Наши совместные приключения продолжились на одной из пар краеведения. Надо сказать, что сама история началась накануне на паре практикума по орфографии и пунктуации, когда преподаватель попросила провести физорга зарядку, а Сашка, наш физорг, отказался! Тогда на зарядку вышла я и практически в точности скопировала слова и действия Дмитрия Юрьевича, закончив гениальной фразочкой про моего любимого Гомера. Уж не знаю, рассказал ли кто об этом Темникову или это было простым совпадением, но на следующий день на своей паре он вызвал проводить зарядку Сашку. И тот опять отказался, указав на меня! Что оставалось делать? Пришлось выходить. Я решила повторить свой конек, только уже поскромнее, без упоминания античной литературы и Гомера в частности.
- По-одъем!!! – с ходу скомандовала я.
Получилось это слишком уж уверено и властно. Тон был настолько приказным, что я сама внутренне удивилась, откуда? Как я могла так сказать? Откуда смелость только взялась?
-Ого! Чувствуется моя школа! – улыбнувшись, сказал Дмитрий Юрьевич.
А я продолжала.
- Итак, начинаем наклоны головы: вперед – назад – вправо – влево. По двадцать раз… Так, теперь положили руки на плечи и делаем круговые движения… Начинаем наклоны в стороны… - при этих командах я и сама все выполняла, что говорила. – А теперь закройте глаза и просто представьте себе что-нибудь приятное!
Завершив так зарядку, я посмотрела на Темникова. Он улыбался, как только может делать этот человек.
- Спасибо, Аня! Садись.
Неумолимо мчалось время. И вот уж подошла пора первой практической работы. Была посвящена она «Одиссее» Гомера. Обязательным требованием здесь было наличие читательского дневника с занесенным туда произведением.
Я готовилась к этому семинару чуть ли не за две недели до его проведения. Вдоль и поперек перечитала методичку Дмитрия Юрьевича, в которой помимо самого план практического занятия был изложен теоретический материал для подготовки к нему. Я выучила все теории гомеровского вопроса… Но все же страх мой перед преподавателем был столь велик, что коленки тряслись, когда он вошел в аудиторию.
Да, этой практической работе предшествовала еще одна история!
Я состояла в группе в контакте с говорящим о себе названием «Северские филологи – самые-самые». И вот там, в теме «Лучший преподаватель» я очень откровенно высказалась о Темникове. Даже посвятила ему стихотворение, текст которого приводить здесь не буду, но содержание… По сути это было ни чем иным как любовным признанием! И вот вся группа гудела о том, что наивная первокурсница влюбилась в зрелого преподавателя зарубежной литературы…
Буквально на следующий день ко мне подошла Екатерина Андреевна, и между нами состоялся следующий разговор:
- Так, Аня, прекрати писать любовные послания Темникову! – твердо начала куратор.
- Что? – я аж оторопела. – Какие признания?
- Которые в контакте пишешь!
- Да Вы что! Ну как можно было только такое подумать?! – возмутилась я. – Ладно еще старшекурсники, но Вы…
- Аня, я тебя понимаю, но свои чувства надо держать в себе. Тебя неправильно поняли и теперь будут смеяться…
Удивительно, как это я тогда не насторожилась, не подумала, откуда Екатерина Андреевна знает, что, где и когда я писала? Но в тот момент меня больше заботили иные вопросы…
Итак, настал наш час Х – пятница, 8 октября!..
Первым делом Темников потребовал от нас название практической работы. Он начал с мальчиков. Я подняла руку. Но Саша все же озвучил тему:
- «Одиссея» Гомера как памятник героического эпоса.
- Хорошо. А какова же цель нашего занятия, Андрей? – продолжил преподаватель.
Андрюха молчал. Я приопустила руку, но было уже поздно: Дмитрий Юрьевич видел ее ранее поднятой!
- Фамилию напомните! – потребовал он, обращаясь ко мне.
- Мою?
- Не мою же!
- Подпрятова…
Я думала, что просто умру от страха.
- Итак, Подпрятова, цель нашего практического занятия?!
От страха я наплела такую ерунду, что самой внутренне было противно. Казалось, что тупее меня просто не существует человека на всем белом свете. Преподаватель упрочил мои самобичующие мысли.
- Самой-то нравится?
Я стыдливо опустила глаза.
- Записываем… - продолжил Дмитрий Юрьевич.
Нужно было срочно как-то реабилитироваться! Но как? Я знала только один способ: поднимать руку на каждый вопрос, что-нибудь да спросит преподаватель. Так я и сделала. И Темников спросил у меня понятие и содержание гомеровского вопроса. Я знала этот пункт плана просто блестяще и соответственно ответила!
