Поэзия (как частный случай творчества) – это диалог в монологе. Диалог автора и читателя, автора и автора. Потребность поэта к объединению априорна. В XIX-ом веке эти объединения находились при журналах. Были кружки Пушкина, Тютчева, Некрасова… Изъять поэта из среды невозможно, не мыслится Пушкин вне своего кружка. В конце XIX-ого – начале XX-ого веков поэты объединяются в литературные течения. В литературном течении появляется необходимость чёткой эстетической концепции. Это частично помогает автору понять первоосновы собственного творчества. По словам философа середины XX-ого века и основателя персонализма Эмманюэля Мунье «…любое сообщество – это личность личностей, в противном случае – это всего лишь число или сила…». Любой поэт находится в какой-либо группе. Если группа не является литературным течением, не имеет своей эстетической концепции, художественных приоритетов, то «личность личностей» данной группы – безликая, беспаспортная, безродная… И участники «кружков» поэтов XIX-ого века и участники литературных течений века XX-ого это понимали… В России литературные течения были запрещены законодательно – постановлением ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» - созданием пресловутого «Союза писателей», а возрождение литературных течений началось в конце 50-ых – начале 60-ых гг. возникновением «лианозовской школы» и группы СМОГ (Самое Молодое Общество Гениев). Т.е., литературные течения держались до тех пор, пока это было возможным, и возродились в первой же оттепельной бреши советской идеологемы, четверть века в России не было литературных течений. Таким образом, литературные течения естественны для течения русской поэзии. Любые искусственные литературные объединения – это скорее пародия на живой литературный процесс, так что «Союз писателей» России – это скорее «литературное стадо», чем «личность личностей». И если в советское время «Союз писателей» имел хотя бы некую абсурдную идеологему, то сейчас просто выполняет функцию профсоюза. Название художественно-литературного манифеста «носят теоретические произведения художников слова — их высказывание о характере и задачах своей поэтической деятельности, поэтического творчества, вообще. Термин «Литературный манифест» вошел в употребление в XIX веке. «Литературный манифест» может выражать не только личный взгляд автора, но также отражать идеи той или иной литературной группировки. В наиболее композиционно организованной форме «Литературный манифест» представляет законченное произведение, как бы систему теоретических положений» (М. Эйхенгольц). Манифест группы мне кажется внутренне оправданным, более ответственен авторский подход – ответственность не только за себя, но и за единомышленников. Несколько голосов поющих в унисон перепоют солиста… Литературными течениями не гнушались знаковые русские поэты XX-ого века: Блок, Маяковский, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Пастернак, Есенин, Заболоцкий…
II. Реалистические, концептуалистские и номиналистические литературные течения.
Средневековый философский спор реалистов, концептуалистов и номиналистов перешёл в литературу. С некоторыми оговорками литературные течения можно разделить на реалистические, концептуалистские и номиналистические.
К реалистическим течениям можно отнести акмеизм, имажинизм, неоклассицизм, эмоционализм, орден куртуазных маньеристов, идентизм. Характеризуется внимательным отношением к слову, обращённостью к традиции, владением литературной техникой. Крайностью реалистических течений является академизм.
К концептуалистским течениям относятся: футуризм, ничевоки, конструктивизм, пролетарские лит. организации (ЛЕФ, «Перевал», РАПП и пр.), ОБЭРИУ, концептуализм, ДООС, лианозовцы. Свойственны экспериментальная поэзия, смелая рифма, филологизм, эксперименты с ритмикой, словотворчество. Крайностью концептуалистских течений является идеологизм.
Сложнее с номиналистическими течениями: символизм (с большим вопросом), СМОГ и номинализм. Важными чертами являются внимательное отношение к художественному образу, названиям, богатый словник, якорность творчества. Крайности пока не обнаружены…
Очевидна необходимость всех трёх видов течений в силу того, что они ставят перед собой и решают разные художественные задачи, и активность одного из течений цепной реакцией активизирует остальных.
