Литературный портал Графоманам.НЕТ — настоящая находка для тех, кому нравятся современные стихи и проза. Если вы пишете стихи или рассказы, эта площадка — для вас. Если вы читатель-гурман, можете дальше не терзать поисковики запросами «хорошие стихи» или «современная проза». Потому что здесь опубликовано все разнообразие произведений — замечательные стихи и классная проза всех жанров. У нас проводятся литературные конкурсы на самые разные темы.

К авторам портала

Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер.

Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего.

Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться.

С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём.

И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8

 

Стихотворение дня

"Шторм"
© Гуппи

 
Реклама
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 359
Авторов: 0
Гостей: 359
Поиск по порталу
Проверка слова

http://gramota.ru/

   ***
Всё умерло. И только память
прокручивает ленту дней.
О, как она умеет ранить,
высвечивая, что больней.

Оно всегда, всегда со мною –
в груди залитое свинцом,
твоё прощальное, родное,
твоё смертельное лицо.

И, равнодушны, как природа,
чужие лица плыли прочь,
когда ты так бесповоротно,
непоправимо канул в ночь.

О, если бы какой-то выход, –
шальная мысль явилась мне –
пусть это бред, безумье, прихоть, –
счастливый лаз в глухой стене,

забитый наскоро, небрежно
заложенный кривой пролом,
куда влетает ангел нежный
и аист шелестит крылом...

О, если б время заблудилось,
споткнулось, сбилось бы с пути,
как Божья шалость или милость,
и где-то там, в конце пути,

в какой-то путанице рейсов –
вагон забытый, сам не свой,
который бы умчал по рельсам
туда, где ты ещё живой...

И окликают нас могилы,
и обступают всё тесней.
Я снова слышу голос милый
и вижу словно в полусне:

бессмертным символом разлуки,
весь мир навеки породня, –
крестов раскинутые руки,
которым некого обнять.

                 ***
Ты умирал на пике декабря.
Зачем мне Бог, не знавший милосердья?
И это сердце, бившееся зря,
раз не могла отнять тебя у смерти?

Часы спешили, учащая бег,
и обещая обновленье судеб.
А снег летел в грядущее, в тот век,
где нас с тобой вдвоём уже не будет.

Любить в прошедшем времени нельзя.
Как примириться с этою дырою,
в которую всё сыпется, скользя,
лишь только человек глаза откроет?!

Застыли стрелки в замкнутом кругу.
Как будто навсегда заледенели.
Я это помнить больше не могу,
блуждая здесь среди людей, теней ли.

Глазами звёзд глядишь над головой.
Стволы дерев — как чей-то мёртвый остов.
И сквозь меня могильною травой
растут слова, пронизывая остро.

***
Зову тебя. Ау! –  кричу. –  Алё!
Невыносима тяжесть опозданий,
повисших между небом и землёй
невыполненных ангельских заданий.

Пути Господни, происки планет,
всё говорило: не бывает чуда.
Огромное и каменное НЕТ
тысячекратно множилось повсюду.

Ты слышишь, слышишь? Я тебя люблю! –
шепчу на неизведанном наречьи,
косноязычно, словно во хмелю,
и Господу, и Дьяволу переча.

Луна звучит высоко нотой си,
но ничего под ней уже не светит.
О кто-нибудь, помилуй и спаси!
Как нет тебя! Как я одна на свете.
                
***

Девочка на донышке тарелки.
Мама: «Ешь скорей, а то утонет!»
Ем взахлёб, пока не станет мелко.
К девочке тяну свои ладони...

А теперь ты жалуешься, стонешь.
Обступили капельницы, грелки.
Я боюсь, боюсь, что ты утонешь,
как та девочка на дне тарелки.

И, как суп тогда черпала ложкой,
я твои вычерпываю хвори.
Мама, потерпи ещё немножко,
я спасу тебя из моря горя!

Ты теперь мне маленькая дочка.
Улыбнись, как девочка с тарелки...
В ту незабываемую ночь я
на часах остановила стрелки.

            ***
Просила ты шампанского в тот день.
И это вовсе не было капризом, –
судьбе обрыдлой, въевшейся беде
бросала ты последний дерзкий вызов.

Пила напиток праздных рандеву
через соломинку... Рука дрожала...
Соломинка держала на плаву.
Но надломилась, но не удержала.

Шампанского я век бы не пила.
Как жить, тебе не нужной, бесполезной?
Ведь ты моей соломинкой была
над этой рот разинувшею бездной.
  
***
Хоть всё, что есть, поставь на кон,
все нити жизни свей,
но не перехитрить закон
тебе вовек, Орфей.

Деревьев-церберов конвой
не проведёт туда,
и профиль лунный восковой
в ответ ни нет, ни да.

