в которой Урс с матушкой принимают гостей
Подбоченившись, Грета повысила свой и без того громкий голос. Она ходила на рынок и снова пришла без сдачи, хотя по расчетам Урса, должно было остаться пять-шесть грошей. Спускать такое не следовало, но опасаясь, что спор услышит мать в спальне, паренек замолчал. Набычась, он со злостью смотрел на стоящую перед ним девку и не мог ничего поделать. Больной матушке был предписан строжайший покой.
- Если ты мне не веришь, - продолжала Гретхен, - можешь сам ходить за покупками! На мне и так весь дом!
Видя, что Урс не отвечает, она открыла было рот, но паренек развернулся и ушел в мастерскую. Заперев дверь, он присел за рабочий стол покойного отца. Подперев голову руками, подросток стал пережидать, пока уляжется злость на нового "члена семьи". Ставни на окнах были закрыты, в мастерской царил полумрак, но Урса это устраивало. Сегодня он опять не выспался, глаза то и дело норовили закрыться. Если бы не скандал, глядишь, прилег бы вздремнуть.
Гретхен, которую им подыскала знакомая мастера Джордана, была выше его почти на голову. Ненамного старше паренька, она уже обладала женской, по-крестьянски крепко сбитой фигурой. Лицо девицы было простоватым, но приятным: круглые щечки, чуть вздернутый носик, обманчиво мягкие карие глаза. Перебравшись месяц назад из Мабаха к мевельским родичам, она теперь поселилась у Графов, чтобы следить за домом и готовить.
Фрау Анна чувствовала себя лучше, но из-за приема снадобий спала напролет круглые сутки. Девушку она встретила приветливо, тем более, что Грета показала себя тихой и ласковой, оставив у хозяйки отличное впечатление. За поддержание чистоты в доме и прочие услуги, вдова положила ей в месяц восемнадцать имперских грошей плюс еду из общего котла. Отвела для житья комнату рядом с кухней.
Первую неделю деревенская простушка очень старалась. При каждом удобном случае выказывала любовь к хозяйке. Даже "матушкой" называла, а Урса - "братиком" и была сущим ангелом, хоть к ранам прикладывай. Но не прошло и десяти дней, и освоившаяся на новом месте Грета, стала вести себя, как ей вздумается. Всячески отлынивала от дел, пыталась свалить на Урса свою работу... И что хуже всего, стоило им начать ругаться, Гретхен заливалась слезами и бросалась искать защиты у фрау Граф. При этом безбожно врала и божилась что "братик" ее не любит и обижает. Мать каждый раз начинала нервничать. Урс шел на попятный, лишь бы не беспокоить ее, хотя в такие моменты ему очень хотелось всыпать девке розог.
Больше всего Гретхен не любила свои основные обязанности - уборку по дому и готовку. Зато быстро перезнакомилась со всей улицей, каждый день уходила гулять с какими-то парнями. Куховарила из рук вон плохо, но, впрочем, это отразилось только на ученике ювелира. Вдова сейчас питалась бульонами и овсяной кашкой, которую он готовил сам. Так предписал мастер Джордан, считавший, что Граф в ее положении не помешает скинуть десяток фунтов. Мать Урса была женщиной в теле, а это, как сказал лекарь, нехорошо для перенесших удар.
Видя, что здоровье пациентки вне опасности, Джордан сократил визиты до одного в день. Как и обещал, переговорил с Фогертом. Любопытство алхимика не слишком понравилось прево, однако о деле Цимма он рассказал. Выяснилось, допрос провели с пристрастием, рано утром, по приказу фон Шонхельма. Сам прево на тот момент еще не вернулся в Мевель, но знал, что Ганса один раз вздернули на дыбе, ожгли кнутом, и парень перестал врать...
- Я с ним потом тоже поговорил, - презрительно кривя губы, сказал Каспар Фогерт, прево славного Мевеля. - И понял, что тетке он все наврал. Всадники, погоня, тьфу! Жить захочешь и не такое выдумаешь. Убил точно он, я людей знаю. Судья немного поторопился. Мне бы и пытка не понадобилась, чтобы такого слизняка, как этот Ганс, расколоть. Сам бы все рассказал, по доброй воле. В ответ на вопрос лекаря "А как же рана?", прево фыркнул.
