Я был тогда молодым ученым, как принято говорить. Окончил институт, защитил степень, выбрав специализацию по средневековью, и кроме культуры, изучением которой занимался, учил латынь. В тот год я напросился в экспедицию, так как мне осточертело сидеть в кабинете. Пару лет назад в густых северных лесах было обнаружено несколько поселений, в одном из которых раскопали остатки монастыря и библиотеку. В надежде сделать открытие, я днями на пролет занимался полуразвалившимися книгами, пока не садилось солнце. Но открытие я сделал в тот день, когда решил прогуляться.
В самом деле, думал я, копаться в фолиантах, к тому же переписанных с других сводов, могу и у себя в маленьком кабинете, и потому отправился один в лес. Вокруг сияли белые лучи и желтые блики на папоротнике и стволах сосен. Похлопав себя по карманам, я не обнаружил блокнота, и в очередной раз не стал поэтом…
Вскоре я наткнулся на родник, белая вода которого выбивалась из-под скалы. Странно, подумал я, ничего о нём не слышал. Иначе стали бы мои коллеги таскаться по целому часу к ближайшей деревне? Он был глубокий и узкий, и чистейший. Сложив руки лодочкой, стал пить хрустальную воду. Как же давно я не пробовал такого! Кажется, во мне подскочили какие-то детские проделки, ведь возле похожего места я вырос…
Но тут я забыл о ручье – рядом со мной кто-то говорил на средневековой латыни! И так обыденно, обсуждая какие-то домашние дела, как я понял по обрывкам фраз. Я стал осторожно пробираться через густой орешник на звук голосов. Мелькнули фигуры, я замер и стал всматриваться – это две девушки собирали хворост. В холщовых простых платьях, даже не дочери купцов – они говорили уверенно и привычно на языке известном богословам, мудрецам и знати. Но вопрос «как это возможно» не занимал голову. «Откуда они» – вот что волновало меня. Из города, потерянного среди лесов? Я решил следить за ними.
Постепенно, они подходили все ближе и ближе. Одна была красавица, ясноглазая, с тонкими руками и пушистыми волосами. Наверняка, будь она благородной дамой, рыцари посвятили бы ей песни. А вот вторая, в провотиположность, была отталкивающая и походила на сову своими не в меру огромными глазами и приплюснутым носом на круглом лице. Я мог разобрать только отдельные слова из их беседы, так как речь их стала значительно тише, почти шепот. Но тут та, что была совиной внешности, стала нюхать вдруг воздух, выкинув руку и указав в мою сторону. Не крича, не перекидываясь репликами, они стремительно побежали прочь.
Упустить случай? Да ни за что! Я не замечал того, через что я перепрыгивал, по какой дороге бежал. Девушки вскоре исчезли, мне показалось, что растаяли маревом в воздухе. Но они привели меня к городу, настоящему средневековому городу. Вокруг него не было стены, как у поселений вокруг замка. Но и сам замок феодала не высился одинокой башней со стенами над домишками поселян.
Первое, что я услышал, был молот кузнеца. Недалеко от меня стояла кузница, с распахнутой дверью, из которой валил пар и звук молота. Но внезапно стук замер – огромный мужчина отер рукой бороду, прищурено глянул на меня и замер, провожая глазами. Рядом с ним остановилось ещё несколько прохожих, никто не подошел ко мне, никто не побежал за градоначальником… Странно было мне видеть это.
Я шёл дальше, по улицам, о прямоте которых никто не думал, покрытых желтым местом, который к центру сменился черными камнями. Вокруг сплетались в бахрому дома из красного кирпича, с зелёными деревьями перед ними и чугунными украшениями. Я поймал себя на мысли, что в городе здесь встретил всего несколько лачуг, будто бедность была изгнана отсюда.
