Была середина мая, работы в мастерской шли полным ходом. Мишаня на основе средневекового дизайна выдавал одну идею за другой. Увеличилось количество мастеров. Да и мне уже не требовалось столько времени для занятий языком. Я сократила их до двух раз в неделю. К сожалению, пришлось прекратить наши уроки с Максом, но я постаралась их компенсировать чем-то другим. Все время я проводила в мастерской. Но по вечерам, какой бы ни была занятой или усталой, обязательно ходила с ним туда, куда он меня приглашал: в театр, в кино, на концерт, в ресторан. С ним везде было хорошо и комфортно.
В последнее время Макса стал занимать процесс постепенного ввода меня в профессиональный круг высокого уровня. Он начал с людей, лично знавших Самоэля. И однажды мы пришли на шабатний ужин, то есть в пятницу вечером, в один дом, где хозяином был известный в ювелирном мире специалист по драгоценным камням Бенжамин Опельбаум. Свою карьеру он начинал еще мальчишкой у Самоэля Штокмана, которого считал своим учителем, и не только в профессии.
Мы сидели за огромным столом, вместившим многочисленную разновозрастную семью Бенжамина. Все ее члены делали только две вещи: хорошо кушали и разглядывали меня, не скрывая своего любопытства, как какую-то диковину. Если бы не Макс, плечо которого я физически ощущала рядом, я бы не задумываясь, смылась из-под обстрела этих жестоких в своей наивности взглядов.
Но старикашка догадался, видимо, что я чувствую себя не очень уютно в его доме, а может быть, имя Самоэля навеяло на него приятные воспоминания о молодости, и он начал рассказывать. В первую очередь, конечно же, о самом Самоэле, каким мудрым и неординарным человеком он был, о его семье и окружении, в том числе, как я поняла, и об отце Макса. Не забывал в этих историях и себя, показывая свою находчивость и изворотливость в самых разных ситуациях. Рассказчиком он оказался живым и обаятельным.
К тому времени я уже много знала о человеке, по воле которого так резко изменилась моя жизнь, и одно упоминание его имени у меня вызывало благоговейный трепет благодарности. Мне всегда хотелось знать о нем больше. А эти рассказы живого очевидца рисовали передо мной такие реалистичные картины, что я стала, не стесняясь, выспрашивать Бенжамина: почему Самоэль поступил так, а что при этом сделал его сын, а как к этому отнеслась жена – как будто этих людей я знала всю жизнь, а теперь просто хотела уточнить некоторые мотивы их поступков. И как часто бывает в подобных случаях, вечер, поначалу показавшийся малоприятным, стал удивительно теплым и трогательным.
Потом Бенжамин пригласил нас к себе в кабинет, где Макс, ничего перед ним не скрывая, обрисовал ситуацию. Вот мол, наследница, хочет продолжить славу Бриллиантового короля. Строит свой бизнес, ювелирный дом с сетью магазинов по всей Европе. Но никаких связей и нужных знакомств нет. Сейчас усиленно занимается изучением камней, но лучшего учителя в этой области, чем уважаемый Бенжамин, не сыщешь. Теперь уже сам старикан, не скрывая своего любопытства, разглядывал меня.
Когда мы уходили, и Макс нагнулся, чтобы попрощаться с ним, старик что-то шепнул ему на ухо и похлопал по плечу, после чего Макс немного смутился и залился краской, что было ему совсем не свойственно.
– Что он такого сказал, что ты так покраснел? – Незамедлительно приступила я к расспросам, когда мы сели в машину. – Что ты носишься со мной, как со списанной торбой?
– Дурочка, наоборот, ты ему очень понравилась. Он сказал, что научит тебя всему, что знает сам.
-- Это так важно? – Все еще с тревогой в голосе спросила я, не очень-то ему доверяя: так просто смутить мистера Ландвера дано не многим.
– Его рекомендации откроют для тебя любые двери.
