В преддверии праздника
День обещал быть добрым. Тучи, ещё вчера свирепо метавшие с неба громы и молнии, иссякли. Лучи восходящего солнца осветили мою покрытую лишаями шею. От озноба я несколько раз чихнул в поселковое пространство. Брызги из носа попали на обглоданное козами вишнёвое дерево. Оголодавший за время ненастья в полуразрушенном доме Наиля-покойника, который мне стал сараем, я привстал на дыбки возле этого дерева в надежде дотянуться зубами до самых верхних листочков, уцелевших от набега предшественниц. Хотел пригнуть его ствол немного к земле, но полакомиться не пришлось. Выпрямляясь, упругое дерево дрожало. Последняя, живая зелень уходила из-под самой морды. Не солоно хлебавши я пошёл восвояси.
Люди уже искали вчерашний день. Дожидаясь, когда откроется питьевой отдел в магазине, они, сгорая от жажды, галдели, почём сегодня самое дешёвое пиво. Гремели копейками, сдувая с ладоней на ветер вонючий табак, стучались в окошко, ругая нерасторопную продавщицу.
Служебная дверь в поселковый магазин была открыта. Осторожно наступая копытами в липкую деревенскую грязь, я подошёл поближе и принюхался к домашнему сквозняку из продовольственного амбара. Но, то ли мой простуженный нос опять заложило слизью, прелый табак из карманов у забулдыг мне не понравился, или экономический кризис в посёлке вспыхнул с новой силой - хлебом из магазина не пахло.
- Приведите в порядок территорию! - услышал я из темени за дверью высокий женский голос. - Сегодня Первое сентября.
Какая-то новая истома от хвоста и выше неожиданно согрела мою ослиную плоть нежностью и заставила содрогнуться всем существом. Я даже забыл про то, что голоден вторые сутки.
- Вы только принюхайтесь!
Словно по команде, я отступил на полшага назад и принюхался повторно. Запах как запах - деревенский. Тихий ветерок донёс до меня аромат душистого сена с подворья Петра-калеки. В этом году он обошёлся без моей помощи. Но выпросить у него что-либо на завтрак, как и прежде, было проблематично, а вот получить по шее я мог, как дважды два, и не потому, что убогий калека был злодеем или садистом, какими сегодня показывают люди друг друга по телевиденью - хозяин подворья был добр. Он обожал своих коров, вычёсывал их, как коз, аккуратно и нежно, доил каждый вечер, кормил и поил. Голодными и грязными они никогда не бывали. Только видел хозяин плохо и поэтому всегда норовил ударить меня на слух, не разобравшись в невинности, а мне не хотелось, чтобы гнойная корочка на шее сегодня лопнула преждевременно, и злые мухи, изголодавшиеся во время дождя, набросились на меня с утра пораньше, наедаться на зиму болячками ошпаренной плоти.
- Вот!.. Вы видите, о чём я говорила!
На улицу вышла женщина необыкновенной красоты. Татьяна Борисовна Ушакова была председателем поселкового совета и охмуряла сограждан своей деловитостью и умом. Я шарахнулся в сторону, в лужу, раны шее лопнули, липкая жидкость не удержалась под кожей и медленно покатилась по шкуре, склеивая собой без того уже скомканные слякотью клочья шерсти. От испуга из-под хвоста упали окатыши, разбрызгивая первую грязь наступившей осени. Я оконфузился…
- Обложили навозом всю округу!.. – кричала глава посёлка. - А вонища-то какая! Хорошо ещё, что Санэпидемнадзор у меня построился, а то бы не миновать штрафов, да и взяток не напасёшься…
Испуганная этими криками, пожилая уборщица тётя Нина выбежала вперёд и закрыла меня от гнева начальства.
- Прочь, Яшка, прочь!..
Она трясла у меня мордой тряпкой, которой мыла полы в магазине. – Про-очь, а то ударю шваброй по крупу!.. Потом подойдёшь, - и пообещала мне тихо на ухо, - покормлю...