Затем я уверенно доказывала, что «Одиссея» является памятником литературы, а не эпоса. Конечно, это утверждение было ошибочным, поскольку постоянные эпитеты, повторы и обращения к музе содержат только эпические произведения. Но мои доказательства, пусть и неверные, были изложены смело и убедительно.
Конечно же, Дмитрий Юрьевич без труда доказал, что такое мнение ошибочно, и в заключении привел поразительный пример, соотносящий эпос и литературу.
- Есть ли такие признаки у литературы? – начал он, подразумевая перечисленные ранее постоянные эпитеты и прочие эпические средства художественной выразительности. – Если да, то Толстой – это певец! Он сидел в своем сарае и писал «Войну и мир» в стихах, начиная с обращения «О Муза!» Хотя, если переиначить это на русский манер, получится обращение к Богородице. Молитва! Помолился и начал писать о богоравном Наполеоне.
Однако же я, несмотря на допущенную ошибку, не унывала и вполне удачно дополнила ответ о времени и месте создания «Одиссеи», сказав, что написана она была на ионийском диалекте с примесью эолийского наречия, что «Гомер» переводится как «слепой певец», и это является одним из оснований предполагать, что он не автор поэмы, а всего лишь собирательный образ, буквально слепой певец!
Меня настолько поразил и заинтересовал этот вопрос, что я говорила до конца семинара и не могла остановится. Дмитрий Юрьевич был в хорошем смысле этого слова поражен и за минуту до звонка сказал:
- Достаточно! Вы итак сегодня молодец.
Ни от кого из моих одногуппников не ускользнуло, что Темников в течение всей практической методично меня заваливал, но это у него не вышло. Результатом практической работы стали два плюсика и «пятерка». Однако же о таком изначальном поведении преподавателя пошли многочисленные толки. Девчонки предполагали, что он каким-то образом читал мои проникновенные стихи. Мне было до жути неловко. Придя домой, я все выходные в одиночестве прорыдала… Хотелось по максимуму избегать этого преподавателя, но выходило все с точностью да наоборот.
Не успели мы, по крайней мере лично я, оправиться от семинара по Гомеру, как мне стало известно, что по краеведению тоже надо вести читательский дневник. Меня это известие просто шокировало! Я даже не поверила сразу, что девчонки говорили об этом серьезно. К тому же интересовал вопрос, какие произведения туда заносить. С этими вопросами я отправилась к Дмитрию Юрьевичу на кафедру.
Он сидел в маленьком уголке за шкафом, где по обыкновению сидели преподаватели на пятиминутках. Я его не заметила!.. И спросила лаборанта кафедры Ларису Викторовну:
- А где можно найти Дмитрия Юрьевича?
- Дмитрий Юрьевич, - обратилась она за шкаф, - где Вас можно найти?
Преподаватель вышел.
- Что Вы хотели? – обратился он ко мне.
От этого обращения у меня вновь начали подкашиваться ноги. Извиняясь и жутко краснея, я оперлась рукой на край стола. Рука моя самопроизвольно металась по столу. Самое страшное было в том, что я, прекрасно это видя, не могла остановиться.
Темников посмотрел на мою руку, улыбнулся. В тот момент я выглядела как дура.
- Скажите, а по краеведению тоже надо вести читательский дневник?
- А як же ж? – на украинский манер ответил Дмитрий Юрьевич.
- А какие произведения туда заносить?
Преподаватель методично подвел меня к ящикам с папками, в которых покоились планы практических занятий, экзаменационные вопросы и списки литературы, обязательной для прочтения, достал оттуда нужную нам папку и продемонстрировал список из ста двадцати произведений! Мои глаза явно расширились. Видя это, он успокоил:
- Тут половина стихов, а их заносить не надо.
- А какие произведения нужно заносить по античной литературе? – спросила я.
- Список видела?
- Н-нет…
- Как же нет? – усмехнулся Дмитрий Юрьевич.
Затем он взял со стола методичку по античке, открыл ее на последней странице и продемонстрировал: «Список произведений обязательных для прочтения».
- Спасибо… - растерянно ответила я.
- Да не за что!
- А-а-а… А как у Вас заниматься научной работой? – выдала я в финале нашего разговора.
Тут уж пришла пора удивляться Дмитрию Юрьевичу.
- Научной работой? – переспросил он, словно подбирая слова. – Сейчас Ваше дело учиться, адаптироваться к новым условиям, сдать первую сессию, решить, чего Вы хотите в этой жизни в конце концов! А вот после первой сессии Вы можете подойти к преподавателю, у которого хотели бы писать научную работу, и обо всем с ним договориться.