Да, была именно середина мая. По воскресеньям меня обычно будил звонок Макса, вызывающий на утреннюю пробежку. Я, как правило, устраивала целый спектакль, пытаясь вызвать хоть каплю сочувствия и оставить меня в покое на эти два, самых важных в моей жизни, часа. Но бесполезно, Макс в каких-то вопросах бывает неумолим. Стоя под душем, я обычно размышляла о том, что, должно быть, жена от него ушла, скорее всего, по этой самой причине: он слишком усердно заставлял ее бегать по утрам, вместо того, чтобы заниматься более приятными вещами.
В это воскресенье я открыла глаза одновременно с его звонком.
– Кэтрин, как ты смотришь на то, чтобы провести день на природе, например, пикник на реке?
– Если ты думаешь, что я откажусь, то ошибаешься.
– Окей. В девять я у тебя.
Я посмотрела на часы: восемь. И тут же прописала себе полчаса здорового утреннего сна. Открыла глаза без четверти девять и пулей бросилась в ванну. Ровно в девять раздался звонок в дверь. Иногда Макс бывает до неприличия пунктуален. Увидев меня в халате и с полотенцем у лица, он состроил насмешливую мину и направился на кухню, пошарить в моем холодильнике.
Хорошо, что у меня в тот момент было в руках полотенце, потому что именно им я прикрыла отвисшую челюсть и рефлекторное глотательное движение, характерное в тех случаях, когда ну очень чего-то хочется. А мне вдруг резко захотелось его. Почему так бывает: смотришь на человека и никаких эмоций, или, по крайней мере, можешь их контролировать, а потом зацепишься за какую-то деталь, после чего можно открывать свою передачу «про это» или про то?
Я знаю, за что зацепилась: за его темно-синий пуловер, надетый на голое тело и открывающий упругую мужскую шею с проблеском тонкой золотой цепочки. За рукава, подтянутые до локтей, и руки... Я уже несколько раз была в объятьях этих сильных рук.
Еще лучше, что он сразу прошел на кухню. А то бы я притянула его к себе за этот самый пуловер и тихо так приказала: «Никаких пикников! Марш в постель!»
Но из эротических фантазий меня вывел его же совершенно будничный голос:
– Кэтрин! У тебя есть пятнадцать минут на сборы. И не забудь куртку. Вечером будет прохладно.
Я предполагала, что мы выедем за город, поболтаемся два-три часика на природе в каком-нибудь парке, а потом на берегу реки устроим пикничок, и к вечеру усталые, но довольные вернемся домой. Однако Макс повернул не к выезду за город, а совсем в другую сторону, и через некоторое время мы запарковались у железной решетки забора, за которым виднелись вереницы яхт, катеров и других речных посудин.
-- Как тебе водная прогулка? – Лукаво улыбаясь, спросил он.
– Значительно лучше, чем бег трусцой.
Макс вытащил из багажника сумку-холодильник, куртку, и мы пошли по шаткому деревянному пирсу в поисках своего транспорта. Вблизи эти суденышки выглядели не так романтично, а некоторые совсем непрезентабельно, с многочисленными заплатами, взбухшими толстыми слоями краски, изредка прикрытые выцветшими брезентовыми покрытиями. Никакого желания путешествовать на подобной халупе у меня, хоть убей, не было.
Но Макс уверенно шел вперед, пока не остановился у несуразной яхты с двумя корпусами и высоченной каютой, надстроенной над ними. Было такое ощущение, что ее строили по имеющимся в Библии описаниям Ноева Ковчега. Вид судна настолько не соответствовал моему представлению о вкусах его владельца, что я стала быстренько подбирать в уме подходящие английские слова, чтобы сложить их в соответствующую этой комической ситуации шутливую фразу. Но тут на свист Макса из соседней, симпатичной и чистенькой яхточки, которую я, занятая своими умственными экзерцизами, даже не заметила, на пирс выскочил молодой парень. Он передал Максу ключи со словами, что двигатель в порядке, топлива полный бак, чистота наведена. Какие могут быть шутки, когда имеешь дело с мистером Ландвером?!
