- Два еврея, третий жид, по верёвочке бежит, - орал он ещё издалека, завидев свою жертву.
А потом, в зависимости от настроения, мог просто щёлкнуть по носу, ударить по голове портфелем, а то и отвалить увесистого пенделя. Поначалу Фима сопротивлялся, и однажды даже расквасил Витьке нос. За это Витька избил его так жестоко, как никогда. Фима не был трусом, просто они с Витькой были в разных весовых категориях. Витька валил противника на землю, наваливался всей своей тушей, а потом уже лупил в своё удовольствие, как хотел. Поэтому Фима просто старался ходить не теми дорогами, по которым скитался этот рыжий идиот.
Кроме Фимы, в классе был ещё один мальчик-еврей, Игорь. Но к тому судьба оказалась более благосклонной. Мама Игоря работала в этой же школе учительницей русского языка и литературы. Все её очень любили, даже двоечники, потому что она часами могла рассказывать об Одессе, в которой выросла, и читала такие стихи неизвестных им поэтов, от которых и у мальчишек глаза становились совсем девчоночьими, то есть задумчивыми и глупыми. А отец Игоря был директором шахты, на которой работали отцы самых отпетых школьных хулиганов. И когда один-два из них были наказаны отцовскими оплеухами ( а слабаки в шахте не приживаются ), у остальных, и у Витьки в том числе, пропала охота связываться с таким опасным человеком. Поэтому Фиме приходилось одному отдуваться за весь свой многострадальный народ. Справедливости ради надо сказать, что таким гадом был только Витька. Вопрос о национальной принадлежности возникал лишь изредка, когда собирались играть в "войнушку" и делились на русских и немцев. Все хотели быть русскими, и никто не хотел быть немцем. Других национальностей мы тогда не знали.
Однажды вечером, когда Фима возвращался из школы закоулками, он заметил, как какой-то подозрительный дядька, время от времени нервно озираясь, прятал что-то в кустах дикой сирени. " Клад!" - вздрогнул Фима. Дядька озирнулся в последний раз и, не заметив Фиму, исчез.
Весь вечер и ночь в голове Фимы боролись две мысли: "Клад!" и "Чужое!". В конце-концов победила третья:"Я только посмотрю..." Чуть свет Фима уже разворачивал свёрток дрожащими руками. Сердце чуть не выскочило из груди... На земле перед ним лежал, густо смазанный смазкой, большой воронёный пистолет....Опомнился Фима только дома.
Несколько дней Фима спал с пистолетом под подушкой. За это время, перерыв кучу книг в библиотеке, он узнал, что в его надёжные руки попал немецкий "парабеллум", и понял, что теперь ему не страшны никакие бандиты, и даже рыжий Витька. Весенним тёплым утром отважный мститель отправился в школу с пистолетом в кармане. И вот, после последнего урока враги встретились на узкой доржке. Витька, как всегда, завёл свою гнусную песенку,
но Фима в этот раз только презрительно сплюнул ему под ноги. Через мгновение он лежал на земле, Витька на нём, и в глазах Фимы загорались и потухали синие и красные молнии. Было красиво, но больно. Когда Витька устал, Фима вытер кровавые сопли, сунул руку в карман...и с ужасом понял, что он никогда...никогда!..не сможет убить человека. Даже такого гада, как Витька.
Остаток шестого, седьмой и восьмой классы прошли в привычной борьбе с собой и игре в прятки с Витькой. Дальше стало легче. После восьмого Витька ушёл в давно плакавшее по нём ( а теперь от него ) ПТУ, в школе появлялся изредка, чтобы пьяным покуражиться на школьных вечерах. Фима, в силу врождённой застенчивости и неумения танцевать, на эти вечера не ходил. И поэтому их пути разошлись надолго. Фима закончил фармакологический факультет в соседнем городе, отработал по распределению три, незаметно растянувшиеся в шесть, года и домой возвратился уже Ефимом Леонидовичем.
За это время вскипела и протухла перестройка, гласность превратилась в оралово, бывшие спекулянты вышли из тюрьмы и стали бизнесменами. Развалился Союз, и Фима построил на его месте небольшую аптеку. Он не торговал трамадолом и подобными ему лекарствами, поэтому наркоманы быстро отстали от неперспективной точки; платил его тридцать сребреников Витькиному отцу, в силу общесемейной тупости дослужившегося за это время лишь до майора и выслужившегося в старшие участковые...Можно было бы сказать, что жизнь удалась, но на горизонте снова появился Витька.
По аналогии с папашей, он тоже выслужился в участковые. В рэкете. Большего ему не доверяли, во главе трёх отморозков он собирал дань с таких, как Фима.
Фиму Витька доставал больше всех, навёрстывая проведенные в разлуке годы. Он придумывал всё новые и новые штрафы, постоянно увеличивал размеры дани, и в конце-концов почти довёл бедного однокашника до разорения ( что, скорее всего, и было его конечной целью ). И хоть Фима помнил, что...никогда...никогда!...он стал брать на работу заботливо сохранённый в тайнике "парабеллум".
В этот раз Витька злобствовал так, что даже бывшие с ним дебилы удивлённо
переглядывались - во даёт начальник! До сих пор Витька никогда ( кроме самого первого раза, когда нужно было показать, кто в доме хозяин ) не распускал руки, насмотревшись боевиков про вежливых импортных бандитов. Больше старался поразить силой своего могучего интеллекта, что было гораздо больнее и противнее интеллигентному Фиме.Но сейчас рыжий разошёлся, вспомнив тяжёлое детство и деревянные игрушки. Фима летал из угла в угол, по пути сбивая на пол дорогие импортные лекарства и комнатные цветы, подарок своей, как он надеялся, невесты. Это было больно, но ещё больнее было от сознания своего полного бессилия. Поэтому, когда гогот бандитов стих за дверью, Фима сел на уцелевший стул и заплакал.
Из-за двери донеслось: "Два еврея, третий жид..." С воплем - "а это тебе за те восемь лет, что я завидовал тебе в школе!" - Витька с носка ударил Фиму ногой в голову. Когда Фима очнулся на коленях на полу, над ним стоял Витька, а из распахнувшегося шкафа выглядывала рукоятка парабеллума. Глухой хлопок, и изумлённо хрюкнув, Витька медленно опустился рядом с Фимой.
-Ну, вот и всё, - как во сне, подумал Фима.- Я смог, я убил человека.
А в голове почему-то крутилось: если бы я убил тебя в шестом классе, меня бы даже не посадили...
Фима поднёс пистолет к виску. В это время с криком: " Какого х...", вбежали три остальных придурка. Фима повернул ствол к двери, и нажал на спуск. Потом встал с колен, переступил через растекающуюся лужу крови и вышел на улицу...