Странно, но я не услышал лая собак или мяуканья кошек. Бойтесь города в котором не слышно лая собак… Несколько кур сидело рядом с домами из красного кирпича, кое-где даже плелся дикий виноград, кидая черную тень в сторону, но извечных сторожей дома видно не было. Поистине странно. Жители, одетые как богатые купцы, крестьяне, ремесленники или дворяне отступали в сторону, при виде меня. Страха я не видел в их глазах, скорее удивление. А удивление сменялось ожиданием, разговоры их утихали. И языка другого я не слышал, даже если лица людей выдавали детей Андалузии или Средиземного моря. Неужели здесь запрет на что-либо другое? Мне хотелось поговорить с кем-нибудь, но ко мне осмелился подойти только юноша. Он обнюхал меня, подобно псу, заглянул в глаза, как заглядывают ждущие спасения звери от голода или несвободы. Тут сумасшедший потом сел на четвереньки и стал подпрыгивать. Я отпрянул назад, как услышал негромкий голос за спиной:
-Несчастный человек.
Я резко обернулся – передо мной стоял священник, крепко сжимая руками книгу в красно-черной обложке у груди.
-Здравствуйте, – поклонился я, – я случайно зашел в ваш город.
Молодое и красивое лицо этого человека выражало дружелюбие и незаурядный ум, что давало мне шанс на плодотворную беседу. Но что-то в нём было не здешнее. Хотя насколько это место было «здешним»? Гладкая кожа, зубы ровные и белые, особый тон голоса, одежда мало походила на средневековую, была пышная, алого цвета.
-Мы рады путникам. Можете ничего не бояться, здесь вы гость, – заверил меня священник.
После этих слов жизнь вернулась в доселе замерший город. Люди пошли по пустым улицам, разговоры стали громче, зазвенел кузнечный молот в дали, раздался стук копыт лошади и колес повозки. Но ни собак, ни кошек не было слышно по-прежнему. Священник предложил мне пройтись с ним, я согласился.
-Признаюсь, странный город. Скажите, а почему вы говорите только на латыни? – не терпелось узнать мне.
-Жители места этого не знают другого. Когда они были рождены, их не учили другим словам.
-Вы знаете о других городах? О другом мире?
-Вы знаете кто такие изверги? – неожиданно спросил священник, – изверги это те, кто извергает будущее, ибо оно ведомо им. Уроды это те, кто каверкает облик истинный человека. А драконами зовутся существа, которые своим приходом изменяют настоящее и влияют на будущее.
Я смотрел на него более чем удивленно.
-Да, припоминаю эти слова в одной из книг, что когда то читал, – в такт ему ответил я, – а кто вы?
-Я местный управляющий. Хозяин сейчас не может выполнять мои обязанности, и потому назначил меня.
Тем временем мы дошли (так быстро что я не заметил) до небольшой площади. Дома стояли здесь кругом вокруг старого колодца, причем в память врезалось, что один из них был черный как смола в горящем котле.
Я сел на край колодца, управитель встал рядом, загораживая спиной солнце. Колодец этот был как со старого гобелена: камни замшелые, большие, не слишком хорошо отесанные, в щербинах. На дне же плескалась черная вода с тонкой красной полоской закатного неба.
-О, уже вечереет. Как быстро и незаметно пронеслась наша беседа, – слова наместника эхом втекали в мою голову, темная манящая вода манила к себе, полная тайн, готовая открыть все знания мира… Я потерял равновесие и стал безвольно падать, не имея желания даже схватиться за что-нибудь… Тут моё плечо крепко сжал управляющий города.
-Не стоит так засматриваться, – мягко сказал он, – не стоит. Ваша жизнь спасена, в ней теперь есть место нашему городу. И будет, – тут он снова посмотрел на умирающее алое солнце, – мне пора.