- Ясно. Спасибо. Извините, что отвлекла Вас…
А что я могла еще сказать? Возразить Темникову и заявить, что я уже после первой его пары все для себя решила, я не осмелилась и, как показало дальнейшее развитие событий, правильно сделала.
Следующим произведением, рассматриваемом нами на практических занятиях по античной литературе стала трагедия «Прометей прикованный» Эсхила. На этом семинаре Дмитрий Юрьевич имел обыкновение инсценировать отрывок из трагедии. Обо всем этом я заранее узнала от старшекурсников и решила принести фотоаппарат и снять на видео и фото практическую. Но делать это тайком я не хотела, да и попросту боялась, а спросить разрешение у Темникова… Конечно, к тому времени он уже успел сделать определенный выводы, у него, как впрочем и у других преподавателей, уже сложилось конкретное мнение о каждом из нас, обо мне в том числе. Он понял, что я серьезно отношусь к его предмету и люблю его как преподавателя, и у нас сложились хорошие отношения. Но все же было старшновато. Я даже не столько боялась, что Дмитрий Юрьевич не разрешит снимать, сколько его гнева и непредсказуемой реакции. Но мне пришлось пересилить свой страх.
Перед парой я вновь отправилась на кафедру (все равно там брала ключи от аудитории под студенческий) и, услышав из-за уже знакомого мне шкафа речь Дмитрия Юрьевича, дерзнула к нему обратиться:
- Дмитрий Юрьевич, у меня есть к Вам вопрос, точнее просьба… - заплетаясь, начала я.
- Какая? – спокойно спросил Темников.
Они с Вымечкой (так мы именовали Ларису Викторовну за ее шикарный бюст) как раз сидели и пили чай.
- Ой, я боюсь… - невольно вырвалось у меня.
- Иди, посиди с нами, Аня! – пригласил меня преподаватель. Но я до жути испугалась и отказалась. Эх, как же зря я это сделала!
- Н-не-е… Я на минуточку… Можно снять Ваш семинар?
- Почему? – Дмитрий Юрьевич меня явно не понял. Он подумал, что я прошу его отменить практическую.
- …В смысле, фото – видео… - трясясь от страха, продолжила я.
- А-а-а, конечно, конечно можно! – улыбнулся мой любимый преподаватель.
- С-спасибо…
Я пулей вылетела с кафедры и понеслась по коридору, задыхаясь от радости и переполнявших мое сердце чувств только что пережитого стресса и неописуемого счастья от удачно завершенных переговоров с преподавателем. Одногруппники в аудитории не поняли моего настроения. Я им ничего сразу не сказала, а решила поделиться своей радостью после семинара. Лишь Лене я в двух словах изложила историю с Темниковым.
По традиции, со звонком он вошел в аудиторию. К моему удивлению (я-то ожидала сразу инсценировку!) практическая работа началась с разбора первых теоретических вопросов. Конечно же, я знала на них ответы, но ответить не могла. Меня все еще трясло после такой эмоционально насыщенной перемены.
И вот наступил самый кульминационный момент семинара. Дмитрий Юрьевич вызвал к доске наших мальчиков – Сашку, Андрея и Розмурада.
- Итак, Власть, Гефест и Прометей, - начал он. – Властью нехай буить Андрей. Александр, ты будешь Гефестом, и Розмурад будет Прометеем.
Меня просто порвало от этого факта. Я прекрасно видела, – да и только слепой, наверное, мог не заметить – что у Прометея огромная, насыщенная монологами речь. Розмурад же читал по-русски очень плохо, звучало это смешно. И вот он начал монолог Прометея!..
Я давилась смехом, не выпуская при этом из рук фотика. Я сняла эту великолепную сцену, да жаль длилась она недолго – Темников поменял Прометея. Теперь им стал Андрей. Но тут начались новые, еще более умопомрачительные приколы.
Прометей читал свой монолог. Тем временем, посланный Зевсом орел приближался, по сценарию, к Скифии.
- Сделаем паузу, - традиционно для себя сказал этот удивительный преподаватель, - сделаем паузу. Орел, посланный Зевсом, летает, чтобы клевать печень. Отправляешься к стене, - велел он Розмураду,- орел летит!..
При этом Дмитрий Юрьевич сделал неописуемый даже филологом жест руками. Казалось, он сам сейчас воспарит под потолком аудитории, которая в его присутствии казалась мне тесной. Розмурад летел небрежно.