III. Идеологизм и академизм.
Две тенденции в современной отечественной поэзии, тупиковые по сути, можно обозначить такими терминами как идеологизм и академизм. Под идеологизмом я понимаю стихотворное творчество, для понимания которого необходимо разделять какую-либо внелитературную идеологему. Идеологизм – поэзия для поэтов. Сюда относятся и советская поэзия, постсоветская поэзия (политическая идеологема) и «словотворчество» Хлебникова и опыты футуристов вообще, эксперименты со словом Обэриутов, игра в слова ДООСовцев, графическая поэзия (филологическая идеологема), визуальная поэзия, концептуализм, постмодернизм, авангардизм вообще (культурологическая идеологема)… Новое в понимании идеологистов, которое должно находиться в каждом творчестве, почему-то ограничивается формой. Но новое по форме – не есть новое. Графическая поэзия появилась не в XX-ом веке! В раннем средневековье сочинялись стихи в форме рыбы или креста. Идеологисты – велосипедопереоткрыватели. И палиндромная и центонная поэзия имеют очень солидный возраст. Провозгласившие антиэстетизм футуристы вынужденно приходят к эстетизму, своеобразному, разумеется. Визуальная поэзия берёт свои истоки в средневековой японской поэзии – на литературных турнирах ута-авасэ сочинялись танка к рисунку на ширме, веере… Отказ от литературного наследия – ослепление, оно всё равно прорвётся. Закон Ньютона обратно не откроешь. Нельзя писать так, как будто Пушкина никогда не было…
Академизм – поэзия для поэзии. Определяющей чертой академизма является подражательность. Академизм подражателен не в буквальном, конечно, смысле. Академисты творят в образном поле классики и создают свои «образки» внутри уже готовых образов, они вторичны по сути. Подражателен их словарь, они стараются избегать современных реалий и слов в своём творчестве, они пишут для Пушкина, пишут так, чтобы и Пушкин их понял! К академистам применима «бритва Оккама»: сущности не следует умножать без необходимости. Вопрос о сдачи русской классики в утиль давно уже не стоит, академисты же усиленно классику защищают. Для понимания Пушкина, Боратынского, Бенедиктова, Тютчева, Бальмонта, Мандельштама достаточно общих знаний и минимальной образованности. Для понимания творчества академистов необходимы крепкие познания в стихотворной технике, знание наизусть русской классики для свободной ориентации в отсылках и аллюзиях, глубокие знания античной и средневековой литературы, ориентация в схоластике и современной философии, ориентация в современной и мировой истории… И этот культурный рюкзак необходимо всегда таскать на себе. Ошибка академистов в понимании традиционализма. Крылов, Боратынский, Бенедиктов, Бальмонт, Гумилёв, Мандельштам, Бродский писали каждый – в своей традиции. Академисты творят в традиции классиков. Традиция во мне – если она есть, а если её нет, то и в подражании она не появится. Традиция эстафетно передаётся от одного поэта другому… Традиция русской литературы донесена до нас Бродским и Соснорой. Преемственность не буквальна, она всегда – по духу. Академисты отрицают культурное богатство современности, находят ценности в античности, средневековье, XVIII, золотом или серебряном веке. Они всегда опоздавшие.
IV. Номинализм как выход.
Пока жив хотя бы один человек, мир всегда нов и всегда открываем. Познавая себя и передавая это знание в своём творчестве, поэт познаёт человека вообще и читатель в таком творчестве узнаёт, идентифицирует своё видение себя с авторским. Новое, которое должно присутствовать в творчестве, необходимо, вынужденно должно передаваться через номиналии. Иначе, если все будут хорошо писать под Пушкина (Мандельштама), то литературные клоны Осипа Эмильевича (Александра Сергеевича) укокошат-таки поэзию, не полностью, разумеется, но и так «невысокий рейтинг популярности» поэзии окажется «ниже ватерлинии». Автор должен быть узнаваем, идентифицируем и здесь не так важно, сколько человек его читает. Произведения поэта, его литературный стиль, его язык – это его творческое лицо и как в жизни двойники встречаются крайне редко, а при внимательном рассмотрении оказываются не так уж и похожими, так и в поэзии не должно быть двойников. Это должно обеспечиваться словником автора, поэтикой названий, номиналиями, якорностью творчества, что имеет в своём багаже номинализм. Поэзия контекстуальна, соприродна языку, родной истории. В контексте русской поэзии находится весь опыт о стихосложении от начала русского литературного языка до сегодняшнего дня. «Процесс идентификации, характерный для Нового времени, есть соотнесение согласованных признаков понятия (его объёма и содержания), признаваемых за истинные, с реальностью вещей. Такой, в принципе дедуктивный, процесс, определяемый концептуалистским современным мышлением, совершенно устраняет проблему значения и предметного значения, поскольку признается, что понятие сложилось, изменений не требуется, нужно только знать (идентифицировать) истинное соотношение между знаком и вещью в их смысле» (В.В. Колесов «Реализм и номинализм»). Здесь, на этой почве и происходит битва за Логос, причём философский номинализм – один из противников. И обращённость номиналистов к русской классической философии вполне объяснима: «Опыт и идеи классической русской философии может быть полезен хотя бы потому, что это опыт идеации содержательных форм слова, то есть опыт насыщения слова содержательными формами в их развитии, опыт обогащения словесного знака качественными признаками, опыт освежения внутренней формы слова, утраченных возможностей его терминологического и поэтического обновления» (В. В. Колесов «Реализм и номинализм»).