Яхта была совсем новая, с уютной каютой и небольшой палубой. На борту я увидела название: «Элис».
-- Почему «Элис»? – Весело спросила я, вспомнив припев популярной песенки.
– Так звали мою маму, – очень серьезно ответил он. Такой тон навел меня на мысль, что я ничего о нем не знаю.
Когда мы миновали городские окраины, Макс обратился ко мне:
– Хочешь научиться управлять яхтой?
– А можно?
– Тебе можно все.
– Почему?
– Ты одна из тех немногих женщин, которые могут все.
Слышать подобное чертовски приятно, хотя, по сути, смысл комплемента сводился к некрасовской бабе, избе и коню. Мне всегда казалось, что каждый должен заниматься своим делом, и женщину совсем не красит умение делать все. Я уже собралась начать дискутировать с Максом, приведя бессмертную цитату русского классика, но осеклась, в который раз вспомнив, что мы с ним учились по разным школьным программам. Вряд ли английским поэтам приходила в голову нелепость искать у женщин в своих селениях качества, более свойственные каскадерам.
Но мыслям не сиделось спокойно, и я вспомнила Павла, который оценивал мои способности с противоположного конца шкалы. Звучало это приблизительно так: «не лезь, это не женское дело» или «не суйся, ты ничего в этом не понимаешь», а еще лучше – «это твои женские бредни». А этот говорит, что могу все!
Мы плыли по широкому течению реки, вдоль незамысловатых берегов, очень напоминающих наши среднерусские пейзажи. Скорость яхты была небольшая, и ветер приятно развивал волосы. Но все равно у меня было ощущение полета, полета в счастье, потому что рядом со мной стоял сильный, умный, красивый, уверенный в себе и во мне мужчина. Все уже сказано до меня: женщине для счастья нужен мужчина. Мужчина, которому сегодня я скажу «не уходи!» А там будь, что будет. Главное, что я, наконец-то, решилась.
Через какое-то время наша яхта причалила у симпатичного аккуратного пирса, и мы сошли на берег. Тропинка вскоре привела в настоящий лес с толстенными вековыми дубами, стройными соснами и густым подлеском. Где-то в вышине, в кронах деревьев стояла разноголосица птичьего гомона. Я даже испугалась:
– Макс, а мы не заблудимся? Ты хорошо знаешь дорогу?
В ответ он улыбнулся и взял меня за руку. Стало так хорошо и спокойно, что теперь было все равно, куда идти, лишь бы с ним.
– Сейчас ты кое-что увидишь. -- Он раздвинул ветки, мешавшие обзору, и прямо передо мной открылся потрясающий вид.
Где-то я уже видела подобное. Конечно, в кино. Но до этого читала. Это же Джейн Остин! Классика английского романа! Наверное, сама Джейн Остин описала бы открывшийся вид так: взгляд уперся в темное зеркало пруда с разбросанными по его берегам одинокими кустарниками. Но это была только небольшая часть пейзажа. В центре его находилось огромное величественное здание с потемневшими от времени стенами, с зеленой крышей, полукруглой колоннадой, и рядами высоких окон, в которых весело, без всякого стеснения отражалось ослепительно яркое весеннее солнце. Дом стоял на вершине широкого зеленого холма, что позволяло ему во весь рост красоваться своим отражением на ровной поверхности воды.
– Пемберли! – С восторгом выдохнула я, потому что в этот миг я была уже не незадачливой радисткой Кэт, а мисс Элизабет Бенет.
– О чем ты?
– Макс, я же выросла на английских буржуазно-любовных романах. Я столько раз его представляла, когда читала «Гордость и предубеждения».
– Нравится?
– Безумно!
– Хочешь такой?
– Зачем мне? От города далеко, каждый день не наездишься.
– Может, зря ты все это затеяла?
– Что именно?
– Мастерскую, «ювелирный дом»?