- Да он все это время, что мы его искали - в Рухте, по тамошним притонам ошивался. Пил, гулял, девок топтал, пока краденые деньги не закончились. Я туда человечка посылал, так он все в точности вызнал: где, с кем и как.
Прево добавил, что у него есть показания одной из девок и трактирщика, как Ганса в Рухте во время пьяной драки стукнули по голове табуретом. Но Цимм - крепкий парень - отлежался, даже цирюльника не звали. Рану хлебным мякишем пополам с паутиной залепили, холстиной перевязали и все. Зажило, как на собаке.
- В Мевель он вернулся, когда последний гульден спустил, - закончил Фогерт. - Хотел в теткином доме темной ночью пошуровать. Может, прирезал бы во сне, чего ему терять? Так и передай вдове, пусть знает, какого змея у себя пригрела.
Конечно, Джордан о разговоре с прево рассказал только ученику ювелира. Строго-настрого запретив что-либо сообщать больной. Предупреждение было излишним, потому что Урс всячески оберегал матушку от плохих новостей. Для этого приходилось изворачиваться: лгать, что с Гансом все нормально. Что адвокат снова занимается делом и обещает добиться оправдания... Откровенно говоря, если бы не снотворные и успокоительные снадобья алхимика, обмануть больную не удалось бы. А так она почти все время спала.
Урс о брате не забыл и раз в три дня бывал в тюрьме. К арестованному его не пускали. Мастер Шипху вел себя предельно официально и ничего о Гансе не рассказывал. Правда, одежду, корзинки с едой для Цимма брал, как и четвертьталеровые монеты для себя. Может, будь у Графа побольше денег, сунь он, как тогда мать, пять золотых в широкую лапу тюремщика, глядишь, дали бы ему повидаться с братом. Но если хорошенько подумать, какой бы толк с этого вышел? Признание Ганс подписал полное: во всем сознался и покаялся. Ходили слухи, что время суда уже назначили, но выяснить точно было не у кого.
В показания, данные братом на дыбе, Урс не верил. Если человека бить, он еще и не в том сознается. Тем более, что матушка говорила: Ганс после болезни выглядел хуже некуда, все время плакал. И в голове у него путалось. Запугать человека в таком состоянии несложно. Похоже, Джордан тоже не до конца поверил прево, но когда Урс спросил его напрямую - молча пожал плечами. Затем сухо сказал, что люди на все способны. Как было на самом деле - одному Господу известно. После таких слов ученик ювелира больше на эту тему с алхимиком не говорил. Да и чем еще мог помочь Джордан?
А забот хватало: с больной матерью, с наглостью свалившейся ему на голову Греты, с постоянной нехваткой денег. Мастер Боше вернул половину задатка, хозяин "Дубовой кружки", узнав о болезни вдовы, сам принес в долг обещанные десять талеров и корзину с продуктами. Но всего этого надолго не хватило. Урсу пришлось уплатить немалую сумму за снадобья лекарю. Потратиться на взятки тюремщику и внести цеховой взнос за полгода, получить который явился сам Струк. Вспомнив о визите цехмистера, паренек от души выругался. Брань гулко прозвучала в темноте пустой мастерской, прошуршала за спиной испуганная мышь... Струк снова затеял разговор о переезде в Цутх, начал намекать, что пора решаться.
- Твоя мать долго не протянет, - сказал он грубо. - Кого Господь один раз позвал - позовет второй, ждать не станет. Мне цирюльник сказывал, что за первым ударом в тот же год и следующий будет. Решай, парень, переезд - дело хлопотное и долгое. Мне сначала со своим приятелем еще списаться нужно. Потом, когда один останешься, все равно ведь ко мне придешь. Кто же тебе, кроме как старшина Братства, поможет.
С трудом удержавшись от того, чтобы не вспылить, Урс еле дождался ухода Струка. Он возненавидел его, но в одном цехмистер был прав. Не дай Господь, случись что с матерью, он останется совсем один. Когда нашелся Ганс, ученик ювелира передал с оказией весточку на хутор его родителям, но ответа до сих пор не было. И не удивительно. Криппе как-то сказал Урсу, что слышал болтовню "дублетов", ездивших под Мабах, к Циммам. Якобы прево через своих людей строго предупредил: если родители убийцы появятся в Мевеле, он их оштрафует и вышлет. Дескать, добрые горожане возмущены злодейским смертоубийством: могут и побить.
