Крыса (Рассказ)

Сотрудник по особым поручениям Службы контроля за оборотом наркотиков Петр Иванович Магго попал в нестандартную ситуацию. Заснув в метро, через некоторое время он обнаружил себя в спортивном зале, сидящим на низенькой скамеечке, и рука его была прикована наручниками к ее ножке. Рядом в таком же состоянии сидела маленькая девочка лет семи с огромной кудрявой шеве-люрой и, видимо о чем-то напряженно думая, неподвижным взглядом смотрела прямо перед собой. Магго придвинулся ближе и спросил как ее зовут. «Маша Баклажанова», - ответила она, не поворачи-вая в его сторону глаз. Он понимал, куда они попали. Это была известная всем орудовавшая в Москве чеченская банда, которая похищала здоровых молодых людей и детей, вырезала у них разные органы и продавала для пересадки в турецкие и западноевропейские клиники. Оставшиеся же после этого тела доноров они, как писали газеты, растворяли в серной кислоте. Он погладил Машу по волосам, и ему представилось, что у нее вырежут, например, глаза, запакуют их в специальные контейнеры и отправят за границу, а там пересадят какой-нибудь французской или немецкой девочке, в результате несчастного случая потерявшей зрение. Грусть объяла его сердце, но вдруг он с ужасом ощутил, что волосы Маши отделились от головы и следуют за его рукой вниз к шее. Под ними открылась белая кожа. Рука так и ехала ровной дорожкой до самой скамейки, словно все тело Маши Баклажановой состояло из одной только головы. Если предположить, что сидела девочка при помощи ягодиц, то вне всякого сомнения, волосы у нее росли и на них и на спине, равно как и на том месте, где им по-ложено природой расти. Как только Магго убрал руку и со стороны оценил проделанную ей лысую дорожку от Машиной макушки до задницы, волосяной покров вспыхнул и через несколько секунд после его исчезновения он увидел вовсе не обгорелый труп, а огромный - размером с тело семилет-ней девочки - фиолетовый баклажан. Свои гастрономические чувства Петр Иванович прежде всегда умел контролировать. Никогда с ним не случалось такого, чтобы при виде той или иной вкусной и желанной еды он терял бы над собой контроль и, очнувшись через некоторое время, видел данное блюдо уже съеденным, то есть тарелку пустой, и не помнил  в качестве элемента сознательной и управляемой волей жизни всего того, что произошло между этими двумя моментами. Кроме того, он никогда прежде не употреблял баклажаны, и когда кто-то из сослуживцев разогревал их в микровол-новке, появляющийся запах его раздражал и травмировал. Теперь же, увидев этот макро-баклажан и не забыв еще, что всего пару минут назад это была девочка Маша Баклажанова, он вдруг испытал зверский необузданный аппетит - такой, что испугался сам за себя и почувствовал, что если в бли-жайшие несколько секунд его не удовлетворит, в нем порвется некая внутренняя логическая схема, он перестанет быть тем, кто он есть, и оставшееся уже без него, бывшее когда-то им, бессмысленное тело начнет грызть и жевать все подряд, попадающее под рот - и этот баклажан и скамейку, и спор-тивный зал, и все, что находится вокруг него, затем, всю Москву, всю Россию, весь мир, и когда от Земли жрать уже ничего не останется, его бесконечно прожорливое  брюхо и служащие ему зубы устремятся к Солнцу, к планетам солнечной системы, сожрут их, и начнут путешествие к далеким звездам, чтобы те разделили судьбу нашего несчастного светила. И наконец, о наконец! Вселенная будет слопана им, и он окажется в ничто, в пустоте, в вакууме... . Ему стало страшно, хотя он и не представил до конца всех последствий, и этот страх резко беспричинно, то есть бессмысленно, вырос и преобразовался в жуткое, почти физическое, чувство беспокойства, не дающее ни секунды сидеть без движения, и он интуитивно приняв правильное решение, начал удовлетворять изначальную эле-ментарную страсть, чтобы не дать ей перерасти в колоссальную и маниакальную. Сорвавшись с мес-та, Магго вцепился зубами в огромный баклажан, отхватил от него и пустил в желудок пару кусков - это произошло практически бессознательно - и утолив первый немыслимый голод, смог перевести внимание на что-то другое. Таковым оказался факт, что откусываемое и пережевываемое содержимое баклажана находится где-то впереди относительно глаз, словно его рот вынесен на несколько санти-метров вперед от лица. Чтобы было удобней, он оперся руками об скамейку, и посмотрев на них, об-наружил, что стоит на ней ничем иным, как двумя белыми собачьими лапами. Кожица на оставшейся части баклажана после его рейдов стала корчится, как земля в пустыне, трескаться, и на краю одной из этих трещин он заметил помаду. Щель изогнулась, кокетливо приоткрылась, и под ней он увидел дрогнувшими еще одни губы, придавая всему их комплексу сходство со влагалищем. Когда развер-нулись внутренние губы, между ними забрезжили зубы и язык, и отвратительный скрипучий голос, словно трение чего-то твердого об пенопласт, изрыгнул:
- Бультерьер вонючий! Крыса белая!