– А ты почему себе не купишь? – Спросила я, чтобы перевести разговор на другую тему. Он усмехнулся:
– Ответ прозаичен. У меня нет столько денег.
Господи! Ну, зачем он все испортил?! Опять эти разговоры про деньги! Неужели из-за них так старается? Как здорово, что уже все сказано до меня «... а счастье было так возможно, и так близко...» Спасибо Вам, Александр Сергеевич! Вы, как всегда, правы. Но каков подлец, а?! Привез меня сюда собой и роскошью соблазнять. А я-то, дура, хороша! Чуть было не поверила! И кто это только придумал, что для счастья женщине нужен мужчина? Просто иногда душе хочется тела.
Но я уже не хотела этого мужчину, по крайней мере, сегодня.
Обойдя пруд, мы подошли к дому. К нам вышел служитель, одетый в ливрею слуги 19 века, и поинтересовался, не желают ли господа приятно провести время в поместье. Так как мы желали, то нам был предложен длинный список всевозможнейших развлечений. Всех не упомню, но были и банальные, такие, как рыбалка на лесном озере, катание верхом на лошадях, в каретах и повозках, на старинных и обычных велосипедах, прогулка на лодках. Менее распространенные: работы в кузнице и гончарне или в ткацкой мастерской. Но более всего меня привлекла возможность разыграть какое-либо историческое действие в костюмах той эпохи и даже в них пообедать, отведав блюда, приготовленные по старинным рецептам.
Макс направился в конюшню выбрать себе лошадь и стал уговаривать составить ему компанию, на что я категорически отказалась:
– Могу я хоть чего-нибудь не уметь?
Пока он совершал верховую прогулку, я с удовольствием осмотрела интерьеры дома, великолепие которых подсказало, во что нарядить себя и его, чтобы сублимировать свое разочарование в приемлемую и подобающую моему настроению форму. Когда он вернулся, все уже было решено.
Нашу экскурсию по поместью мы продолжили на велосипедах, любуясь многовековой рукотворной красотой парка, достойной со всем основанием слыть чудом самой природы.
– Устала? – С сочувствием спросил мой спутник после того, как отдал наши транспортные средства и расплатился за полученное удовольствие. – Сейчас вернемся на яхту, устроим пикничок, а потом домой.
– Нет. Я тоже решила сделать тебе небольшой сюрприз. Не только тебе меня удивлять.
Господи! Как я обожаю эти задорные искорки его черных глаз. Я просто не могу позволить себе их разжигать, потому что боюсь сгореть в их огне.
– Я приглашаю тебя на обед. Как тебе начало 19 века? Отказываться бесполезно – обед уже заказан.
В столовой, куда после переодевания мы были приглашены, нас встретил хозяин дома, пожилой господин с бесцветной внешностью. В моем представлении британские аристократы выглядели более привлекательными. Но какое мне, в конце концов, до него дело, если рядом со мной мужчина, способный по своим внешним данным предстать в облике того романтического героя, каким я хочу его видеть?!
Услышав мой акцент и узнав, что я из России, хозяин принялся рассказывать, что в последнее время у него бывает немало русских, удивляющих его большим размахом и полетом фантазии.
– Боюсь разочаровать вас своей фантазией, сэр. Когда я увидела ваш дом, мне стало ясно, я попала в Пемберли. Поэтому очень бы хотела почувствовать себя Элизабет Бенет, а моему спутнику, уверена, к лицу наряд мистера Дарси.
Свою внешнюю непривлекательность этот человек полностью компенсировал прекрасным воспитанием и деликатностью манер.
Обед стоил тех денег, что я за него уплатила. Нам подали его на старинном серебре и тончайшем фарфоре. Вина были изысканы, блюда вкусны. Вокруг бесшумно сновали лакеи. Мы сидели друг напротив друга в одеждах фасонов восемнадцатого века. На мне было легкое светлое платье с глубоким декольте и высоким лифом. Волосы подобраны и уложены в соответствии с требованиями моды того времени. На Максе костюм, похожий на фрак, темно зеленого цвета, с высоким воротником, какой-то сложный галстук и белый жилет с бесчисленным количеством пуговиц.