О том, что Ганс сознался в убийстве дяди, в городе стало известно сразу. Несколько дней в пивных и домах об этом судачили все, кому не лень, а священники упомянули в проповедях. Призывая на голову преступника гнев божий. В досужих разговорах дело Графа обросло новыми нелепыми подробностями, а кое-кто утверждал, что на совести Цимма есть еще жертвы. Когда Урс выходил из дому, ему казалось, что все - знакомые и незнакомые - только и делают, что пялятся на него. Скорее всего, так оно и было. Не осталась в стороне Грета, которая, похоже, врала за воротами о хозяевах, кому и как хотела.
Стоило Урсу задуматься обо всем, что случилось, и его охватывало отчаяние. Всю ночь он ворочался в постели без сна, засыпая лишь под утро. Выспаться не удавалось: через несколько часов Гретхен стучалась в дверь комнаты. Делала она это по просьбе самого паренька, который должен был готовить для матери лекарственный отвар. Варить бульон и кашку на завтрак. Девчонке он перестал доверять приготовление пищи больной после того, как у нее дважды пригорела овсянка, а бульон она не только пересолила, но и переперчила.
Покушав, фрау Анна обычно вяло интересовалась новостями о племяннике. Урс врал что-то успокоительное, хотя с каждым днем становилось все труднее придумывать. И давал матушке снадобье. Она вскоре засыпала, а паренек шел что-нибудь перекусить на кухню, где вступал в очередную пикировку с Гретой...
Несмотря на печальные размышления, тишина и полумрак мастерской убаюкивали Урса. Идти к себе в комнату он не хотел. Не в силах сопротивляться мягкому туману, обволакивавшему сознание, паренек закрыл глаза. Поудобнее устроив голову на сложенных поверх стола руках, окунулся в сон, будто в теплую воду.
* * *
Мессир Вальбах прибыл к дому Графов в больших, открытых санях, запряженных двумя вороными кобылами. Рядом с рыцарем-банкиром, одетым в бобровую шубу и шапку, сидел какой-то молодой мужчина. На козлах, сбоку от здоровяка-кучера, примостился мальчишка с нашитым на жуппене серебряным гербом Имперского Коммерческого банка. Такой же герб, только из позолоченной бронзы, дополненный вензелем самого Вальбаха, красовался на бортике саней.
О своем визите рыцарь известил фрау Анну заблаговременно, прислав короткую записку. Где просто указал, что приедет на следующий день проведать вдову покойного друга и клиента. В третьем часу пополудни. Известие вызвало у паренька, который прочитал его перед тем, как сообщить матушке, легкую панику.
Сейчас, встречая гостя перед входом в лавку, Урс понятие не имел, почему глава Мевельского отделения Коммерческого банка вдруг вспомнил о них. Последние деньги - семь или восемь талеров - они сняли со счета еще до похорон отца. Вальбах тогда отсутствовал - охотился у себя в поместье.
Поздоровавшись добродушным басом, рыцарь откинул медвежий полог и вылез из саней. Следом выбрался его сосед, оказавшийся на целую голову выше Вальбаха. С козел соскочил мальчишка в гербовом жуппене, принял от кучера какие-то корзинки.
- Добро пожаловать, мессир, - поклонился Урс. - Матушка все еще неважно себя чувствует, поэтому ждет вас в гостиной. Прошу...
Кивнув в ответ, Вальбах со спутниками проследовал в предупредительно открытую дверь. Волнуясь о том, как визит банкира скажется на матери, Урс вошел в дом. Задвинул тугой засов. Последнюю неделю фрау Анна чувствовала себя гораздо лучше. Она начала потихоньку ходить, но продолжала принимать лекарства. Джордан теперь говорил, что все обошлось, и появлялся раз в три дня. Но предупредил паренька, что мать должна избегать сильных душевных потрясений. Впрочем, известие о том, что адвокат все-таки отказался от защиты Ганса, очень осторожно сообщенное сыном, благодаря "пасификаторому" она приняла довольно спокойно.
В прихожей раскрасневшаяся Гретхен, что-то щебеча, помогала мессиру раздеваться. За что удостоилась одобрительного взгляда, которым тот окинул ее фигуру.