Он затрепетал, на него, словно из выхлопной трубы, шмальнуло гнилостным запахом - тем са-мым специфическим приторным сладко-кислым, исходящим из влагалища, который придает самой крутой и эмансипированной, злой и деловой женщине - некую изначальную природную несерьез-ность, глумливую плюшевость, которая издевается над ее внешним обликом, ниспровергает ее уни-кальную индивидуальность и делает их всех на одно лицо. Магго отпрянул от баклажана, присел и стал искать, куда ему деваться. В душе вспыхнула паника, за спиной захлопали крылья, он взлетел под потолок и забился в него, словно мотылек в стекло, за которым неожиданно обнаружился свет.
- Крыса! Крыса! - нестерпимо верещали многочисленные рты-влагалища баклажана. У Магго внутри от этих криков, казалось, ерзали внутренности, перемещаясь относительно друг друга. Поми-нутно перехватывало дыхание, были позывы чихать и блевать одновременно, которые он с грехом пополам сдерживал. Однако, критический момент максимального напряжения всех сил настал, пло-тину прорвало, его вывернуло наизнанку, и спортивный зал снизу не то, чтобы исчез, а как то отошел на второй план, перестал иметь значение и от этого начал расплываться, терять четкость. «А ведь я, действительно, никто иной, как белый летающий буль-терьер.» - соображал Петр Иванович - «И как я этого раньше не замечал?! Все не было времени углубиться в себя, задуматься. Все особые поруче-ния, да особые поручения.» Его закрутило таким же сокрушительным цунами раскаяния (за всю свою прошлую жизнь), как недавно голода. Глаза подернулись дымкой, слезы упали на пол, попав на бо-тинки. Они были так обильны, что даже заметно разбавили неширокий кровавый ободок вокруг нос-ка подошвы. Когда сознание становится уже не в состоянии удерживать и обрабатывать окружаю-щую действительность, происходит смена декораций, которые, возможно, выражают то же самое, что и прошлые, но дают душе передышку, пока она, привязанная к внешнему, не обнаружила и в них нечто невыносимое, раздирающее ее на куски. Жевать откушенное от баклажана стало как-то неимо-верно сложно. Его кожа и мякоть как будто превратились в резину. Магго выплюнул их себе на ла-донь и обнаружил на ней человеческое ухо. Он вскрикнул и выронил его, сделав вперед несколько шагов. По бокам уходили вдаль стеллажи какого-то огромного супермаркета. ««Ашан» что ли?» - вслух выпалил Магго и прошел еще, шатаясь, чуть не посбивав все товары. «Нет, не «Ашан»,» - ус-лышал он сзади странно гнусавый голос, как будто синхронно со словами из какой-то емкости спус-кали воздух. Магго оглянулся и чуть не упал от ужаса затылком назад. В пяти метрах от него была касса и там сидела кассирша. У нее не было носа и одного уха. Из ран в местах, где раньше все это находилось по губам, подбородку, шее и одежде вниз струилась кровь, которую Петр Иванович своими шаркающими шагами развозил по торговому залу. Взгляд кассирши был бешено-огненным, но и остановившимся, поэтому непонятно было, жива она или уже нет, и вообще, человек это или манекен из фильмов ужасов. В ней была чудовищная осуждающая сила, направленная на Магго, но и некоторая искусственность. Поскольку это имело значение, Петр Иванович начал присматриваться и даже двинулся в направлении ее: «Кто-то ведь произнес, что это не «Ашан» женским голосом». Но тут его ожидал новый сюрприз: начав от нервного напряжения сжимать кулаки, он понял, что другая рука его тоже что-то держит. Не изменяя положение головы, чтоб кассирша все время была на линии взгляда, он поднес это к лицу сбоку от глаз, не заслоняя их. Между пальцами угадывались контуры носа. За миг, на который отвлеклось внимание, кассирша изменила свое положение, но Магго пока-залось, что ее передвинули всю целиком, как в кукольном театре, кто-то управляющие снизу. Из про-хода за стеллажами выскочил милиционер и направил на него пистолет. «Привет от Гоголя,» - ух-мыльнулся он, кивая на нос. Магго попытался бросить его, но он повис на проводах, тянувшихся к обоим его ушам. Это был плеер такой оригинальной формы. Он нажал на одну ноздрю и услышал мерзкий, скрипучий, что-то ему напоминающий голос вокалиста «Крематория»:
                                       Она жила, как крыса,
                                       Она любила, как крыса,
                                       И Калигула был прав... .
Кассирша открыла окровавленный рот и громко рыгнула.