Он почему-то был очень серьезен. Я же, наоборот, чувствовала душевный подъем от всей ирреальности происходящего. Мне казалось, что я снимаю кино, используя пока чужой сценарий, но скоро, очень скоро начну делать свою оригинальную версию.
– Кэтрин! Ведь ты не просто так выбрала этот роман. – Он открыто смотрел на меня. – Ты хочешь, чтобы я что-то изменил в себе, как Дарси? По-моему, у меня не осталось никакой гордыни. Или тебя еще что-то смущает?
– Ты забываешь, что Элизабет тоже должна измениться и избавиться от своих предубеждений.
– Так в чем дело? Что тебя держит? Мы знаем друг друга уже больше полугода, разве ты не видишь, что я совсем другой?
Вижу. Но это – оболочка, красивая обертка. А внутри ты все такой же: тебя интересуют мои деньги, и ты не сторонник постоянных связей. У меня не хватит сил удержать тебя. Но и отпустить уже не в состоянии. Поэтому держу на самой прочной привязи – хорошем гонораре. Какая связь для тебя может быть прочнее денег?
– Макс, давай не будем выводить наши отношения за рамки дружеских и деловых. Что тебя в них не устраивает?
– Почему ты не хочешь сделать их ближе?
Такой прямоты я не ожидала. Мне льстило, что этот мужчина рядом со мной всегда и везде. Но вдруг отчетливо поймала себя на мысли, что если уступлю ему, то вскоре потеряю. И что мое утреннее желание его было всего лишь искушением, с которым я справилась. Поэтому принялась уверенно выстраивать оборону.
– Помнишь, когда я предложила тебе остаться моим управляющим, ты спросил, зачем ты мне нужен?
– Да, и получил подробные объяснения.
– Теперь ответь на мой вопрос. Зачем я тебе? Разве у тебя нет недостатка в женщинах? Тебе стоит только мигнуть, любая будет твоей.
– Мне не нужна любая. Мне нужна ...
– Прекрати. Я – слабая женщина, еще, не дай бог, поверю. Если ты думаешь, что я чем-то отличаюсь от других особей женского пола, то ошибаешься. У меня все как у остальных. Ничего нового или особенного ты не обнаружишь.
Слава Богу, он не стал продолжать опасного разговора.
После обеда нас проводили в музыкальную комнату. Я села за великолепный рояль. Мне давно не приходилось играть на инструменте, а на таком вообще никогда, поэтому вначале почувствовала естественное волнение. Но желание спеть ему было сильнее.
Я знаю, что ему нравится, от чего он тащится. Конечно, мое исполнение не сравнить с оригиналом, к которому он привык, но еще в далекой юности подбирая эту мелодию, я как будто предчувствовала, что придет такой чудесный момент в моей жизни, и я спою ее ему. Ну, не подведи, родная музыкальная школа!
Я запела «Yesterday», думая, что делаю это для него. Но потом поняла, что мне все равно, понравится ему или нет. Для меня самой это было намного важнее.
-- Я не предполагал, что ты так хорошо поешь. – Сказал Макс после небольшой паузы. А потом улыбнулся, как будто что-то понял, – Кэтрин, ты хотела сделать мне приятное? Спой еще что-нибудь!
Я постаралась найти эквивалент своему настроению в русском репертуаре. Долго выбирать не пришлось. Горчинка разочарования все еще остро чувствовалась в моем отношении к нему, поэтому в голове моментально возник «жестокий романс»: «Я, словно бабочка к огню, стремилась так неодолимо, в любовь, в волшебную страну, где назовут меня любимой...» Особенно, на мой взгляд, мне удался куплет про «любовь – обманную страну». Правда, с «образчиком наивности» я не имела ничего общего.