только не напишешь в запале. Не права? Не прав? Не лев. Рак. Просто мягкое существо в броне. Несу какую-то ахинею. Зато после той роковой (точнее - рАковой) среды я умерла. До неё я без тебя дышать не могла. После неё кто-то во мне задышал. Вместо меня. Танечка умерла. Танечку утопили в море эгоизма самые дорогие её сердцу люди. Зато теперь я живу. Сбросила с себя кожу. Змея. Я. Отрезала. «Ты зачем постриглась?» я не стриглась. Я отрезала. Освобождалась. Если бы я с собой ничего не сделала, я бы точно с собой что-нибудь сделала. Не спрашивайте, вам этого не понять. Те, кто понимают, те не спрашивают.
***
Два дня до отпуска. Два последних дня. Только неделю вместе. Что ж так плохо-то из-за двух дней. Снова все эти твои «лапочка», «Танечка». Сама забота, галантность и обходительность. «Для тебя на баре есть всё». «А для меня?» - ну, Рома, ну куда же ты лезешь?! «А для тебя – нету».
***
Ты такой хороший. Когда позволяешь себе не быть плохим.
***
Да мне столик ничего не оставил. Только мясо. Вместо чая. «А ты с кем живёшь?» Что за необоснованные двусмысленные вопросы? С тремя девчонками. «Вот возьми с собой. Все вместе пообедаете». И контейнер принёс, и уложить, и коктейль ещё кисло-сладкий набадяжил. Попробовал. «Да. Давно у меня такой редкостной дряни не получалось». А мне понравилось.
***
«Ты в подсобку приходишь по двум причинам: либо пожрать, либо вынести кому-нибудь мозг». Июнь. Зашёл в подсобку и стоишь. И молчишь. И смотришь. Ну что ты смотришь? Даже Радимка удивился: «Так чего пришёл?» Улыбаешься. Молча. А что тут скажешь, если появилась третья причина?
***
Последний день. Лето. Солнце. Красота. Ты. А завтра уже без тебя. И что? Мне-то что? Что ты, Татьяна, вообще волнуешься? Ты ведь Этого Человека знаешь без году неделю. Ты ведь даже не знаешь, нужен ли он тебе. Или ты ему. Ничего не знаешь. А в выходной свой работать припёрлась.
«Приехала?» Удивление. Радость. Благодарность? И всё это – в глазах Одного Человека. «Привет!» «Спасибо…» Обнял. Идём. Ну да, ты со мной одного роста. Или ниже? Не замечала. Какая глупость. Главное – ты рядом. И снова – волна тепла. Смущения и тихого восторга. А потом – порыв ветра. Свежего, бодрящего. Перехватывающего дух. Совсем, как тогда. Возле моего подъезда. Нежность и страсть – в едином порыве. Дикий ветер…
«Какие планы после работы?» - спросил у меня и у Киры. Интересно, а если бы её там не было? Поехала бы я с тобой? «Домой и спать». А ведь остальных отпустили именно домой. И спать. Только я и Кира. Могли и меня отослать. Но нет. Что это? Нерешительность на твоей мордахе? «Нет, ну если есть другие варианты – предлагаем». Давай уже, предлагай, а то мне опять становится страшно, стыдно и неловко. «Есть предложение отметить мой отпуск», - и в упор на меня. Я – на Киру. поехали? Одной-то страшно. Вот так сразу. «Мне на практику рано вставать». Нуууу поехали, пожалуйста! Не оставляй меня одну с ним и его друзьями. Согласилась.
Набилось нас в машину очень много. На заднем сидении уселись Радим, Тима и Валик. Я улеглась. Иначе не получалось. Тима всю дорогу гладил меня по руке. Я слушала рассказы Валика. Смотрела на тебя. Где-то на моём ряду сидела Кирочка. Ну, как сидела? Была зажата. Ты сидел с Гариком и о чём-то спорил. Мне сразу вспомнилась миниатюра: ты стоишь за баром. Рядом Гарик что-то усиленно впаривает про своих аквариумных рыбок. Какие ещё рыбки? Что за?! А у тебя такое заинтересованное лицо. Научился изображать интерес? А мне со стороны так весело стало: два взрослых мужика. На тему рыбок. Заинтересованность. Вы бы ещё про оловянных солдатиков поговорили.
