Сидели у костра. Выпивали немного, рассказывали байки. Компания интеллигентная больше, потому скучновато.
Очередной наш охотничек закончил историйку. Помолчали. Тут слово берет один; из соседнего института (кажется, языковедения), мы его плохо знаем. Однако, стоило ему только начать, как все необычайно оживились. Настолько интересно было, что, по приезде домой, записал, как мог. Ну причесал, обработал, конечно.
Кривулина - это слово. Не понятие, нет, просто слово из русского разговорного... Кривулина... тут нельзя усложнять. Не кривая, и не кривенькая, и не, даже, кривоватенькая, а именно криву... Во... пришло в голову! Это символ, графический символ - не больше. Берем карандаш, и эдак, не глядя, да по бумаге - раз! Вот, получилась... Нет... Ах, нет, нет... Открыв глаза, я посмотрел на чистый листок с безобразной закорючкой посередине, - ну, какая же это кри...?
С полудня я мучился этим проклятым словом. Увлекательная поначалу, и простая, как мне казалось, задача–игра: проникнуть в тайну и описать, самому, без помощи и поддержки авторитетов, через пару часов превратилась в навязчивую идею, не отпуская, сверлила мозг, и бедная моя голова раскалилась. (Самолюбие мое было задето всерьез: я не шутя претендовал на изначальное знание языка и исключительные способности проникновения в смысл). Уже стемнело. Не зажигая света, я слонялся по комнате, выходил на балкон, невидящим взором глядел на догорающий на краю неба великолепный закат. С каждой минутой все сильнее сгущающуюся темноту одна за другой прорезали белые дрожащие линии, медленно гасли. Ни одна из них меня не устраивала, ни по форме, ни по содержанию; я скрежетал зубами, бормотал что-то себе под нос, лихорадочно запускал следующую. Ничего не получалось; несмотря на огромные усилия, кривулина прыгала и ускользала, оставаясь словом за семью печатями.
- Так, - сказал я себе, устав как собака, и достигнув состояния полного
изнеможения. - Время – час. Пора прекращать на сегодня, быстро спать! Укладываясь в кровать, подумал: начинать нужно с корня, это ясно, как
божий день. А корень - кривой!
Наутро, еще до чая, в моем блокноте появились слова: кривизна; кривое зеркало; кривой черт; на кривой козе; с кривой рожей... После чая к ним присоединились: кривая ухмылка; эк, как тебя скривило; куда кривая выведет... Я яростно накинулся на работу, в полной уверенности, что теперь-то кривулину одолею: из сопоставления сложных, разномастных по характеру смысловых композиций со всей определенностью выплывет вожделенный образ, единственно правильный, потому что - верный.
С кривизной пространства, причудливо отражающейся в кривых зеркалах современности, я справился довольно легко и быстро. Достаточно было, встав на голову перед зеркалом, - ноги на стенке, - покачаться чуть-чуть посильнее (рискуя при этом сломать себе шею), как перевернутый, изломанный мир отключил сознание, и я очнулся на полу, цел, правда, и невредим, очень довольный успехом эксперимента. (В последнее перед отключкой мгновение я видел-таки некую кривую фигуру, отдаленно напоминающую, как мне показалось, искомую).
Дальше дело пошло хуже. Часов до четырех дня, сначала перед закрытыми, а потом и перед открытыми моими глазами, мелькали кривые черти с неприятными кривыми рожами, пасущие, верхом и так просто, странных коз, с вывернутыми наружу рогами, одноглазых и совсем без шерсти. Ни на шаг не приблизившись к постижению истины, я с большим трудом выкинул их всех из головы, - черти отчаянно сопротивлялись, - перешел к следующим словам по списку.
Нарочито скривившись в одну сторону, - а именно, в правую, - я криво
ухмыльнулся, подавив возникшее при этом желание взглянуть на себя в зеркало. Продолжая ухмыляться, долго ходил, переваливался; время от времени, чтобы не затекала спина, менял правую кривую позицию на левую. - Никакого эффекта.
Ни-че-го! Кроме неудобства и смехотворного чувства - а вдруг кто увидит?..
В двадцать сорок раздался звонок. Я осыпал себя проклятиями: за своими дурацкими упражнениями совершенно забыл о любовном свидании. Сам же, дурак, добивался, да еще сколько времени! Оправдывался: прождала понапрасну, извини; молодец, что пришла! Прикоснуться боялся - гордая, может? Боялся, что хлопнет дверью, уйдет навсегда. Но нет, обошлось, слава Богу! Потеплела, простила.
Ужин, бутылка вина. Мы в постели, и любим друг друга. Плевать я хотел на
словесность! Все кривулины, вместе взятые, не заменят одного поцелуя, аминь!.. Обнявшись, заснули.
Под утро приснилась кривая. Говорит так: не боись, дескать, выведу.
- Куда? – спрашиваю. А сам уже догадываюсь..
- Как куда? – удивилась. - К родимой твоей зазнобе.
Вроде ушло все, не надо мне теперь этой мути, а интерес подспудный
остался.
- Ладно, давай. – Узнать, - без мучений, без напряга дальнейшего, - считай, повезло, вроде как на халяву!
- Садись-ка! - Я вскарабкался ей на закорки. - Поехали!
Это, доложу я вам, не полет был, и не восхождение, а... в общем, на многое не похожие ощущения. Задрожала кривая мелкой дрожью, - мне стало внутри вдруг тепло, - напряглась, изогнулась в нижней своей части; как хвостом щелкнула, взмыла в воздух. Летим, высоту набираем. Виляет в разные стороны, туда, сюда - я раскачиваюсь; то сожмется, то вытянется - тогда я по ней еложу. Не очень, скажу, и удобно, а – приятно, все равно как на качелях. Давно уже потерял ориентацию, но знаю: общее направление выдерживаем – ввысь! Чем выше становится, тем больше дух захватывает. Не думаю ни о чем, мысли как ветром сдуло; балдею и остро наслаждаюсь дорогой. Все острее, острее... Вдруг остановка. Кривая резко затормозила, чуть не вылетел из седла.
- Ты что, - ей кричу, - сдурела? убить меня хочешь?
- Не, - отвечает спокойно, – приехали! Сползай!
- Ну, и где же кривулина? – сползаю. Дышу тяжело, весь еще под
впечатлением от полета.
- Оглянись, дуралей! - смеется.
Открываю глаза, не понимаю еще ничего; только явственно смех в ушах,
мелодичный такой, а внизу горячо и влажно. Протираю глаза руками: лежит моя девушка на боку, лицом ко мне, улыбается; утренняя заря золотит ей
кожу на изгибе крутого бедра, нежными полутенями спускается вниз, в темноту. Что-то екнуло в сердце, оборвалось. Ткнулся я носом, прижался щекой к теплой и тоже еще мокроватенькой шерстке, вдыхаю ее аромат,
шепчу благодарно: «кривулинка ты моя, пи...юлинка золотая, ненаглядная!..» И добавляю зачем-то, погромче: «ох, спасибо тебе, кривая... вывела!»
- Это у меня-то кривая? – не шутя обижается девушка.
Он замолчал.
Фантазер, конечно. Но интересно вот, что я тогда же (не вслух, про себя) вспомнил и подумал: есть ведь еще русское слово такое: «загогулина»... Это, примерно, когда ходишь по нашим окрестным болотам, нарезаешь петли... И хоть бы одна утка!