- Так воробей летит! – возмутился преподаватель. – Ну-ка, орел, назад! Чижик-пыжик…
Я взорвалась. Хотелось положит голову на руки и смеяться, не останавливаясь. Но я должна была снимать! А Розмурад летел. Господи, вот это было зрелище. Когда он довольно-таки стремительно подошел к Прометею-Андрюхе, Темников очень экспрессивно и эмоционально, как только он единственный может, сказал:
- Вгрызайся в печень! Печень справа. Печень справа!
Орел-Розмурад погладил живот Прометея и хотел было уйти, но от Темникова так просто не отделаешься!
- Куда пошел? Грызи печень! – приказал он.
Розмурад подошел к Андрею и замер, оглянувшись на преподавателя.
- Нет, это пародия какая-то! - возмутился Дмитрий Юрьевич.
Придвинув стул к Розмураду, он скомандовал:
- Сядь! Когтями вгрызаешься в печень, рвешь ее, клюешь и улетаешь дальше. Работаем!!!
Я просто умирала от смеха. У меня уже начинали болеть мышцы живота, а дальше было еще веселее.
По сюжету рядом со скалой, к которой был прикован Прометей, появился хор Океанид, сожалеющих о его скорбной участи. Роль хора исполняли девчонки. Вся соль момента была в том, что тексты у каждой были разные. У Каринки вообще оказалась вырвана страничка. В результате вступил хор в разное время, «пел» каждый хорист кто во что горазд, хор смотрелся, выражаясь самым лояльным образом, жалко. Дмитрий Юрьевич и этот момент не преминул оставить без комментария:
- Стоп! Очень плохо! Почему не в унисон? Впечатление не от греческого хора, мощного и авторитетного, а от русского народного собрания в селе Чмаровка! Впечатления не получается. Андрей…
- Увы, увы, что за шум раздается вблизи? От несущихся стрел и эфир загремел, рассекаемый ударами… - начал было Прометей, но преподаватель его остановил.
- Нет, Андрей, не так интимно! Тут должны быть страдания…
Я зафиксировала эти яркие эпизоды на фотике, а впереди был заключительный кадр нашей инсценировки – обыгрывание мифа о похищении огня.
- Так, Андрей остается у нас Прометеем, Александр Гефестом, а Розмураду достается самое сложное… - начал Темников.
- Огонь? – спросила Нелли Червякова.
- Да, совершенно верно, изображение огня. В угол! – прикрикнул он, глядя на Розмурада. – Изображаешь там огонь.
При этом преподаватель вновь неподражаемо потряс руками. В сочетании с его строгим и аккуратным образом это выглядело очень смешно.
- Итак, Прометей ночью крадучись взбирается на Олимп, - начал Дмитрий Юрьевич.
- А в руках у него – полый тростник! – продолжила Светка Сарафанова.
- Полый тростник, совершенно верно, - подтвердил преподаватель ее дополнение.
- Прометей пробирается в кузницу Гефеста. Гефест ему: «Садись, Прометей!» - при этом Темников придвинул стул и жестом пригласил Андрюху сесть, - Садись. И что делает дальше Гефест? Наливает амвросию. Наливай.
Ребята должны были сделать руки один бутылкой, а другой – чашей.
- Так, правильно, сосуд, из сосуда в чашу…
И тут Андрюха сделал чашу перевернутой! Это еще добавило комизма ситуации.
- Да не так, - прожестикулировал преподаватель, - а так! Наливаешь. И себе наливаешь. Так, они не чокались. Во здравие Зевса!
Герои нашей инсценировки выпили.
- Что дальше делает Прометей? А Прометей ждет, пока Гефест уснет. Тот был очень падок на амвросию. Так, идешь вон туда к окну и там спишь! – скомандовал Дмитрий Юрьевич Сашке. – Прометей встает. Быстренько встаешь! Подходишь к огню…
Андрей подошел к огню-Розмураду и попытался засыпать туда что-то из полого тростника!
- Что ты делаешь? Уголь из него берешь и кладешь в полый тростник! – возмутился преподаватель. – Так, взял, и быстренько отправляешься к людям! Бегом к людям, бегом, бегом, бегом… Перерыв!
Как раз перед последними словами Темникова прозвенел звонок на пятиминутку.
Вторая полупара пролетела вообще незаметно, и мы расстались с Дмитрием Юрьевичем до четверга, 18 ноября.
Этот день стал особенным в жизни первокурсников филологического факультета – у нас было посвящение в студенты. Организовывал все это мероприятие второй курс, но и от нас требовался концертный номер минут на тридцать – сорок. В этом году посвящение совместили с университетским конкурсом «Жемчужина первокурсника», факультетский этап которого в тот день и проводили. Это означало, что мы должны были не просто подурачиться на сцене, но и показать свои таланты.