- Держи, - Вальбах сунул девушке монетку и потрепал по щечке. - А теперь помоги моему приятелю, - он кивнул на спутника. - Фриц, чего ты там застрял? - вопрос предназначался мальчику с гербом на жуппене. - Тащи корзинки вот сюда... в гостиную, если я не ошибаюсь, - и банкир окинул цепким взглядом коридор, комнату, куда вошел следом за слугой. - Добрый день, дорогая Анна! Рад видеть вас... выздоравливающей.
Мать что-то ответила. Грета помогла раздеться спутнику банкира, и он поспешил за Вальбахом. Став на пороге комнаты, Урс увидел, как незнакомец поклонился поднявшейся с кресла матери. Взглянув на нее, паренек ощутил, как у него защемило сердце. Выглядела фрау Анна нехорошо. За время болезни лицо матушки сильно похудело. Ввалились щеки, на лбу и в уголках рта прорезались новые морщинки. Черное платье хозяйки дома только подчеркивало ее бледность. Урс неожиданно понял, что до полного выздоровления еще далеко.
- Знакомьтесь, это мой добрый приятель Альфред фон Бакке, - мессир указал на спутника. - Он из нашего банка, в Мевеле недавно.
- Всего месяц, - вставил фон Бакке, - но город мне очень нравится.
- Он нам льстит, - улыбаясь вдове, заявил Вальбах. - После имперской столицы и Вигенбурга, Альфред, наш городок должен был показаться тебе провинциальным. Какой он в сущности и есть. Фриц, покажи хозяйке дома, что за гостинцы мы привезли! Вино из моего погреба, засахаренные фрукты...
Мальчишка принялся вынимать из корзин бутылки, коробочки и свертки. По комнате поплыл аромат ванили. Все это он ставил на стол, где в окружении маленьких кубков скромно стояли графин с домашней настойкой и вазочка печенья. Угощать гостей в доме Графов в общем-то было нечем.
- А это пирожные от моего кондитера, - продолжал перечислять банкир. - Специально для вас приготовили. Вам нужно много есть, чтобы набраться сил.
- Благодарю, мессир, вы очень любезны, - щеки фрау Анны зарумянились: она никак не ожидала такой заботы. - Не знаю, как вас благодарить.
Пропустив ее слова мимо ушей, Вальбах отобрал у мальчишки последний гостинец - белую фарфоровую бутыль. Подошел с ней к вдове и сунул почти под нос.
- За сей напиток скажите спасибо Альфреду, - он кивнул на приятеля. - Это "Небесная благодать" - медовуха из монастыря святого Амброзиуса.
- Обладает целебными, чудесными свойствами, - пояснил фон Бакке. - Святые отцы варят ее из меда, который пчелы собирают на монастырских лугах, где цветет особый клевер. Раз в год с наступлением весны, там видят дух святого Амброзиуса. Настоятель монастыря говорил мне, что сотни паломников, пивших сей напиток, исцелились от множества тяжелых недугов.
- Так что пейте, дорогая Анна, - подхватил Вальбах. - Оглянуться не успеете, как станете совершенно здоровой.
- Вы так любезны, господа, - на глаза вдовы навернулись слезы. - Я очень благодарна вам. Если бы вы только знали...
В голосе матери послышался надрыв, и Урс поспешно подошел к ней. Флакончик с "пасификаторумом" лежал у него в кошеле на поясе. В голове парня мелькнула мысль, что, может, стоит дать сейчас больной лекарство, но фрау Анна взяла себя в руки. Успокаивающе погладив сына по плечу, она пригласила гостей за стол.
* * *
Выпив из вежливости домашней настойки, Вальбах и фон Бакке переглянулись. Грету с Фрицем раньше услали на кухню, ученик ювелира понял, что именно сейчас он узнает об истинной цели визита необычных гостей. Наученный горьким опытом ожидать плохого, Урс внутренне напрягся.
- Забыл вам сказать, Анна, - начал банкир, - что господин Бакке ведет все юридические дела нашего мевельского отделения. Он магистр юриспруденции...
- С отличием закончил Донаусский Университет, - гордо сказал юрист. - У профессора Йогана Туршского.
- О! - воскликнула вдова. - В самом деле?
Урс видел, как мать пытается изобразить, что понимает о чем сказали гости. На самом деле ни имя ученого, ни название известнейшего учебного заведения, ей ничего не говорили.
