~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
1 место:
Светлана Ширанкова
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/230674/
Середина лета
...А бывает: сойдешь с ума и шепнешь «спасибо».
Скука, пыль и жара. Хеврон. Середина лета.
Можно вешать белье – закончились дни хамсина,
Можно пить на веранде чай, заедать щербетом.
Садик маленький, Сара особенно любит розы.
В Балаклаве росли не такие, но запах, запах!
На качалке - потертый том диссидентской прозы
(Современную прозу Абрам не выносит на дух).
- Что-то Айзек давно не пишет, - вздыхает Сара.
- Неужели так трудно - для матери пару строчек?
Я в последнее время себя ощущаю старой,
Мне бы внуков дождаться, да вот не спешит сыночек.
Как вернется - скажу ему. Кстати, соседка Варда
Забегает частенько, на фото глядит украдкой.
Поженились бы. Айзек тогда не уедет, правда?
Только черная рамочка смотрится как-то гадко.
Улыбается Сара. Над садом витает вечер.
Отвернувшись привычно, Абрам вытирает слезы.
Тридцать лет – а как будто вчера... и ничуть не легче.
На Голанских высотах безумствуют розы, розы...
Николай Бицюк
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/230363/
Жить будем
Простынь рвали, простынь мяли два изгиба тел. Эхо смехом забивали в плоскость белых стен, белоствольных не по масти тополей и лип. В недрах обоюдной страсти затерялся всхлип.
Горе в горле. Гложет вены тупость топора, все надежды, перемены выпиты вчера. Гаснет свет в окне, улыбка ускользнёт за грань. К пиву золотая рыбка подаёт тарань. Рань не рань, слеза при этом не вернётся в глаз. Смех... Израненное лето... Кто на что горазд...
Мы горазды без причины городить муру, одинокие мужчины в собственном жиру. Были б живы, будем лживы - остальное тлен. Рубль, валюта, блеск наживы, частота измен.
Бьём в десятку, пьём вприсядку, покатом лежа - режем в морды правду-матку лезвием ножа. Словно Чаплин, будто Чарли, словно в горле ком. Было весело в начале, носовым платком вытирали капли смеха с туповатых рыл.
Где страна, где путь успеха, я в себе зарыл?
Это осень так жеманна, так кокетлив луг. На картинах Левитана желтизна вокруг. Пахнут прелостью тропинки в прелести аллей, на тончайшей паутинке, как слезинка клей. Клеет воздуха частицы, осени печаль. Птиц печальных вереницы грустное кричат. День на выцветшее небо не смотрел без слёз, дождь, который долго не был, брызнул не всерьёз.
Смех сквозь слёзы, плачь от смеха, встреча в колее. Антология успеха - Эхо, эхо, э...
2 место
Ирина Янакова
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/230662/
Бумажный змей.
Безусловный рефлекс. Называется просто - жить,
И неважно, что мир наклонился летальным креном,
А невидимый лифт, заглатывая этажи,
Поднимается выше и выше, и выше - в небо.
Обрастая людьми, ты, по сути – всегда один.
А чем гуще толпа, оглушительней голос крови,
Тем сильней выжигает нутро межсезонный сплин,
И всё больше горчит по утрам раскаленный кофе.
Но, ты в угол не прятался - считывал боль с листа,
И старался увидеть звезду в глубине колодца.
Скоро понял, однако, чтоб выжить, придётся стать
Человеком, как в книжке, который всегда смеётся.
«Гуинпленом», с оскалом улыбки на пол лица.
Без усилий и слёз, проходящий любые двери.
Соглашаться - надёжней и проще, чем отрицать.
И при этом вовсе не надо во что-то верить.
Вот, и утренний кофе стал сладким, как мармелад,
И рубашка своя опустевшее сердце греет.
Почему же тогда по ночам, когда «мысли спят»
Ты во сне запускаешь летать воздушного змея?
Ветер тянет бечёвку, бумажное сердце рвёт.
Змей похож на тебя, если ты выбирал свободу…
Но кончается каждый, даже высокий полёт,
Неизбежной картонной коробкой с цветным узором.
Затрещала верёвка – порвать из последних сил.
(Да, бумажное сердце, бывает, полно эмоций).
И случайно/намеренно ты его отпустил,
Понимая/надеясь, что вряд ли назад вернётся.
Кофе снова горчит. Ощущая забытый вкус, ты заплакал, как в детстве, когда ободрал коленку. А во сне за окном, развевался цветной лоскут, уносимый всё дальше и дальше порывом ветра.
3 место
Bor_G
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/230684/
Гул затих...
Спокойно! Я должен уйти, улыбаясь...
По курсу косяк. И подмостки. И двери.
Всё в пошлых тонах. Как мечта голубая.
Мир тонет в ином. Поделом. И по вере.
Для брата, сестры, обезьяны с гранатой.
Раздолье для всех – снова делятся доли.
А я четвертями, но не по канату,
В бреду поминаю просторы юдоли.
Спокойно я должен уйти. В чём же дело?
С покойных, скорбя, не взимают налоги.
Не тронется разум. Его не задело.
Бреду в суете, где снуют бандерлоги.
Они воздают – не щенками, по чину.
Воз – ныне и там. И сюжет обесточен.
Дверь давит косяк, обнажая личину.
А выйти дано лишь канавою сточной.
Спокойно, я должен! Не скрипнут матрасы.
Из матрицы тел пар уходит в сопенье.
В ночи предрассудки, рассудки и расы
Теряют фасон, экстерьер и терпенье.
Где лодка, река, перевозчик, оплата?
Есть утка, перловка, сестричка, страховка.
Мой номер – на бис! Это номер палаты.
Где утки не знают пальбы и духовки.
Спокойно. Не верьте. По слухам, по роже,
По праву, по гроб, даже по барабану –
Я должен быть там, но меня не тревожит
Молва, что идёт на фэн-шуй с икебаной.
Вскипают мозги от истерик, риторик.
Не видно зеркал, не дымятся поленья.
Так быть или нет мне? Скажи, бедный Йорик...
Как снизить внутричерепное давленье?
И всё-таки я... Или тень? Кто ответит?
Отец? Или тот, кто прикинулся тенью?
С покоем ли нам отлетать на рассвете –
Давно опоздавшим на тур обретенья?
Я принц или в нише? Ведь чаша любая,
Хоть мимо неси, отравляется прозой.
Спокойно! Я должен уйти, улыбаясь.
Чтоб слизь и в дыму не заметила слёзы.
Ответь, Авва Отче, зачем до конца мне?
Ведь сам этот мир не довёл до ума ты.
С годами смешон умирающий Гамлет –
Другие эпохи, иные приматы...
Молчанье в ответ. Что и стало ответом.
Без веры судьба коротка как реприза.
И так же нет лишних счастливых билетов
В театре теней одного эпикриза.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