Высадили Валика. Поехали в «Ливадию».нашли большой столик. Повезло. Ты сел в центр. В самое неудобное, не предназначенное для сидения место. Я очень хотела сесть рядом. Но с одной стороны посадили Киру, а с другой уселся Тимка. Твоё Бл*дское Сердце. Я села рядом. Больше ничего не оставалось. Через полчаса я поймала себя на том, что смотрю на тебя при каждой удобной возможности. А к тому времени виски с яблочным соком уже успел дать в голову. Виски стучит в висках. Или это что-то другое? Нужен ты мне или не нужен? Безразличен или различен? Если мне всё равно, что ж я тогда не могу не смотреть в твою сторону? Ты поплыл. Видишь, виски ударил не только мне. Все вокруг весёлые, мягкие, довольные. А я отгоняю одну мысль. Глушу её. Забиваю досками. Зарываю в самый тёмный уголок подсознания. Очень простую мысль. Короткую и простую. «Завтра тебя не будет рядом». И что? Правильно: ничего. Лучше ничего, чем пустота. Лучше отгонять эту мысль. Лучше. Но вот возможно ли?
Принесли счёт. Когда ты успел его забрать? «Таня, забери у Андрея счёт, пусть не дурит. Все заплатим». Я потянулась за чеком. Именно потянулась: как ленивая сонная кошка. Кошка после флакона валерьянки. Ты перехватил мою руку, поцеловал её, но счёт не отдал. Кошка улыбнулась и свернулась на диване клубком. Пока мы все собирали деньги, ты спокойно и довольно остановил нас: «Да успокойтесь. Я уже оплатил всё. И сорок тысяч чайник оставил». Народ сонно заморгал. Когда ты всё успеваешь?
Который там час? 5 утра? Мы с Кирой собираемся домой – благо, живём в нескольких остановках друг от друга. Всем пока. Всех целуем. Так когда ты в Минск возвращаешься? После 20-го июля? Ну, звони тогда. Это что – удивление на твоём лице? «Правда? Конечно. Обязательно позвоню». А телефон у тебя мой есть? «Достану». Ну, достать-то ты кого угодно можешь. «Мы с тобой обязательно увидимся. Обязательно!»
***
Так… Что там у нас? Разбил латэшницу? Надо было ещё сильнее стукнуть её по столу. Может, и стол в придачу проломил бы. Бесишься? Конечно, бесишься. А кто виноват? И что делать? «И что мы с тобой будем делать?» - такую СМС меня целый день подмывало тебе отправить. Не отправила, конечно. Говорила мне Наташа: «Подожди. Дай ему время. Пусть он поймёт, что ты ему нужна». Какое я тогда могла дать тебе время? Я без тебя и дышать-то нормально не могла. Ну, не дыши пару неделек, да? Ребята, вы сами-то понимали, о чём говорили?
Это можно понимать или не понимать, объяснять тут нечего.
***
Работа. Первый день. Второй день. Ну, и как я буду дальше? Без тебя? Здесь? Да что вообще происходит? Я же тебя не знаю. Сколько я вообще тебя тут видела? Дней семь в общей сложности? Ну, не бывает такого! Чтобы так скучать по человеку, которого почти не знаешь. Или бывает? Или не у всех бывает? Не со всеми? Заслужить надо? Или просто – оказаться в нужном месте в нужное время? Я себя отвлекаю этими вопросами. Чтобы не думать. Не вспоминать. Ну-ну… Каждая мелочь о тебе напоминает.
