Бабкину Н.С.
Снова здравствуйте, доктор! Пишу, уже
находясь вне пределов того тоннеля,
о котором судачат. Прошла неделя
ровно с тех пор, как порвать душе
с телом пришлось. Док, я «склеил ласты».
Вы заметите, мол, не по Вашей части.
А меж тем, некто в рясе исполнил долг
свой. Его, как известно, не кличут дважды.
Так что, дружбе былой дань отдав, уважьте
в скромной к Вам просьбе. Тем паче полк
младших по разуму на подходе
(впрочем, зря я, быть может, и здесь о взводе
лишь каком-нибудь, доктор, уместна речь).
Вот когда белизны небывалой мощи
невзначай достигают! Увы, не мощи
давней. Во время подобных встреч
очных всё меньше от прежней формы
остаётся. Однако же, это - норма…
Надо мной шелестит безымянный куст.
Представляю Вас вытянувшим к камину
с удовольствием ноги, на середину
комнаты. Что до меня, то пусть
ног и не чую теперь, но обе,
Вашим внемля советам, держу во гробе -
так, на всякий пожарный. Короче, док,
я свои «протянул». Не сказать, что больно.
Состоянье такое… Команде «Вольно!»
в целом сие побратимо. Сдох
Ваш собеседник, лишён движенья,
доказуя, что смерть - это торможенье.
Здесь нет чувств полюбившихся - всех пяти:
звука, запаха, вкуса, касаний, взгляда.
Здесь немеет желе полушарий зада.
Тело находится на пути,
как бы сказать, в те родные дали,
где его, по всей видимости, «видали».
Здесь безветренно. В сажени от меня
(от того, что мной было, вернее), старец
почивает какой-то. Похоже, заяц
всё же продул черепахе, мня
слишком о прыти своей. Похоже,
догонять и догнать - не одно и то же.
Тишину нарушает лишь аэроб,
так как именно он не даёт покоя
древесине, урча и упрямо роя
путь в упомянутый выше гроб,
будто бы это сундук сокровищ.
Очень скоро ему поспешат на помощь
остальные собратья. Порой не нас
портят складки одежды, но мы одежду.
А пока Ваш покорнейше где-то между
двух пребывает миров сейчас.
Знайте же, доктор, я стал поэтом
позже времени. Но никому об этом…
Червоточинка - вот он, итог побед.
Она светит мне в самом буквальном смысле.
Будь что будет! Согласно цыганской мысли,
тот, у кого и забот-то нет,
в сущности, всем обладает небом.
Так что, доктор, и тут не единым хлебом.
Каждый вечен настолько, насколько сам
он себя почитает субъектом вечным.
Если свято не верить, что мы конечны,
это работает, доктор. К Вам
невелика моя просьба в сумме:
будьте счастливы, док, поминая всуе.
А счастливым становится чаще тот,
кто найти горы пользы умеет в малом.
Килограмм должен быть благодарен граммам
ста, что его отличают от
некой размытой, неточной меры.
Ну а смерть - это там, где не в счёт амперы.
На тщету бытия намекаю. Всё
лишь venitatum venitas*, если к старой
поговорке прибегнуть. Сизиф с Икаром
были раздавлены колесом
времени, что аккурат на место
возвращает, с которого (доктор, взвесьте)
начинался когда-то тернистый путь.
Сколько вёсен останки проводят лёжа,
знать не можем мы наверняка, но можем
предположить, что не в этом суть
смерти. И, док, берегите связки
Вашей милой супруги в житейской тряске.
Эй, а что если Вам навестить меня
днесь? Представив Вас вытянувшим к камину
с удовольствием ноги, на середину
комнаты, втайне надеюсь на
«нет». Тем не менее, док, до встречи
в недрах! Любящий Вас и сутулить плечи...
Август 2007
*Venitatum venitas (от лат.) – Суета сует
