Там, где рыжий сентябрь обнажает клинки тополей
И вороны творят заклинанья предутренней гаммы,
Где покой передышки забытой страны Дю Солей
И картошечный пар чугунка, и ворчание мамы.
Как уставший подранок, прорвав номера егерей,
Ты зализывать боль приползал под родимые своды,
Где шесть соток отчизны хранили лопух и пырей,
Разделяя и степень родства, и просолку свободы.
Сколько раз ты садился на той, запасной полосе,
И шептал обреченно: «Любовь моя, грешная, где ж ты?»
И горела земля в шелковистой прозрачной росе, -
Это поле надежды, мон шер, это поле надежды.
Там, в компьютерном мире, забытый, как бог, почтальон,
Здесь, вернее, она, почтальонка, становится богом.
Есть две строчки в письме, а лицо сохранил медальон,
Лучше так, не старей, оставайся моей, недотрога.
Лентовидная жуть маеты непрощаюших дней,
Все вплетает в венки откровения мокнущей раны.
Замолкает звезда и последняя месса о ней,
Как обычно у нас, после смерти не знает изъяна.
Словно тлю в янтаре, бережёт эпоксидная мгла
Тесный омут петли, ипотечную горечь потери.
Здесь когда-то любили, здесь радость когда-то жила,
Просто вынесли жизнь старым хламом в разбитые двери.
Либо так, либо эдак, но помнят тепло твоих рук:
Кружка, я, постаревший, и фантик конфетной обёртки.
Наш алоэ засох, сдохла свинка по кличке Барсук
И диванчик любимых рассохся, не зная отвёртки.
Что тебе эта жизнь? Только что эта жизнь без тебя?
Гаснут в сером сады, по-осеннему обесголосев.
Эмигранты-грачи улетают, совсем не скорбя...
Это осень, мон шер, одинокая русская осень.
На томительный пир волшебства набежали волхвы,
Чтоб обычную зиму в обычный декабрь напророчить.
Мы танцуем порознь шелестящие вальсы листвы,
А когда-то — постельное танго в июльские ночи.
Помнишь, кто-то сказал, как распял: Он глашатай любви!
Не дай бог никому вознестись на такую Голгофу.
Кто дал визу на боль мне? - стучусь я в небесный ОВИР
И попутно складирую вверх опустевшие штофы.
Посмотри на стрижей — никуда не летают стрижи.
Малой родины птицы хранят домовитую жалость.
Я дарил бы тебе обнищающий холод души
И щепотку тепла, извини, это всё, что осталось...
Так и длишь на задворках тягучую смоль бытия.
В чьём-то круге вращаться я рылом, простите, не вышел.
Мерно кружит земля, фотография мокнет твоя,
Дождь осенний стучит и стучит в барабанную крышу.
Воровская усталость отыгранных нот в сентябре,
На осине качнётся в помятой багрянцевой блузке.
Где слова подобрать, в нецензурном каком словаре,
Чтоб спасибо сказать, исключительно матерно-русским?
Не пытайся, не веруя, сроки свои отмолить,
Не смеши божество, согреваясь домашней лампадой.
Как же эти стрижи, городские, умеют юлить
Между первыми каплями первых дождей листопада!
Ты кропи меня, ночь, по безлуньям святою водой!
В Гефсиманском саду состоится изгнание бесов.
Я любил бы ещё! Но любовь не придет Колядой,
Только пулей Дантеса, мон шер, только пулей Дантеса.
В журавлиную даль тополиный пылает плюмаж
И рябина оделась оранжево-алым, кокетка.
И подкинешь монетку в осеннем балу распродаж,
Выбирая синицу в свою золочённую клетку.
Как весной пустоцвет, все пьянит силиконовый лоск,
В этот ботексный век красоты неестественной плоти.
Ты просил теплоты, но холодный тюссоновский воск
Оживал под рукой на мгновенье в оргазменной ноте.
Ты — самец-пилигрим, только разве тебе удалось
Избежать ритуалы капризно-стервозных высочеств?
Но на все небеса лишь с единой в обнимку спалось...
Это век одиночеств, мон шер, это век одиночеств.
Ты грешил непорочностью памяти, снятой с креста,
И берёг пепелища и ересь разлучной опалы.
Здесь какой-никакой, но командовал бог-сирота,
В ночь последней любви, нашу ночь на Ивана Купалу.
Построенья свечи обожжёт электрический свет,
В схватке равных с окном, ветер даже не двинет фрамугу.
Мы сыграли с тобой по-шекспировски вечный сюжет
И расстались навечно, с какого такого испуга?
Видишь, плахи дымятся от крови на лбу площадей,
Убивает любовь со времён молодого веронца.
Бродят тени страстей, захлебнувшихся в Море Дождей...
Это город планеты людей в третьем округе Солнца.
… Я любил бы ещё, захлебнувшийся в Море Страстей,
На планете Людей, под лучами, щадящими, Солнца...
Апрель 2009