Выбиваю пиво. «Белое золото». Помню, как меня лишили столиков на целый день. Стояла на крылечке или помогала выносить заказы. Запара. Попросили взять один столик. Вечер. Народу – тьма. Помогла, блин. Пробила «Белое золото». А оно уже часа два, как закончилось. Но я-то об этом узнала минуты через две. После того, как пробила. В подсобку влетел ты. С возмущённым, полным негодования криком: «Кто пробил «Белку»?!!» (нецензурщина опущена, ибо не имеет никакого смыслового значения. Значение имеет лишь фантазия читателя: легко представить, КАК ты разозлился). Я как раз натирала бокал для пива. «КТО?! Я ВАС СПРАШИВАЮ! КТО ПРОБИЛ «БЕЛОЕ ЗОЛОТО»?!»… Хм… «Я»… Ступор. Трёхсекундный ступор. «Ты?.. Танечка, ну нету его больше…» Боже, какой ты милый. Бываешь. Даже в гневе.
Теперь вот, каждый раз, когда вижу в терминале «Белое золото», вспоминаю тебя и начинаю задыхаться. И так – ещё 24 дня. Или больше. Я, наверное, дура. Нельзя так зависать на одном человеке. На Одном Человеке. «Нельзя»? Скажите это тому уголку сознания, который окопался и ведёт оборонительные бои. Бои против общественного мнения и здравого смысла других людей. Бои за то, чтобы быть вместе с тобой.
***
Выхожу в холл. Не нахожу себе места – вот и выхожу: из себя, из зала, из этой реальности. Где ты, когда так нужен? Третий день без тебя, а крыша уже уехала. Смешно. Мне смешно. Какая всё это глупость. Всего семь дней. Вместе. Ну, не бывает так! Заткнуть уши. Не слышу. Не бывает. Замолчи ты, голос безумия! Где ты, голос разума?! Где ты?..
Ты спускаешься. Ты?! Всё… Приехали… Адьё!.. Галлюцинации. Ты обнимаешь. Я так соскучилась… Я что это – вслух сказала? Опять ВСЛУХ?! «Я тоже соскучился. Но мы же с тобой ещё обязательно увидимся!» Мне бы твою уверенность. И откуда она – эта твоя «обязательно»-в-квадрате уверенность? Дал мне глоток воздуха и уехал. А я осталась. Осталась ждать следующего глотка.
***
Подсобка. Ребята. Работа. Гости. Суматоха. Две недели. Без тебя. Без воздуха. Ничего. Живу. работаю. Улыбаюсь. А голова – кругом. Отдохнуть нормально не могу. Всё плывёт. Всё уходит из-под ног. Головокружение. Одно сплошное головокружение. И песня. Эта дурацкая песня Аллегровой – постоянно пульсирует в висках…
«Привет, Андрей!.. Ну, где ты был, ну, обними меня скорей!» Так и до дурки не далеко.
Подсобка. В один из тех июньских дней ты зашёл. Вокруг – как всегда – все круги ада. И души грешных официантов. Полнейший хаос. Крики, стоны, ругань. «Дайте ручку». Реакция – нулевая. У всех, кроме меня. Ручку, говоришь? Улыбаюсь. «На!» И протягиваю правую руку. Берёшь. То есть, вызов принят, я так понимаю? Продолжаем начатую игру? Рука в руке. Вокруг все бегают. И никого нет. Для нас – никого. Секунд на пять. На целую вечность. Боже, во что я влипла?
***
Ждать! Заламывать руки, чтобы не набирать твой номер. Сиди и жди! Уже наторопилась! Теперь – терпи! Выжидай. Игнорируй. Изображай равнодушие. И изредка – лапкой слегка тронуть. «Спасибо». И хватит. Улыбка мельком. Не тебе. Своим мыслям. Вроде как. Терпеть. Сжать зубы. Сжать кулаки. И ждать. Глушить крик: «Иди ко мне, радость моя!» Не трогать, не видеть, не улыбаться. Сохранять эту дурацкую стеклянную стену. Хотя, стоит только раз ударить. Со всей силы. Со всей дури – и упадёт. Рухнет. Только надо знать – куда и когда бить. Значит, надо ждать.
Человек может многое выдержать.