Рассвет поднимет белый флаг
как знак, что всё, он пас,
чтоб Тот, кто вечен и всеблаг,
не мучил больше нас.

***
                                  
Я знаю, истина в вине.
Не в том, что плещется на дне –
в неискупаемой, нетленной.
Она лежит на дне души.
Ей тяжко дышится в тиши.
Она одна во всей вселенной.

Неутолимая печаль
меня терзает по ночам.
Кому поведать? Богу? Людям?
И я бреду в своём аду
и повторяю, как в бреду:
«О, как убийственно мы любим!»

Ночной звонок: «Алё!Алё!»
И мысль безумная мелькнёт:
а вдруг твой голос я услышу?
Раздастся в дверь тревожный стук,
и — сердца вздрог: а вдруг? А вдруг?!
Но это дождь стучит по крыше.

Плесну в бокал себе вино.
Но, словно кровь, оно красно.
Мы пьём и пьём хмельное зелье,
не понимая, что хмельны
не от вина, а от вины,
и будет ужасом похмелье.

Пройдёт сто лет, сто раз по сто...
Ничто не сгладится, ничто!
Она навек со мною слита,
как горб проклятый за спиной.
О, как в сравнении с виной
легка и сладостна обида!

Вина даётся нам сполна.
Её не вычерпать до дна.
И каждый день мой ею мечен.
Я от неё не излечусь.
Я с ней вовек не расплачусь.
Хотя платить уж больше нечем.

Я знаю истину: она
для понимания трудна,
пока не бьёшься в исступленье.
Я знаю, что такое Бог.
Бог — это боль, что он исторг.
И — искупленье, искупленье...

***
                              
Как завести мне свой волчок,
чтоб он жужжал и жил,
когда б уже застыл зрачок
и кровь ушла из жил?

Как превзойти в звучанье нот
себя саму суметь,
когда окончится завод
и обыграет смерть?

Как скорость наивысших сфер
задать своей юле,
чтобы хоть две минуты сверх
                                                       крутиться на земле?

***
Под луной ничто не вечно.
Светится таинственно
неба сумрачное нечто
в обрамленье лиственном.

А внизу, под сенью крова –
дней труды и подвиги.
Бурый лист, как туз червовый,
мне слетает под ноги.

Ночь земле судьбу пророчит,
карты звёзд рассыпала...
Жизнь живёшь не ту, что хочешь,
а какая выпала.

© Наталия Кравченко, 05.05.2011 в 12:14
Свидетельство о публикации № 05052011121440-00215231
Читателей произведения за все время — 132, полученных рецензий — 2.

Оценки

Голосов еще нет

Рецензии

Liudmila Girdauskiene (Лидия Хмель)
Очень тронули стихи. Так легко читаются, но отличаюся глубиной и какой-то подлинностью. Они словно живые, ненадуманные...
Наталия Кравченко
Наталия Кравченко, 07.05.2011 в 10:05
Спасибо, Лидия. Живые стихи о смерти - звучит немного странно, не правда ли? Живые, потому что пережиты. Но лучше бы, конечно, не было того, что их порождает на свет.
Наталия Кравченко
Наталия Кравченко, 07.05.2011 в 10:27
P.S. Мне так нравилась фотография с Вашей очаровательной дочкой. Жалко, что Вы её убрали. ))
Liudmila Girdauskiene (Лидия Хмель)
Да, это наверное пародокс. Смерть порождает жизнь. Самые настоящие стихи - это пережитые, идущие из глубины души.
Смерть невозможно избежать...Все люди смертны. А вот написать так, как пишите Вы, смог бы далеко не каждый.
Liudmila Girdauskiene (Лидия Хмель)
Не заметила ремарки насчёт фотографии. Спасибо, мне тоже очень нравится моя доча! Я думала, что это из-за того, что я мать.
Почему-то не могу оставлять на страничке долго свои фото. Подержу немного и убираю. Мне как-то не по себе становится, когда долго смотрю на саму себя.
Беркович Григорий
Беркович Григорий, 01.06.2011 в 15:12
Действительно, очень хорошие стихи.
С уважением,
Григорий
Наталия Кравченко
Наталия Кравченко, 01.06.2011 в 19:32
Спасибо! А вот в "Точке зрения" их не приняли.
Генчикмахер Марина
http://lito1.ru/board.php
Наталия Кравченко
Наталия Кравченко, 19.07.2011 в 15:52
Поправка спустя полтора месяца: приняли (лежали с апреля), но не все (из 9-ти четыре забраковали).

Это произведение рекомендуют