В университет пришли мы ко второй паре, а третьей как раз краеведение. Конечно, нам было уже не до того – все мысли были в концертном зале, в котором и планировалось проводить посвящение. Но в концертный зал первокурсники должны были идти только к двум часам дня, а времени едва ли было двенадцать.
Дмитрий Юрьевич задерживался, и я уже начала было беспокоиться по этому поводу. Я сильно ревновала его к другим курсам и расстраивалась, когда этот удивительный преподаватель не приходил вовремя на наши пары. Наконец, он явился и сразу же начал оглашать требования к нашему будущему зачету.
- Записываем: «Открытый рейтинговый зачет по дисциплине «Литературное краеведение»…
Далее Темников огласил нам четыре декламационных этапа, необходимых для сдачи основного зачета по билетам. Это было выразительное чтение (деклмация) лирического стихотворения, литературной сказки, прозы и – отдельно – поэмы «Брань честных семи добродетелей с семью грехами смертными, происходящая в человеке-путнике всегда, особенно в дни Великой Четыредесятницы, описанная поэтическим образом по порядку ее седмиц» Иоасафа, которую мы, конечно же, для краткости величали просто «Бранью…» Мы должны были наизусть ответить отрывок из этой поэмы, стихотворение любого белгородского автора, фрагмент из сказки и любой прозаический текст. При этом Дмитрий Юрьевич расписал нам все так серьезно, что мне стало даже страшно. Я подумала: «Если он так требует зачет, то чего же ждать на экзамене по античке?..» Тут же в голове крутились мысли о недоделанном читаке по краеведению, о вопросах, связанных с указанием времени и места действия некоторых произведений… Как назло еще, его у меня с собой не было. А то бы можно было воспользоваться моментом, как я иногда делала с античкой, подойти и спросить, что же там писать?
Лекцию в тот день Дмитрий Юрьевич проводить не стал, а отпустил нас со второй полупары в буфет, чтобы мы могли перекусить и спокойно отправляться в концертный зал для подготовки к посвящению.
- Дмитрий Юрьевич, приходите к нам! – сказала Лиза Пересыпкина. – Нам будет приятно видеть учителей на нашем празднике.
- Учителей? – усмехнулся Темников. – Никогда не был учителем…
- Ой, преподавателей…
- Приходите к нам, пожа-а-алуйста!.. – просили мы все.
- Я всегда буду в ваших сердцах, а вот приду уже по возможности! – как всегда остроумно ответил последний.
На посвящении я читала стихотворение собственного сочинения, которое все окрестили одой СГУ, хотя я вообще не давала ему названия. Навеяно оно было, конечно же, парами Дмитрия Юрьевича, моей любовью к его предметам и к нему как преподавателю. В глубине души я надеялась, что он все-таки придет и услышит, как же я к нему отношусь, как люблю его предмет и кому обязана любовью к факультету вообще.
Второй курс выгнал нас из зала минут за пятнадцать до начала всего действа. Уже собрались все гости и преподаватели, на посвящение приехала моя мама, а Темникова не было… Я в жутком смятении мерила шагами холл пред дверьми концертного зала, ждала, надеялась… Почему-то было страшно читать стих без него…
И вот открылась входная дверь, и вошел мой Бог! Сердце у меня сразу забилось чаще. Теперь я боялась плохо рассказать и опозориться.
На сцене я выглядела как нельзя более глупо: запуталась в шнурах от микрофона, забыла слова финальной песни, но в целом же все прошло отлично.
На следующий день на пятиминутки внутри пары антички я подошла к Дмитрию Юрьевичу с читаком по краеведению. Он ответил на все мои вопросы и я, можно сказать, была счастлива, но счастье мое длилось недолго.
В субботу Таня Корнеева написала мне В контакте, что Темников предложил не просто декламировать Иоасафа, а сделать инсценировку. Он будет помогать в режиссуре. Теперь до начала рабочей недели я не знала покоя. Во вторник наша группа должна была дать ответ, согласны мы на это действо или нет. Танька предложила особо не раздумывать и не спрашивать мнение каждого, а согласиться нашим негласным активом, сказать преподавателю, а потом уж остальным ничего не останется, как поддержать нас. И, конечно же, она была права.
|
Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер. Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего. Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться. С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём. И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8
 "партитура"  "Крысолов"
Новые избранные авторы
Новые избранные произведения
Реклама
Новые рецензированные произведения
Именинники
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 340
Авторов: 0 Гостей: 340
Поиск по порталу
|