- Кроме того, - продолжил мессир, - Альфред состоит членом Имперской Гильдии адвокатов и несколько раз успешно выступал защитником на серьезных уголовных процессах. Все его клиенты были оправданы.
Банкир сделал многозначительную паузу. Фрау Анна растерянно замигала и посмотрела на сына. Урс уже понял, куда клонит Вальбах. Догадалась и вдова.
- Ганс? - робко, но с надеждой спросила она. - Вы можете ему помочь?
Фон Бакке кивнул:
- Думаю, что да. По просьбе мессира я, пока еще неофициально, как частное лицо, ознакомился с делом. Учитывая наше положение в городе - это было нетрудно. Считаю, что следствие изначально велось с грубейшими нарушениями законов Империи. Не буду вдаваться в юридические тонкости...
- Я уверен, ты сможешь спасти парня от виселицы, - перебил рыцарь. - Вообще, пора щелкнуть "старого колпака" по носу. Слишком многое он и прево позволяют себе последнее время.
По лицу матери было видно, что она в смятении, и Урс неловко вмешался в разговор.
- Но ведь ваша помощь будет стоить много денег? - он вызывающе уставился на фон Бакке. - Мэтр Боше тоже сначала говорил...
- Урс, замолчи! - прикрикнула мать. - Прошу извинить моего сына... - она искательно заулыбалась.
- Ерунда, - отмахнулся Вальбах. - Парнишка прав - у Альфреда полно дел по нашему отделению и заниматься посторонними бесплатно он не сможет.
- Не смогу, - подтвердил фон Бакке. - Мой гонорар достаточно высок...
- У нас нет денег! - выпалил Урс. - Совсем.
Вальбах невозмутимо посмотрел на него и спросил:
- Ты знаешь для чего существуют банки?
И сам тут же ответил на свой вопрос:
- Для того, чтобы помогать людям, у которых нет наличных.
Он перевел взгляд на вдову.
- Как президент мевельского отделения Коммерческого банка, - голос Вальбаха звучал почти торжественно, - могу предложить вам ссуду. С минимальными процентами. Из нее будут покрываться все расходы по делу вашего племянника, а так же вы получите на руки кругленькую сумму наличными. Весьма значительную.
Фрау Анна надолго задумалась. Потом спросила:
- Неужели вы готовы так рисковать деньгами, мессир? А если я не смогу вернуть долг в указанный срок?
- Оформим закладную на ваш дом, - небрежно ответил Вальбах. - Просто формальность - я уверен, что вы заплатите вовремя.
- Если я срочно не займусь делом вашего племянника, - быстро заговорил юрист, - Ганс Цимм будет приговорен к смертной казни. В этом нет никакого сомнения.
- Суд уже назначен, - мессир сунул в рот печенье, принялся жевать. - На следующей неделе объявят официально. Апрель месяц.
- Откуда вы знаете? - голос вдовы задрожал.
- Судья сказал, - гость громко сглотнул. - Вкусно. "Старый колпак" не сомневается, что Ганс - убийца. И хочет его повесить...
Выждав немного, фон Бакке обвел хозяев внимательным, долгим взглядом. Потом решительно поднялся. Вальбах незамедлительно последовал его примеру.
- Мы совсем засиделись и утомили вас, дорогая Анна, - сказал он, словно укоряя самого себя. - Вам пора отдохнуть.
- Подумайте на досуге, - юрист отступил на шаг. - Обсудите предложение мессира в семейном кругу, посоветуйтесь с сыном, - фон Бакке сдержанно улыбнулся подростку. - Он у вас смышленый малый.
На лице фрау Анны появилось решительное выражение.
- Подождите, господа, - ее голос дрожал еще сильнее. - Если вы можете спасти Ганса... я... я согласна. У нас нет другого выхода, - она мельком взглянула на Урса. - Только я хочу сначала узнать, как вы это можете сделать. Ведь мэтр Боше...
- Не волнуйтесь, - сказал Вальбах, возвращаясь за стол. - Мы пришли к вам не с пустыми руками.
- Я сейчас все объясню, - фон Бакке садиться не стал, наоборот, заходил по комнате. Высокий и тощий, со сложенными за спиной руками, длинным носом, он походил на вышагивающего по болоту аиста:
- Итак, начнем по-порядку. Во-первых...
