Опять разразится весна,
Слижут сажу тревог
Мелодичные трели завета,
Воспрепятствуй обидам
И бонус последнего сна
Свяжет розу дорог
Грешным именем: Елизавета...
Я хотел бы помочь тебе справиться с завтрашним днем,
С тем, в котором не будет меня, незлобливого бога,
Где горит одиночество долгим, протяжным огнем,
Как мазки на холстах единений безумства Ван Гога.
Там литая реальность, двоякая, как торжество
Неминуемой гибели сущности пережитого,
Уступая в долях переправ, не щадит никого
На конечных причалах последнего слова земного.
На зелёных ветрах растекается белый прибой
Бесконечно глубокого, самого синего моря,
Так когда-то и мы растеклись в разных руслах с тобой,
Неизвестно о чём, в одиночку, теперь, харахоря.
Разве где-то горит маячок для моих кораблей,
Откровенно ликующим, рыжим, прерывистым светом?
Я его ожидал, как когда-то комету Галлей,
В нужной точке пространства, досадуя, многая лета.
У придирчивых снов искупления не исспросить,
На остатках вины не сомкнуть воровские объятья,
Почему же тогда, до сих пор, не устану любить,
То, что сам упустил, не сберёг, не сумел удержать я?
На твоих облаках очень быстро редеет восток,
Тёмно-синим сперва, голубым-голубым, бирюзовым,
И прозрачный потом, как достаточно сваренный бок
У планеты одной, опалённой обманчивым словом.
Я, привыкший к твоим, непрощённым твоим именам,
Их услышав в толпе, не пытаюсь уже оглянуться,
А степенно иду, словно благочестивый имам,
Ну, бесстрастный почти — не заметить и не встрепенуться.
Всё уже улеглось, лишь боюсь нестандартных звонков,
Не спеши сообщать ни о чём, пусть все живы-здоровы
Будут ныне и присно, пока я живу, от пинков
Подустал и я сам, и мои благоверные вдовы,
Из петли обстоятельств не выбраться на тротуар
Городских перспектив, где цветут по обочинам розы,
Чтобы выбрать один, из понравившихся, экземпляр,
Для гербария тел, но уже не поэзии — прозы.
Стынет край простыней, обезлюдев с твоей стороны,
Мыло в чистом белье искрошилось, иссохлась лаванда,
Даже серьги и брошь оказались совсем не важны
Для тебя, как и я или, как удалённые гланды.
Исполнительный лист обязательств вчерашних орбит
Предъявляет не суд, а привычная спутница — совесть,
Но когда у кого-то в душе торжествует гранит,
Что предъявит плита, безучастность сердечная, то есть?
Есть пределы отличий ментальности по доброте,
Липкой жалости к ближним, могилам покинутым, маме,
На околице лет получившей вдруг дом в пустоте
Гулких комнат без детского вереска редкого, в гамме
Перепалки невестки и сына, она дождалась
Двухнедельного дня воскресенья — причины визита.
Где теперь эта стайка, с насиженных мест поднялась,
Сын отбился в пути, а она там с детьми, Мона Литта.
Не всегда в победителях тот, кто уже обречен
На победу и крылышки рвёт у богини крылатой,
Немезида, в острастке, смахнёт комариху мечом,
Совершенно не целясь, и ляжет победа расплатой.
Попугай ли поёт на чернеющих вишнях, ли клёст,
Или дрозд, или сойка, откуда здесь райская птица?
Что должно, то случилось вразброд, вперемешку, внахлёст,
А чему не бывать, то уже никогда не случится.
И тогда возвращает солёную ярость дождя
На полуденный зной расставаний, со вкусом помады,
Перемётная боль, совладельцев своих не щадя,
На ковёрных ролях послесловий одной клоунады...
Я хотел бы тебе обеспечить наличие лун
На твоих небосводах в безумную полночь обиды,
Но давно я не бог, постаревший славянский Перун,
Изыскавший возможность твою разукрасить планиду.
20-21.07.2010
