Из статуй городов и вспышек славы,
Равенствует голему, ловит зрак
Евтерпы меж хаоса глин и лавы.
Мильоны разогнувшая подков
О желть и арабесковые ночи,
Седая дочка свергнутых веков
Жжет капищ жадных огненные очи.
Виясь, на роттердамский стадион
Спешат эзотерические массы,
И стрелы золотые Аполлон
Вгоняет в лбы собравшихся у кассы.
Мой друг Фаустус, нам ли унывать,
Пусть кровь горит вселепо на визитке
Лазурная, а станем пировать,
Денисов, Губайдулина и Шнитке,
Гляди, струятся, русскости символ
Являя патетический, катрены
С терцинами запрячем-ка, дьявол
Их тоже любит, дивные сирены
Искусствам наущают и наук
Оккультных сим даруют прорицанья,
Иль троллей ищут жалких, буде лук
Амура не открыл еще бряцанья
Жалящих стрел вневременный сезон
В адницах, ну а те свои уроки
Диавольскому семени резон
Имеют преподать, коварны сроки
У вечности, нет надобы мешать
Учительствам никчемным, наше время
Елику ограничено, решать
По-своему и будем, это семя
Одно взойдет, совьется, возрастет,
Но кесарево кесарю, а княже
Без нас убрал плодовие, цветет
Сейчас глубинный сад, в его мираже
Премногих теней легче не узнать
Чреды средоточенные и хоры,
Чем зренью верить, суе обминать
Возбранно сад гнилостный, только оры
Здесь черемные льются и сирен
Любых глушат сладкие песнопенья,
Быстрее прочь отсюда, даже крен
Урочный звезд от красного успенья
В миру не упасет, когда беды,
Игры воображения, ветрила
Злой волею в горящие сады
Мы ступим, паки низменная сила
Вершит за приговором роковым
Последующий фатум, ублажают
Пускай иные князя, а мертвым
Певцам великим присную стяжают
Божественную славу голоса,
Звучавшие лишь в горнем лазурите,
Елико перевиты небеса
Патиной голубою, не творите
Иных кумиров, черемные тьмы,
Ни дьяволу, ни семени чурному,
Не слушайте пеяния чумы,
Дыханье девы-розы пейте, гному
Иль гоблину зачем высокость нот,
Геенне хватит воя, не пророним
И звука, яти в сернистый блокнот
Не впишем, вот правдивости синоним,
Какой лишь стоит знать, беря свое
Небесные высоты, но гуляем
Теперь, Фаустус, паки бытие
Сознанием легко определяем,
Вперед, вперед, Париж, еще Гамбург
Нас ждут одесно, трепетные балы
Готовят, крыши мира Демиург,
Аполло славный музовские алы
Навстречу торопит нам, вкруг теней
Порфировые блещутся колонны,
Ристалища мистических огней
Химер свергают, риторы Сорбонны,
Оксфорда, Вены лучшие умы
Достойных слов и музык не жалеют,
Бежавшие готической чумы,
Ревнивцы экзистанса цвет лелеют,
Над нами излиенный, по часам
Встречать мертвых блуждатели Монмартра
Спешат, хвалу волшебным небесам
Пея и впечатлея, зонтик Сартра,
Гляди опять, мелькнул в толпе живой,
Его ли тошнота одолевала,
Идет бодро вдоль желтой мостовой,
Брусчатку эту вечность лицевала,
Музеум на музеумах иных
Мелированным взором отдыхает,
Лувр Прадо шлет огни от масляных
Экспрессий, тот ответно полыхает
Нотрдамскими цветами, у химер
Нет сребра, всё у нас, чермы трясутся,
Тольони и Нуриева пример
Страшит их, буде адники взнесутся,
Котурны бросив черные, куда
Лететь прикажешь им, еще лет двести
Чужие не расслышат города
Грезниц адовых, кровельные жести
Полнощно сим пристанище дадут,
Фигуры пустотелые укроют,
Но семеро виждителя не ждут
Хотя бы одного и землю роют,
Слепые, прахом дутые, зачем
Кружат оне, тлеясь, великолепье
Благое вкруг, чего не изречем,
Само слетает с губ, еще осклепье
От червенного сребра тут и там
Валяется, его лишь переидем,
Лессиры небо дарует холстам,
Каких не видел Босх, а лишь изыдем
За ним в адницы, снова нас одних
Взалкают неботверди, оборима
Печаль сия, гусей вижди, от них
Довольно проку, Фаустус, не Рима
Пожары, так сиятельной Москвы
Томленье обуздают, эти перья
Садовников лишали головы,
Тивериев от уз высокомерья
Надежно исцеляли, тосковать
Не время, игр словесности лукавой
Грядет пора иль грянула, скрывать
Не стоит, век сомрачных разве славой
Темно любили, так земных царей,
Со Грозным иже, всех любили в смертном
Убрании, лазурных косарей
Презрим давай на круге экстравертном.
На крен светил откликнемся ль душой,
Посмертным содроганьем биополя,
Когда найдет Урания покой,
О святости синодальной глаголя?
Все ж лавр увьет багровый сумрак лет,
Заверченный в шедевр экономиста,
А то в поэзоград, пока Завет
Жжет нёбо мертвеца-евангелиста.
