когда хватают за ребра и прижимают крышкой рояля черного,
клюют башмаки песчинки,готовые умереть под своим отцом,
разъедая известью совесть на куски атомоспасенного.
все в даль по трассам с номерами меж пальцев холодных,
пролистывая страницы ветхих дней по ночам кофейным с мякотью,
мир в ведре мусорном танцует в грязи небывалопросторной,
дыры на коленях большими язвами просят душевного спасения.
как ветром сдуло на четырехколесной кровати из стекла,
пошатнулось немного его и так безвременно ушедшее здоровье ребенка,
по полу катается шар,по которому кровавая память стекла,
удрала,сгинула в озере,на дне у белобородого немощного старика.
поезд коварно газеты впляс и впляс закручивает на палку,
поезд отреченно дышит гарью и астмой организм гниет,
загнанный сам собой на перекресток где машина по кругу,
где на карусели птицы музыкальные теряют слух