Я не стал дожидаться, когда мне отсушат палкой позвонки или лёгкие и поспешил на автобусную остановку - туда, где рядом ещё работала водонапорная колонка. Досыта испить из лужи водицы мне никто не мешал. Рабочие шуршали метёлками, торопливо убирая территорию, собирая в дырявые помойные ведра старую полиэтиленовую рвань, разбросанную повсюду нерадивыми сельчанами: липкие мешочки из-под рыбы - это была закуска; пакетики от «Наташки» - косметическое питьё мужчин; затоптанные ногами в грязь пивные бутылки - «вдогонку…пиво без водки – деньги на ветер»; коробки из-под самых дешёвых сигарет - «курятина» называется. Разгоняли холодные лужи по давно уже порушенному бурьяном асфальту, чтобы иссохли к началу праздника. Ожидали детей из города, отбракованных в школу для слабоумных, находившуюся в посёлке. Ушакова подгоняла рабочих и руководила раскладкой гостинцев.
- Да не валите вы в подарочные пакеты доверху свежее печенье, у нас ещё очень много просроченного товара на складе - его надо сбыть.
- Богом они забытые дети, нельзя же так, - сопротивлялась тётя Нина.
Но Татьяна Борисовна была неумолима.
- Дареному коню в рот не заглядывают, уже не те времена, чтобы благотворительность без корысти вершилась.
Она руководила в посёлке без малого четырнадцать лет и в тайне гордилась, когда льстивые посетители говорили в угоду, что Тэтчер менее верховодила Англией.
- Не смогла бы она в России, Татьяна Борисовна, вот здесь, на самой границе Отчизны бороться за чистоту наших нравов, где каждый второй алкоголик или наркоман.
- Да что вы, - отмахивалась она от лести, оттаивала от строгости и уточняла, - не каждый второй, а каждый первый, - решая вопросы гостей.
К консенсусу приходили её частые встречи с преуспевающими по жизни товарищами. Омолодить нездоровое население посёлка стремились люди, имеющие вес на службе: руководители городской милиции, начальники цехов огромного металлургического комбината, бизнесмены, умеющие жить на широкую ногу и помогать другим - себе и себе подобным… Ты мне, а я тебе - озвучивалась эта доктрина…
СПАСИБО, ЧТО ПРОЧИТАЛИ!
ТЫ МНЕ - Я ТЕБЕ
======================
Исторический эпос времён приватизации России
День обещал быть добрым. Тучи, ещё вчера свирепо метавшие с неба громы и молнии, иссякли, и утренние лучи осветили мою покрытую лишаями шею. Несколько раз я чихнул в поселковое пространство и высморкался, размазывая липкую слизь ослиного носа о давно обглоданное козами вишнёвое дерево. Полакомиться было нечем. Я привстал на дыбки, надеясь дотянуться мордой до самых верхних листочков, уцелевших от набега предшественниц коз, но упругое дерево дрожало, последняя, живая зелень уходила из-под самого рта.
- Не повезло, - и не солоно хлебавши я пошёл восвояси.
Люди уже искали вчерашний день. Дожидаясь, когда откроется питьевой отдел в магазине, они, заглядывая в окошко, галдели, как сороки: почём сегодня дешёвое пиво, гремели копейками, сдувая с ладоней на ветер вонючий табак.
Служебная дверь в поселковый магазин была открыта. Осторожно ступая копытами в липкую деревенскую грязь, я подошёл поближе и принюхался к домашнему сквозняку бежавшему из продовольственного амбара ко мне на улицу. Но, то ли мой простуженный нос опять заложило слизью - прелый табак из карманов у забулдыг мне не понравился или экономический кризис в посёлке вспыхнул с новой силой - хлебом не пахло.
- Приведите в порядок территорию! - услышал я из темени за дверью высокий женский голос. - Сегодня первое сентября.
Какая-то новая истома от хвоста и выше неожиданно согрела мою ослиную плоть нежностью и заставила содрогнуться всем существом. Я даже забыл про то, что голоден вторые сутки.
- Вы только принюхайтесь!