* * *
Наихудшие опасения подтвердились, и Венк непроизвольно смял листок с донесением из Мевеля. Тоскливо оглянулся на охотничий домик, окруженный частоколом из почерневших бревен. У ворот горели костры, вокруг которых грелись "зеленые плащи" курфюрста и "белые" архиепископа Баренбергского. Приехав к графу, Леопольд II был приятно удивлен, застав у ложа больного еще одного друга - его высокопреосвященство Густава. Оба выразили сожаление, что разминулись с бароном фон Типпом. Благодаря "совпадению", тот вчера проезжал по Звездному тракту, спеша застать умирающего императора живым, но, узнав о заболевшем Ландере, не смог проехать мимо. Чем были хороши окрестности Кройцштадта, так это тем, что на урренской границе сходились дороги из владений церковного князя и барона.
Прошлым вечером рыцарю пришлось померзнуть, ожидая у поворота на охотничий домик главу старинной фамилии. Аристократ путешествовал верхом, налегке - с обозом из двух десятков саней, но в сопровождении трех сотен воинов. Чуть ли не половины своей дружины, на содержание и вооружение которой уходила четверть налогов баронства. Зато люди были в крепких доспехах цутхской работы, на отличных лошадях, а их умению владеть пикой и мечом могли бы позавидовать мастера Гильдии наемников. Сам барон - тридцатитрехлетний Игнациус фон Типп, слывший неплохим бойцом, унаследовал от предков не только шесть футов роста, широченную грудь и любовь к хорошему вину. В придачу к древней родословной ему достался длинный, невидимый чужому глазу, мысленный список долгов императору и соседям.
Когда-то давным-давно фон Типпам принадлежали Турш, часть урренских земель, Кройцштадт. На побережье Северного моря - порты Дамбург и Лемель. Но бесконечные войны, восстания, создание Великой Империи, - каждое столетие перекраивали границы владений. Первыми отпали разбогатевшие на пиратстве и торговле Дамбург с Лемелем, объявив себя Вольными городами. Тогдашний император поддержал мятежников, и после десятилетней войны, истощившей казну фон Типпов, вдоль побережья возник Союз Вольных городов. Сейчас в него входили семь портов и Калийские острова. А полтораста лет назад во время войн императора Максимиллиана I древнее семейство потеряло чуть ли не половину земель вместе с головой старого барона, проигравшего войну.
Но все это были дела давно минувших дней. А сейчас Игнациус - зять Ландера - он два года назад женился на младшей дочери графа - поспешил нанести визит тестю. Чтобы не утомлять жену лишним крюком, барон оставил супругу на тракте, передав от нее любимому батюшке пожелания скорейшего выздоровления. Ландер в обиде не был. Несмотря на застуженное обмотанное шарфом горло он совсем не выглядел хворым. Поздний гость пробыл у постели больного недолго: чуть больше часа, пока его дружинники продолжали подтягиваться к имперской границе. Время, потраченное в беседе с бароном, казалось, только пошло Ландеру на пользу. После отъезда фон Типпа граф, похвалив Венка за усердие, приказал подготовиться к встрече архиепископа и курфюрста. Все складывалось удачно, но сегодня, прочитав письмо, рыцарь понял, что рискует утратить расположение хозяина навсегда.
Он разжал кулак и посмотрел как распрямляется листок с красными строчками. Рассказывать об их содержании графу было нельзя, но требовалось получить разрешение на немедленный отъезд. Швертвальд прикинул, сколько ему понадобится времени, чтобы добраться в чертов Мевель? Если свести отдых до минимума, менять лошадей, - трое суток, не больше. А затем назад, догонять Ландера на подъезде к имперской столице. "Бедная моя задница," - тоскливо подумал Венк. - Придется тебе пострадать из-за головы. Впрочем, лучше так, чем наоборот.
Мрачно усмехнувшись, рыцарь достал из кошеля на поясе жестянку, в которой хранились трут и кресало. За спиной у ворот горели костры, но не хотелось, чтобы кто-то видел, как он сожжет письмо. Граф доверял ему, однако фон Швертвальд не был единственным человеком, удостоенным такой чести. Ревнивец и завистник Фровин, рябой Поль - личный слуга - одевавший господина и стеливший ему постель, начальник телохранителей фон Брайзиг, повар его сиятельства, лекарь его сиятельства... И все они стремились оправдать, еще больше заслужить милость хозяина. Причин тому хватало - у каждого своих, но в список преданных графу людей вошли бы все служившие ему.
