Городок. (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

Жизнь  моя   напоминает детскую  борьбу с пенкой на кипячёном молоке – сдуй, а ещё лучше отодвинь языком к краешку кружки  и под ней откроется плотная, манящая   молочная поверхность,  засовываешь   язык, швыркаешь  губами, втягиваешь  в рот немного жидкости. Тут пенка оторвётся от края кружки и  прилипнет к губе, и так противно и невкусно. И фыркаешь, говоришь: «Бэ-э»,  тыльной стороной ладони  стираешь пенку  с губ, а молока – то всё равно хочется и снова деушь,  вытираешь губы с пенкой о край кружки,  пытаешься пропустить  молоко сквозь зубы,  а  противная пенка  липнет  снова к губам, к зубам. И никогда не возьмёшь ложку, не уберёшь пенку, может быть,  лень,  встать и взять  ложку, а,  может быть,  потому,  что неинтересно и скучно жить и поступать по правилам.  Правила  окружают, правила берут тебя в тиски, не вырваться, правильно  поступать, правильно выбирать, правильно вести себя. «Бэ-э».
Городок.
Городок был маленький, он и сейчас маленький - около тридцати тысяч населения, а тогда был ещё и страшно засекреченный. Названия у города не  было, почтовый ящик номер такой-то или по названию другого города,  причём не ближайшего а находящегося примерно в ста километрах и номер приделан для верности. Колючая проволока вокруг города, в несколько рядов, вроде бы в три, между ними полосы земли, чтобы были видны следы в случае проникновения, а солдаты  ходят  с  автоматами ищут эти следы. Детьми, мы любили смотреть как летом солдаты разравнивали эту полоски земли между "колючкой". Зимой, катаясь на лыжах,  выкатывались к  проволоке, лыжня была так проложена, и сердце начинало тоненько ныть, как будто ты в заточении и это именно тебя охраняют эти солдаты в белых полушубках.  Фильмы про разведчиков времён Великой Отечественной войны, которые надрезали колючую проволоку и пролезали под ней,вызывали такое смешанное чувство тоски по свободе, что хотелось взять в руки кусачки и на животе подползти к проволоке, обдирая руки, разрезать её и выползти в образовавшуюся дыру на  волю.  Видимо, для таких вот фантазийных детей и пускались в городе  байки, что второй ряд проволки под напряжением, и недавно  лось забрёл, порвав первый ряд "колючки",  а его убило током и туша  повисла на втором ряду. Так жалко было лося, обидно за него и себя представлял на месте этого лося. А иногда рассказывали, что рысь не смогла перепрыгнуть и её тоже постигла участь лося.  Много разных баек ходило, а, может,  и правда всё было так.  
Для каждого человека старше семи лет изготавливался пропуск,  на нём фото, имя фамилия отчество и место работы,  чтобы входить и выходить через специальные контрольно – пропускные пункты.  КПП было несколько,  некоторые вели к заводу –секретному сердцу города, некоторые вели прочь от города, на свободу.  Конечно, КПП тоже охранялись солдатами, машины проверялись на въезде и выезде.  В  дальнем уголке детского мозга всегда жил страх, а вдруг не признают по фото, а вдруг потеряешь пропуск и не пустят, а вдруг ещё что-то случится.  И росла вместе со мной нелюбовь к армии, нелюбовь к правилам, нелюбовь к городу.
Но понимание этой нелюбви, конечно, пришло позже.
Помню как с мамой и папой ездили на "точку", рядом с городом была ещё более секретная зона, там стояла воинская часть, проехать можно было только по ещё более специальным пропускам, ну или, как водится в России, по знакомству. Мы ездили вторым способом, по блату и ещё с разменной валютой, с баночкой спирта, читого и всеми любимого спирта, хотя тема спирта - одельная история. Впрочем, меня совсем не интересовали военные секреты, а вот земляника там была отменная, крупная, сочная и нескончаемая. Мама ходила с битончиком, мне выдавалась баночка ли кружка. Не помню какая тара была у отца, но он ложился посредине поляны и объедал кустики земляники насколько хватало рук. Руки у него были длинные, но ягоды заканчивались и он перекатывался, не вставая, на нетронутое место.  Мама периодически показывалась из-за деревьев, ругалась, что он бездельничает, сама далеко не уходила, боялась леса, заблудиться боялась. А во мне боролись два  желания: лечь рядом  с отцом и набивать рот сладкой, пахучей ягодой, пачкаясь соком, вдыхая аромат теплой земли, травы, и угодить маме, набрав банку ягод. И я попеременке, то ложилась у головы отца и даже не ела ягоды, лежала, смахивала каких-то таракашек, жучков, то вскакивала и бросалась собирать ягоды. А потом мы уезжали на мотоцикле по бездорожью, а может быть просто по лесу. Чей был мотоцикл, кто нас возил за ягодами на "точку" уже не вспомнить, а вот запах и вкус ягод помнится и ощущение счастья...