«Кто долго так способен был
Прощать, не понимать, не видеть,
Тот, верно, глубоко любил,
Но глубже будет ненавидеть…»
(Николай Некрасов)
Любил старик девчонку сильно,
и свет завидовал ему,
уж вечер ждал с плитой могильной,
уж село солнце, лес – в дыму.
Туман струится, обнимает,
ползёт легко под рукава,
в любви я недопонимаю,
а в старике – она жива.
Девчонка верткая попалась,
переписала всё добро,
она в истории осталась –
вся добродетель, скрыв нутро.
И я читаю во забвении,
как быть должно, как может быть,
великий классик на колени
мне строчку бросил – как любить.
Блаженный старец, так и помер,
его вчера я схоронил,
девчонку эту после в доме
в утехах с конюхом словил.
Они спешили с сеновала,
а я глазел на дымку, в степь,
девчонка парня обнимала,
а я вериги видел, цепь.
Старик в гробу мой повернулся,
хотел он встать, - как я молил!
Прости, старик, я чувств коснулся:
вчера я девку удавил.
С тех пор – сердечная мне рана –
- до окончанья вешних дней.
Девица – в клешнях старикана,
лежит без чувств, зато - верней.
Рассудок, словно холод, цепок,
здесь не разжать костлявых рук,
а гроб дубовый – дюже крепок,
навеки – твой сердечный друг!
1 мая 2011 г.
С-Петербург