Их было немного: в отличии от других аристократов, окружавших себя многочисленной челядью и прихлебателями, свита Ландера состояла из трех десятков человек. Каждого из них он отобрал лично и тщательно проверил. Можно сказать, отшлифовал для своих нужд многочисленными испытаниями, как ювелир гранит драгоценные камни в императорскую корону. Большинство из них не отличалось умом, но каждый был предан графу, а доносительство на товарища считал своим долгом...
Чудесный раствор для проявления тайнописи обладал еще одной замечательной особенностью: делал плотную бумагу легкогорючей. Стоило Швертвальду раздуть зажженный трут и поднести его к письму, как оно вспыхнуло. С легким треском смятый листок превратился на ладони в огненный, особенно яркий в наступившем вечере шар и мгновенно опал. Стоило пошевелить пальцами, как сгоревшая бумага рассыпалась серым пеплом. Рыцарь сдул его, тщательно вытер перчатку. С неба густо валили крупные снежные хлопья.
Раздумывая, под каким предлогом отпроситься у графа, Венк направился к воротам. За время, пока он бродил среди деревьев, "зеленые плащи" и закованные в латы люди Гейцера, бросив костры, торопливо усаживались на лошадей. По-видимому, визит курфюрста подошел к концу. Фон Швертвальд догадывался, что князь уедет первым, а духовный и светский правитель славного Баренберга, возможно, останется ночевать. И не только потому, что был троюродным братом графа: родичам предстояло еще многое обсудить.
Из ворот вышел один из монахов, сопровождавших архиепископа. Подошел к гревшимся у огня воинам в белых плащах. Что-то сказал их лейтенанту. Тот подобрался, рявкнул команду, и, засуетившись, стрелки принялись строиться в шеренгу. Рассеянно глядя на святого отца, протянувшего руки к пламени, в котором сгорали снежные хлопья, рыцарь ощутил, как в голове у него зарождается некая идея. Придумка, способная, не вызывая подозрений, помочь отпроситься, а заодно окончательно решить проблемы в Мевеле. И в общий план Ландера, ради которого все закрутилось, она вписывалась, как нельзя лучше.
Не привыкший о чем-либо жалеть, рыцарь все-таки испытал чувство досады, что сегодняшняя идея не пришла ему в голову раньше. Еще до того, как он встретился с покойным ювелиром из Мевеля. И, представившись фактотумом имперского канцлера, взяв клятву молчать, рассказал простофиле сказку о якобы утерянных печатях. По крайней мере, не пришлось бы сегодня ночью опять срываться в дорогу, отбивать многострадальное седалище.
- Ничего, - пробормотал Венк. - Все поправимо.
* * *
Умением "держать лицо" Херберт не отличался. Это было заметно даже в наступившей темноте. Не успел рыцарь объяснить до конца свое решение, как физиономия сержанта, возглавлявшего маленький отряд фон Швертвальда, помрачнела. Кустистые брови съехались к переносице, заросший светлой бородой рот скривился. Стоило Венку замолчать, как стрелок, поймав взгляд хозяина, сказал:
- Не стоит. Хреново выйдет, вашмилсть.
Сдерживая раздражение, рыцарь поинтересовался:
- Это почему же? Ты не забывай, что вина за Шафсти есть и на тебе. Следить - кто как свою работенку исполнил - твоя задача. А ты проглядел. Когда ювелира кончали, нужно было проверить, чтобы никто живым не ушел. Двух человек на тот свет чисто отправить не смогли. Позор.
Фон Швертвальд выразительно посмотрел через плечо крепыша-сержанта. На оруженосца прохаживавшегося за спиной у Херберта. Согласно полученному приказу, Курц держал в руках заряженный арбалет. Сержант прекрасно понял, куда смотрит хозяин, но пугаться не стал. Выждав немного для солидности, подтвердил спокойно, что и на нем вина.
- Проглядел, мессир, - развел руками Херберт. - Наказывайте - ваше право... Но я Шафсти не защищаю. Што он мне - брат родной? Нет, такая же собака, как и все в вашей "своре". Да плевать мне на него.