Не умерла раз. Не умру и во второй. Иммунитет к душевной смерти? Да. Душа становится бессмертной только в одном случае – пережив смерть. Переболев смертью.
Танечка умерла. 8 сентября. Так и запишем на её надгробье. И эпитафия:
Взял и разбил. Смял и убил.
Холодом сжёг. Бросил у ног.
Развеял, рассеял, пустил в пустоту
Густую, глухую, гнетуще не ту.
Хотел, не хотел – зачем мне ответ?
Я раньше была – теперь меня нет.
Сама виновата была
не была!..
Раз…бита, раз…
я – та,
жила и ждала.
Жила ожиданьем – жестокий урок.
Разбита, разъята, валяюсь у ног,
Развеяна в вечность – печаль и покой.
Ты – бес… человечность, но всё-таки мой!
Ты думал, я чудо, но чудом был ты.
Ты стал моим светом в мирах темноты.
РасСВЕТОМ, раздольем, разливом весны…
Решил – и забрал всё. Оставил лишь сны –
густые, пустые, в обломках лучей…
Была я твоею, я стала ничьей,
ничем, ни зачем, никому, никогда.
Была? Не была? На день? Навсегда?
Знала? Не знала? Дышала тобой –
развеяна в вечность. Печаль и покой…
Как странно… Странно, что человек может умереть, когда он любит.
Меня больше нет. Спасибо тебе.
***
День. Какой-то из дней до твоего отпуска. Приехали к нам две девушки-блондинки. Солярий, короткие платьица, все дела. Официанты и кухня – вся мужская часть – сошла с ума. Не помню, кто их обслуживал, но помню, как просили: «Ну, возьми телефончик. Хотя бы мой им напиши». Я ждала на баре заказ. Подходит Серёга. «Андрюха, зацени вон тех двух блондиночек». «И что? Ничего особенного». Пауза. «Мне другие нравятся…» И на меня в упор. И улыбаешься. Типично.
Вот стою теперь, жду возле барной стойки. А ты – в Крыму. А я – в какой-то агонии. Или в спячке. Мне всё равно, только возвращайся быстрее.
***
Доработала июль до 21-го. Уехала восстанавливать силы. За полтора месяца я в ресторане похудела на 6 кг. И это заметили все. Даже те подруги, которые могли и не заметить. Значит, так похудела, что пора поправляться. Вечером увидела, что в календаре моего телефона стоит какая-то заметка. Одно слово. «Андрей». Ну, как бы и не удивительно. Но почему именно 21-го? Что меня дёрнуло в начале июля поставить заметку на последние числа? Опа, да тут ещё одна – на 27-е июля. «Привет». Проверка интуиции? Бывает у меня такое желание: отметить день, а потом проверить, что произойдёт. Такой слепой прогноз для себя.
На отдых у бабушки меня хватило только на 4 дня. Когда нечем заняться – только ешь, спишь, восстанавливаешься типа – голова забита мыслями, от которых хочется освободиться. Мыслями о тебе. Я не видела твою мордаху месяц. Но желание увидеть никуда не пропало. Это был самый тяжёлый месяц моей прошлой жизни. А вдруг ты вернёшься, а мне будет всё равно? Разонравишься? заскучаю не без тебя, а с тобой. Как обычно. Скучно. Со всеми с НИМИ скучно. Неужели и с тобой тоже? Может, вообще лучше тебя не видеть? Не разочаровываться в образе? 25-го. Ты вроде должен вернуться на работу 25-го? Звоню Кире. «Кто на баре? Саша? Ладно, работайте».
Вернулась домой. Могу или не могу. Нет, не могу. Нет места нигде – душно мне, плохо, сонливо. Притупилось. Не знаю. Сплю. Ничего не снится. Только туман. Утренний, прохладный и плотный. И где-то там ты. А был ли ты? В руках – только пустота тумана… Сплю…
***
- Чего нет на баре, Андрюша?
