где Он лепит свои городки.
Лишь представь, как Ему одиноко,
глядя в Вечность, как в воды реки,
коротать за столетьем столетье,
тет-а-тет с ледяной пустотой,
где не слышно ни песен, ни сплетен,
ни призывов спастись красотой.
Поневоле отыщешь ведёрко
и начнёшь возводить из песка
сумасшедшие башни Нью-Йорка,
пирамид золотые бока.
Разровняешь лопаточкой гладкой
ленты ровных шоссейных дорог,
между дел восхищаясь украдкой,
как велик в Своём творчестве Бог…
Облети хоть все стороны света –
Божий замысел нам не понять!
То Он холит и чистит планету,
то без слов начинает пинать
всё, что строил вчера вдохновенно
и, в небесную глядя лазурь,
как красу-Афродиту из пены,
выводил к нам из хаоса бурь.
Эти грани, что смотрят так строго,
эти выгибы арочных дуг –
не забыли касания Бога
и сходивший на них Божий дух.
Но следы не зарытых воронок
и руины – кричат нам о том,
что порою Господь, как ребёнок,
рушит Им же построенный дом.
И причиной тому – не жестокость,
не Его неуменье любить,
просто – движим Он жаждой высокой
совершеннее нечто слепить…
Я смотрю, как весь мир этот зыбкий,
сотрясаясь, летит к забытью –
и мне видится мальчик с улыбкой,
что песочницу топчет свою.
Страшен топот Господних сандалий!
И лишь то утешает меня,
что все те, кто от них пострадали,
стали почвой для нового дня.
Я стою у родного порога
и впиваются мысли в висок:
мы – песок лишь в песочнице Бога,
мы всего лишь разумный песок…