Словно по команде, я отступил на полшага назад и принюхался. Запах как запах - деревенский, простой. Тихий ветерок принёс ко мне тонкий аромат душистого сена со недалёкого подворья Пётра-штригеля - в этом году он обошёлся без моей помощи, но выпросить у него что-либо на завтрак как и прежде было делом проблематичным, а вот получить по шее я мог, и не потому, что он был злодеем или садистом, какими сегодня показывают люди друг друга по телевиденью. Хозяин подворья был добр. Он обожал своих коров, вычёсывая их как коз аккуратно и нежно, и доил каждый вечер. Голодными и грязными те не были никогда. Только видел хозяин плохо и всегда норовил ударить меня на слух по голове, не разобравшись что и почём. Мне не хотелось, чтобы гнойная корочка на шее лопнула преждевременно, и злые мухи, изголодавшиеся во время дождя, набросились на меня с утра пораньше – наедаться на зиму болячкой остывшего лета.
- Вот!.. Вы видите о чём я говорила! – вышла она на улицу.
Я от неожиданности шарахнулся в сторону, в лужу. Раны на шее лопнули, и липкая жидкость покатилась по коже, медленно склеивая собой и без того уже скомканные слякотью клочья шерсти.
Я увидел женщину необыкновенной красоты. От испуга у меня из-под хвоста упали окатыши ослиного кала, разбрызгивая первую грязь наступившей осени.
- Ну, с кем не бывало, - подумал я. – Конфуз…
- Обложили навозом!.. А вонища-то какая! Хорошо ещё, что Санэпидемнадзор у меня в посёлке построился, а то не миновать бы штрафов мне и взяток…
- Прочь, Яшка, прочь!.. - закрывая от меня полами рабочего халата мою симпатию, пожилая уборщица замахала у меня перед мордой рваной тряпкой. - Прочь, а то ударю я тебя шваброй по шее!.. Потом подойдёшь, - и тихо пообещала мне на ухо, - покормлю...
Я не стал дожидаться, когда мне отсушат позвонки или лёгкие и поспешил на автобусную остановку - туда, где рядом ещё работала водонапорная колонка. Досыта испить из лужи водицы мне никто не мешал. Рабочие из магазина шуршали метёлками, торопливо убирая в дырявое ведро старую полиэтиленовую рвань, разбросанную повсюду нерадивыми сельчанами: липкие мешочки из-под рыбы (это была закуска), пакетики от «Наташки» (косметическое питьё), затоптанные ногами в грязь пивные бутылки («вдогонку…») и коробки из-под самых дешёвых сигарет («курятина» на десерт). Разгоняли холодные лужи по давно уже порушенному бурьяном, асфальту - чтобы иссохли…
- Скоро приедут дети, - хозяйка покрикивала на рабочих и руководила праздником. - Да не накладывайте вы в подарочные наборы доверху свежее печенье, у нас ещё очень много просроченного товара, его тоже надо куда-то сбыть.
- Богом они забытые, Татьяна Борисовна, нельзя же так…
- Кем они забытые? - обратилась она к продавщице и сердито закончила:
- Дареному коню в рот не заглядывают, уже не те времена, чтобы благотворительность без корысти вершилась.
Госпожа Ушакова верховодила поселковой администрацией двенадцать лет и в тайне гордилась когда льстивые посетители говорили ей, что Маргарет Тэтчер менее премьерствовала в Великобритании:
- Не смогла бы она в России, Татьяна Борисовна, вот здесь - на самой границе Отчизны бороться за чистоту нравов в посёлке, где каждый второй алкоголик или наркоман.
- Да что вы, что вы, - отмахивалась она и уточняла, - не второй, а первый, - решая любые вопросы гостей. К консенсусу приходили её частые встречи с преуспевающими по жизни людьми - омолодить нездоровое население посёлка стремились люди, имеющие вес на службе и в городе: руководители городской милиции, начальники цехов и служб огромного металлургического комбината, умеющие жить и помогать другим - себе подобным… Ты мне, а я тебе - так озвучивалась эта доктрина.