- Счастья нет…
Дежурная фраза. Как же! Нет, говоришь? Вот оно – твоё счастье. Прямо перед тобой. Наверное. Завтра в отпуск. Хорошо тебе. А кому-то плохо. Что такое хорошо и что такое плохо? Это – к Маяковскому. Ко мне – только неопределённое полуДА, полуНЕТ. «Не дурите!..» Твоя СМС. Вот уж точно – не дурите мне голову, мистер за барной стойкой. Мысль июня таки материальна. 7 сентябра материализовалась в твоей СМС. А 8-го Танечки не стало.
***
В четверг это было. Я позвонила брату и между делом спросила, кто на баре. Он назвал твоё имя. И вдруг стало невыносимо. Всё невыносимо: сидеть в своём посёлке и отдыхать, кода точно знаю, где ты сейчас; когда могу сорваться и на перекладных до вечера приехать – с одной целью: увидеть тебя. Сделать глубокий вдох, чтобы всё вокруг обрело смысл. Нет. Нельзя. Не так просто. Предлог. Нужен хоть какой-нибудь предлог. Привезти брату форму? Подойдёт. Никто ведь не знает, зачем я на самом деле еду. Даже ты не знал. Я же знала только одно: нужно увидеть тебя. Увидеть, чтобы понять: придумала я всё это, или всё это накрыло меня с головой?
Приехала. В пятницу. Волосы отпустила – на свободу всей длины. Могла себе позволить – не на работу ведь ехала. И юбку могла. И каблук. Мне казалось, что рядом с тобой на каблуках я почувствую дискомфорт. Нет. НЕТ! Понимаешь? Твоя эммм… харизматичность, что ли, скрадывала все 7 сантиметров. Я пишу какой-то бред. Но так оно и было. Мне было. Было всё равно. Увидела тебя. Обнял. Вздохнула. Вдохнула. И поплыла. Сидела возле барной стойки больше часа. Не могла наговориться, наслушаться, надышаться – за весь прошедший месяц реванш брала.
- Так, хватит тут глазки бармену строить. Бармен у нас – существо ранимое. – это Вика мимо прошла. Ранимое? Ну-ну. Говори. Дальше. Всё, что нужно – просто слышать твой голос. Подзабытый, но такой родной. Хотя, тогда я этого не осознавала.
Что ты там спрашиваешь? Работаю ли я? Нет. Только в воскресенье – за брата. Нет, не в это. В следующее. Что мы так сразу сникли? А в это? Нет. Но… Если ты попросишь – выйду поработать. Посмотреть. Подышать. Пожить. Хочешь? Хорошо. Буду. Жди.
***
- Когда ты там работаешь?
- А когда ты хочешь?
- Мне всё равно.
Темно. Холодно. Рядом с тобой. Так холодно бывает только ночью, рядом с самым дорогим человеком, который планомерно вбивает гвозди в душу. В чужую душу. И в свою заодно.
Ночь многое усложняет.
Почему-то всякий раз, когда ты говорил мне самые страшные вещи, была ночь. Ночь среды. Ненавижу среды. Предатель. В среду ты предал меня анафеме. Забыть. Убить. Забить. За что? Почему? Гениальный ответ. Ответ, который объяснил всё. ПОТОМУ!
***
- Иди работай, Таня! - Что вы все ко мне привязались? В то воскресенье я приехала в «Орхидею» не деньги зарабатывать.
- А зачем тогда? – изумлённый взгляд официанта.
- Ну, есть причины. – загадочно улыбаюсь в ответ. Боковым зрением вижу: ты тоже улыбаешься. Тебе ли не знать причин моих поступков.
Вечер. Уезжаю с Кирой. Слышишь? У-ез-жа-ю! отдельно! Ага, опомнился? Когда в гости приеду, спрашиваешь? Ну, когда позвонишь и позовёшь.
- Давай телефон.
Как у тебя всё просто. Ну… вот тебе номер.
- Созвонимся в среду, что-нибудь придумаем.