В подтверждение словам сержант смачно харкнул себе под ноги. И снова замолчал. Фон Швертвальд терпеливо ждал продолжения. Причин тому имелось несколько. Херберт был косноязычен и тугодум, хотя в схватках действовал отменно. И ситуация сложилась щекотливая, даже опасная, но рыцарь специально лез на рожон. Дела в скором времени предстояли серьезные, нужно было избавиться от паршивой овцы, оказавшейся в стаде. Заодно показать остальным, от кого на самом деле зависят их жалкие жизни. Что бывает за вранье и плохое исполнение приказа. Окончательно изжить у служившего ему сброда даже мысль, что обман может сойти им с рук.
Людей для "своры", как называл отряд Херберт, он специально набирал из "порченых". Почти каждый носил на теле шрамы от сведенных клейм. Жил в Рухте один лекаришка, который за большие деньги занимался этой болезненной и преступной процедурой. Из отряда Швертвальда только четверо у него не побывали. Не потому что ангелы - просто палачи не успели до них добраться.
Херберт был одним из "чистеньких". Он и у прежнего хозяина ходил в сержантах: умел людишек обламывать. Служил раньше в баронской дружине, мало чем отличавшейся от разбойничьей шайки. Пока соседи барона - сеньоры не из последних, которых обобранное купечество и цеховые жалобами завалили - не посекли "вольных стрелков" вместе с главарем. Уцелело всего несколько человек...
- Мессир, может, блажь это, но я верю в приметы, - в конце концов продолжил воин. - Если Шафсти убрать, в нашей "своре" тринадцать "псов" останется. Со мной вместе. А это несчастливое число. Проклятое. С таким на серьезное дело идти нельзя.
"Чертов грамотей, кто ж тебя счету обучил, - подумал рыцарь. - Врешь ты, наверное, просто не хочешь со своими связываться. А может, и за тобой грешки есть: боишься теперь, что если узнаю - тоже прикончу. Ну, да ладно, гадать некогда. И так история с Мевелем очень не вовремя вылезла. Сделаю вид, что поверил".
Скупо улыбнувшись, фон Швертвальд ответил, что боятся нечего. Месяца не пройдет, как в отряде новые людишки появятся.
- В столицу к графу вернемся - сразу подыщу тебе для ровного счета, - пообещал рыцарь. - А дальше... Глядишь, все так закрутится, что лейтенантом сделаю и над целой сотней поставлю.
На посул Херберт не ответил, только вздохнул. Но лоб морщить перестал и, помолчав, сказал:
- Хорошо, мессир. Приказывайте.
Венк достал из-за пазухи кошелек. Подбросил на ладони:
- Послезавтра вам жалование полагается. Выдашь сегодня, прямо сейчас. Держи. Сержант поймал деньги, удивленно спросил:
- И Шафсти тоже?
- Нет. Его долю пополам разделишь. Одну часть возьмешь себе, остальное - поровну на всех. Кроме шелудивого, конечно. Что на нем и в его поклаже найдете - можете себе взять. Одежонку, если не нужна, в костер. Пусть на тот свет отправляется, в чем мать родила: в пекле ему и так жарко будет.
Херберт оскалил в ухмылке крупные зубы.
- Как прикажете, вашмилсть, - его пальцы, затянутые в оленью кожу перчатки, мяли кошелек с монетами. - А кому Шафсти в дорогу "благословить"? И как? Повесить?
- Нет. Выдашь ребятам день, вину объявишь... - рыцарь замолчал, мысленно представляя, как все будет, потом закончил:
- Я знак Курцу подам - он ему в затылок болт вгонит. Потом камень потяжелее к ногам и спустите под лед в полынью на озере. Пусть раки жрут.
- Слушаюсь, - сержант оглянулся назад, на засыпанный снегом сарай, где квартировалась "свора".
Отсюда до охотничьего домика - временной резиденции графа - было шагов пятьсот по тропинке, петлявшей в снегу меж деревьев. Его светлость прекрасно знал, кого фон Швертвальд набирает себе в помощники, и приказывал держать их подальше. Но оказываемые ими услуги ценил и содержал на свой кошт. Причем в расходах не скупился.
- Пошли, - рыцарь сделал знак Курцу. - Нам выезжать часа через два. Не волнуйтесь, вашмилсть. Все успеем.
(Продолжение следует)