Больше ничего не говоря, он повернулся и быстро зашагал прочь. Я не стал его догонять, понимая, что это не нужно. Но тут я увидел на земле у колодца книгу, что он всё время носил с собой. На первой, немного засаленной странице, на латыни была надпись: «Я считал, что гении рождаются в моё время и древние времена. Но когда я увидел творения этого мастера, я захотел служить ему. Фантазии его нет предела, но своеволие не понравилось другим. Собрались самые могущественные и заточили скульптора в его городе, который он создал, и все его творения. На него наложили крепкую печать, что бы он сидел в своей башне и не мог выйти. А на создания другую кару. Днём они должны жить как люди, ведь чаще всего именно облик людской они изменяли весьма сильно. А ночью могут принимать свои настоящие виды. Но как им освободиться, сказано не было. Однако я выход нашел. Нужна случайность и тот, кто не поверит в нас».
На следующих страницах были с реалистичной точностью нарисованы единороги, драконы, сирены, оборотни и чудовища, о которых я даже не слышал. Но удивиться мне не дали – над головой послышался шум стальных пластин – это мягко взлетела птица с лицом человека и села на крышу дома. Я машинально схватил бестиарий, прижал его к груди, и стал на ватных ногах отходить от колодца. Она наклонила с изяществом лицо в сторону и я узнал его – так красавица, что собирала хворост. Рядом с ней присела, распластав крылья в стороны огромная сова, противно крикнув так, что звук её голоса покатился комом по всем улицам города.
Отсюда в стороны разбегалось пять улиц, четыре из них стали заполнять собою твари сумасшедшего художника! Они неспешно двигались на меня, я слышал стук их копыт и клацанье когтей о камни, но не слышал ни одного звука из их пастей. Безмолвная масса вех возможных чудовищ и уродцев надвигалась на меня. Я побежал по оставленному проходу. Удивление и страх давно растворились в желании просто убежать, куда угодно. Вскоре я очутился на краю города, там, где овраг сжимал ручей. Но сейчас вода разлилась, и он стал шире в три раза. Вода пенилась и бурлила, будто талые воды по весне скатывались с огромной горы. Рядом лежали поваленные стволы сосен, оставалось лишь перекинуть одну из них и перейти…
Вдруг я услышал тяжелые шаги и шорох, будто что-то тащили по земле. Обернувшись, я понял, откуда запрет в легендах смотреть за спину, когда уходишь из колдовского места. За мной шел дракон. На тяжелой костяной чешуе переливалась черно-фиолетовыми красками ночь. Крылья за спиной складывались в два кожистых веера, глаза блестели золотом. И по краешкам чешуи, и по изогнутым рогам бежали отблески огня. Это слуги его держали в лапах факелы, обступив кругом своего властелина. Впереди дракона стоял ящер с фигурой человека, одетый в длинную одежду как у священника-наместника. Пространство вокруг них искривлялось, ломалось, дома как бы расходились в стороны, пропуская процессию.
Мне хватило силы воли, что бы отвернуться от них. Я схватил лежавшее рядом тонкое бревно, что бы перебросить как мост на другой берег, и стал карабкаться по нему, цепляясь руками и ногами, опасаясь пойти во весь рост. Когда другой берег оказался от меня на расстоянии ладони, бревно сильно тряхнуло – по нему кто-то стал переползать. Уже не оборачиваясь, я рванул в сторону, и повалил свою опору в черный ручей. На берегу, со стороны чудовищ, все взревело, у них отняли единственную возможность выбраться оттуда. Погнались ли они за мной, я не знаю. Через день я пришел в себя в госпитале города, что стоял недалеко от археологического лагеря. Как рассказали мне друзья, нашли меня без сознания и отчего-то полностью промокшим, хотя поблизости нет реки или озера. В руках я держал книгу, но от воды она разбухла, страницы слиплись, и всё что осталось, это несколько обрывков. Слабость, простуда и апатия заставили меня быстро отправить обратно. Сохранившиеся страницы ученые после отправили в наш институт. Рисовал их мастер, гениальный, ничем не хуже Дюрера… Так и хранятся те листки в музее при нашей лаборатории.
Сколько же раз, сколько же раз людям придётся сталкиваться с необъяснимым и мистическим, что бы признать это реальностью.
Октябрь 2011