Придумаем, да? Выдумщик. Коленки подкашиваются от одной мысли, что ты будешь рядом. И снова – голова кругом. «Спасибо, что приехала». Пара слов на прощанье. Спасибо? Да я к тебе из другого города через Минск ехала. Просто, чтобы увидеть тебя. Какое «спасибо»? Это тебе спасибо – за то, что обращаешь внимание на такие мелочи. На то, о чём я сама забыла. Спасибо тебе. Виселица уже строится. Приглашения на казнь разосланы. Спасибо тебе.
***
И вот началось. Та самая мистика. Когда я в пятницу уехала из ресторана, через час на мой телефон позвонили. Какой-то странный городской номер. Но тогда я не обратила внимание на эту его странность. Городской. Неизвестный. Не впервой. Поднимаю. Фоновый шум заглушает глушит голос звонящего. Будто с того света. Или из параллельной вселенной.
- Алло? Таня? Это Андрей. Мы с тобой познакомились в «Орхидее». А потом я на месяц уехал в отпуск. А теперь вернулся. Вот хотелось бы наверстать упущенное.
- Да? И что ты предлагаешь?
- Встретиться.
- Когда? (ты ведь работаешь ещё дней пять).
- Сегодня.
(То есть как?)
- А кто на баре останется? Серёжа?
- Да.
- Ну, хорошо. Где?
- Давай в Макдональдсе.
- Который на Восточной? (Мы все этот Макдак проезжали не раз, не раз заезжали).
- Почему на Восточной? В центральном. Через час.
(И как ты доедешь? На маршрутке, видимо?)
- Хорошо, только я за час не успею, наверное.
- Ничего, я тебя там буду ждать.
Ай да пятница! Приехала, увидела, поговорила – и нате вам! Позвонил. Сам. Достал-таки номер? Собираюсь. Выруливаю. Опаздываю, конечно. Ровно через час – второй звонок. Уже с мобильного.
- Алло, я приехал. Жду тебя у входа, слева.
Ну-ну. Подожди. Я целый месяц ждала – подожди и ты. Меня.
Захожу. Осматриваюсь. Народу – куча. Тебя не вижу. Иду на второй этаж. То же. Ни-ко-го. Тебя нет. Круг почёта по первому этажу. Вышла на улицу. Обошла все скамейки и прилегающие ко входу территории. Нет. Что за?!. Звоню на мобильный. Никто не поднимает. Ещё один круг по всем залам. В душу закрадываются сомнения. Что за шутки? Снова звоню на мобильный. Ни-че-го. Пишу СМС. «А ты точно в центральном?» Ни-че-го. Естественно. Глупости. Какая-то сплошная глупость происходит. Снова звоню. Поднимает. Девушка какая-то поднимает. Лет 16-ти на слух.
- … А Андрея можно?
- Эм… А молодой человек просто попросил позвонить с моего телефона…
Ладно, хотя бы логично. Будем искать. Зашла. Посидела. Итог тот же. Нулевой. Перезваниваю. Только в этот раз – на городской. «Проверьте номер, который вы набираете». Что-о-о-о? Это как?! Опять звоню на мобильный.
- Скажите, а молодой человек где у вас телефон просил?
- На центральном Макдональдсе.
- Хорошо… А вы не заметили, куда он затем сел?
- А он не сел. Он попросил позвонить и сразу же ушёл.
Всё, блин! Я сдаюсь. Что вообще происходит? Ехала, чтобы увидится с Моим Человеком, а что получилось? Мистика…
***
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка.
Он был построен в какой-то там -надцатый век.
Рядом жила ослепительно-чёрная Кошка.
Кошка, которую очень любил Человек.
Нет, не друзья. Кошка просто его ЗАМЕЧАЛА –
чуточку щурилась, будто смотрела на свет.
Сердце стучало… Ах, как её сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет!»
Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла.
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.
Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его Кошкой.
Просто так вышло, что… то был Её Человек.
Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже чуть-чуть поседела.
Он ведь вернётся и тихо шепнёт ей: «Привет!»
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка.
Минус семь жизней. И минус ещё один век.
Он улыбнулся: «ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут… Глупый, глупый ты Мой Человек…»
***
Самый страшный день. 1 октября. Увидеть тебя. Опять. В первый раз. После месяца комы и отрицания. После месяца раздвоенности, прострации и спокойствия.
