Не искал всемирной славы, не терпел душевных мук.
К разным датам юбилейным, свадьбам и похоронам
Амфибрахия, хорея перемалывал сполна.
Ни анапеста, ни ямба не жалея никогда,
Так и жил спокойно я бы, не случись со мной беда.
Ворвалась она внезапно яркой бабочкой в окно -
Сердце замерло и смякло от японки в кимоно.
Чтоб контакт наладить очный, срочно выучил язык -
Оказался трудный очень, я ж сдаваться не привык.
Изучил японский профиль написания стиха,
Но от этих философий замела меня тоска.
По ночам и спозаранку, глядя в пыльное окно,
Рисовал усердно танку, или хайку, все равно.
Стал округло-желтолице-узкоглаз лица овал,
До того я пристрастился, что под танком погибал.
Озаботилось семейство, неужели, не спасём?
Надо к стихотерапевту записаться на приём.
Врач в словах был осторожен: слушал сердце, хмурил бровь,
И сказал, что случай сложный, надо сдать мочу и кровь.
Гору выписал таблеток, процедуры прописал -
Потихоньку, незаметно возвратился мой овал,
К разным славным датам «слово» я понес со всей душой,
Ощутил себя здоровым, примирился сам с собой.
На тусовках и собраньях стал опять желанный гость:
Исключительно стихами - поздравление и тост.
Но, скажу не для престижа, правду, как под протокол…
Иероглифы увижу, принимаю валидол.