- Что там Андо такое учудил? – спросил Женя.
Что? Трудно сказать. Мне вообще три дня трудно было говорить. Трудно думать. Трудно жить. Даже существовать было трудно.
После нашего последнего разговора я отключила телефон. Вообще. Был конец августа. Я приехала домой, вышла из маршрутного автобуса и пошла к речке. Топиться я не собиралась. Я не такая дура.
Дорога шла прямо, заворачивала в тёмный переулок и выливалась в широкий луг. Было темно. Я ведь приехала на последнем автобусе. На улице – холодно и тихо. Как на дне во время шторма. Свернула с дороги и пошла прямо к воде. Босиком. Слева от меня тянулось кладбище. Вокруг – тишина. Умиротворяющая тишина. Успокаивающая. Убаюкивающая. Босиком по траве. Вокруг - никого. Только огромное бездонное небо в осколках звёзд. И мерцание воды где-то рядом. Земля всё прохладней, трава всё мягче… Я почти пришла. Хотелось только одного – получить воспаление лёгких. Чтобы забыться в бреду. Чтобы физическое состояние затянуло коматозной пеленой душевную боль. Хотя, боли не было. Было какое-то ощущение человека, выпавшего из окна, но ещё не осознавшего, что он умер… Кладбище. Холодная мягкая трава. Луна над водой. Мерцание. Осколки. Я. И не я. Полнейшая раздвоенность. Абсолютная тишина. Приятный мрак. Полуночный бред, приди ко мне. Я жду тебя…
***
Так… Значит, в Центральном тебя нет. Где же ты ползаешь? Кто-нибудь! Объясните мне, что происходит! Зачем кому-то звонить, перезванивать ровно через час с чужого номера с условленного места и исчезать?!
Попробуем разобраться. Звоню Юле – она-то в ресторане сейчас.
- Юль, кто на баре?
- Андрей… - с явным удивлением. В интонации читается: «Что ты спрашиваешь глупые вопросы? Ты же сегодня сама была в ресторане, разговаривала с барменом больше часа, а теперь какую-то ерунду несёшь! Что значит «Кто на баре?»?! А то ты сама не знаешь!» Примерно так. И всё это – в одном слове. В одном имени – Андрей.
- А что? Что-то случилось?
Да нет. Так – мистика сплошная.
Говорят, первое свидание – самое ответственное. Потому что самое страшное и волнительное. Мне уже не страшно. Первое – мистическое – свидание с тобой я уже пережила. Всё волнение ушло. Осталось только лёгкое недоразумение. Гнев, страх, растерянность, негодование, бессилие. Всё мгновенно исчезло. Да-а-а… Это будет что-то. Именно в ту пятницу я поняла: что-то точно будет. То, чего раньше не было. С мистики начинается самое интересное.
***
«Когда ты уже, Андрюша, женишься?» - спросила тебя посудомойка. Это был второй день нашей работы.
«Завтра, Леночка, завтра».
Смешно.
***
- Ну, за Андрюху! За отличный отпуск!
Тост в три часа ночи. Отличный тост. Второй?
- Удачной охоты тебе в Крыму! – это Гарик. А все остальные другой тост поддержали:
- Желаем тебе уже найти свою вторую половинку!
За тебя! – звон стекла.
Видишь, как за тебя все переживают? Что ж ты сам-то за себя так не переживаешь?
- Вы не очень-то любите говорить о себе, не так ли?
- Я и думать-то о себе не люблю.
***
- За тебя!
Ненавижу этот тост. Он слишком эгоистичен. Слишком эгоцентричен.
- За тебя! - твой первый тост. Я перебила: лучше – «За нас!».
- За тебя! – говорил поплывший Тима, когда мы сидели в «Ливадии».
- За тебя! – подняла бокал пива Кирочка в «Темпо».
Да вы что? – сговорились все, что ли? Не надо за меня. Правда. Не хочу. Когда кто-то говорит: «За тебя!», он неосознанно ставит человека на самую высокую ступень пьедестала. А вы на этой ступень сами когда-нибудь были? Там холодно. Там одиноко. Там только пустота и покой. А остальные – тёплые, родные, дорогие люди – где-то далеко внизу. И до них тяжело докричаться. Снимите меня от сюда! Я тут больше не могу. Не хочу. К вам хочу. Если не прекратите – останется только одно. Зажмуриться – и шагнуть. К вам. Ласточкой. Последней точкой.
Никаких «За тебя!». Не надо.
***
- Зайка, я так время не рассчитал! Я сейчас с другом. Освобожусь минут через… сто – сто двадцать. Давай встретимся попозже? Где тебе удобно? Приеду туда, куда скажешь.
Значит, зайка? Бесит, когда меня называют животным. Когда меня называют животным чужие люди. В твоём исполнении не бесит. Странно даже. Ладно, приезжай на «Площадь Ленина». К часам десяти вечера.
Вчера, пока ждала автобус, задумалась, почему я вообще с тобой общаюсь. Почему? Всё просто. Мне с тобой – просто. Мне с тобой – ЛЕГКО. Говорить – легко. Находиться рядом – тоже легко. Даже молчать – легко.
Ты опаздывал. На полчаса.
- Зайка, зайди куда-нибудь. Закажи что-нибудь. Только не мёрзни. И не жди меня слишком долго, ладно?
Да ты шутишь, что ли? Ты думаешь, много парней могло сказать то же самое? Не думать о себе, а задуматься о ком-то другом? Таких – единицы. Ты, видимо, сам не до конца осознаёшь, что входишь в эти единицы. Такого можно и подождать. Некоторые таких всю жизнь ждут. Но так и не дожидаются. Или вообще – не находят. Не замечают.
***
Как назывался тот бар? Не помню. Но это было единственное ближайшее заведение, которое не закрывалось после 11-ти вечера.
Я спустилась в метро. Ждала тебя там. В тепле. Толи ты вышел с другой стороны, толи я тебя пропустила, пока разговаривала с Ромой по телефону. Я не могла тебя пропустить. Больше месяца ждала – поэтому никак не могла.
Ты спустился обратно. Пошёл мне навстречу. И всё снова – как в первый день. Страх и трепет. Пока не увидела тебя. Всё прошло в момент. Обнял. Так, как будто всю жизнь меня обнимал. А потом – уехал в отпуск. И вот теперь вернулся.
Возвращение. Что у Ремарка, что у Альмадовра.
Официантка бара, она же бармен по совместительству, с раздражением посмотрела на нас. Ну да, могу себе представить: она одна на все столики. Пусть их там и не много, но за всеми – полувменяемые мужики, которые постоянно что-то дозаказывают.
Меню взяли сами. Ты взял.
- Я знаю, ты ничего не ела. Поэтому заказывай. А то я ведь закажу всё равно. И тебе придётся всё съесть.
Попыталась тебя переубедить. Получилось плохо. Ладно, «Цезаря» мне.
- С сёмгой.
Да ладно?! Ты первый, кто вообще уточнил. Причём, не в свою пользу. Другие только соглашались. Никто не пытался корректировать.
Это было мило. И очень по-мужски, если честно. Всё вместе, по-моему, вогнало меня в краску. Блин, краснею, как школьница! Спасайте!
- Кухня уже закрыта. – Ледяным тоном произносит официантка.
Спасибо. Спасла.
- То есть, ничего из меню заказать нельзя?
- Нет.
- А десерты?
- Только напитки.
- Ну, тогда мне – пиво, а девушке – мартини. Со льдом и лимоном.
Мы сидели за маленьким столиком в углу. Ты грел мои руки. У тебя ведь они всегда горячие. А у меня – холодные. Гармоничная парочка. Парочка идиотов.
Прикосновения бывают разные. Приятные. Неприятные. Приглашающие. Выжидающие. Равнодушные. Взволнованные. Просящие. Требующие. Обещающие.
Твоё прикосновение было родным.
