В проулке, где скулили сквозняки,
Где вётлы тёрлись о дома шершаво,
Она стояла скучной статуэткой,
Глотая ветер парусом-плащом.
Волны ли жаждал её мир-кораблик?
Мечтал ли вдаль сорваться с якорей?
…Но серая не двигалась фигура,
Лицом смугла, кудрями белокура.
А дом напротив лифтами елозил,
Шагами шаркал, шторами шуршал.
Там до рассвета люди добровольно
Ложились на клиническую смерть,
Чтоб утром в состоянье коматозном
Влачить себя куда-то по делам…
И будут меж хлопот и мишуры
Петлять их параллельные миры.
Мой дом уже готовился ко сну.
Слезились мутноватой влагой окна,
Дом шторы-веки сонно закрывал.
На чьём-то беспокойном этаже
Скрипуче погромыхивало дверью,
Да изредка похлопывал подъезд.
Над ним неубедительно, несмело
Плафона виноградина желтела.
А я стоял у тусклого окна
И взглядом сквозь зевок скользил по вётлам,
Отслеживая листьев перепляс.
Сквозь прорезь веток взгляд метнулся вниз…
Там выпукло, как нарост на стволе,
К ветле прижавшись, женщина стояла.
На тонком пересвисте сквозняка
Она терзала кончики платка.
И как же я средь тёплых батарей,
В кругу домашних милых безделушек,
Щекой перебирая ворс гардины,
Посмел уныло думать о тоске,
Когда внизу, у дома, плакал мир,
Тонул в слезах растрёпанный кораблик…
Я, как и он, сорвался с якорей,
Мне так в ту ночь хотелось стать добрей…
- Скажи мне, кто ты, улицы раба,
Закланница стремительного ветра?
Зачем стоишь нарывом у ветлы,
Упрёком жизни, знаком восклицанья?
Моя ли боль, моё ли тождество,
Кривых зеркал моё ли отраженье?
И руку взял я холодней металла…
- Идём, - сказал.
- Идём, - она сказала.
* * *
Как тихий говор родничка
- И свеж, и светел –
Из молодого сквознячка
Рождался ветер.
Ещё не ветер – ветерок,
Певун печальный,
Романтик тысячи дорог,
Степей начальник.
К нему, влачась издалека,
Как на смотрины,
Стелили няньки-облака
Свои перины;
И охраняли до поры
Его утёсы,
Сливались в мощные хоры
Ветра-колоссы.
Ему пел дядька Ураган
Шальные песни…
«Расти скорее, мальчуган,
Мой милый крестник!
Грядёт твой розовый рассвет,
Часы лихие.
Запомни: ты не ветер, нет,
Но ты – стихия…»
Шагнул в продрогший мир рассвет,
Бодря и радуя.
Над ним, как праздничный букет,
Взлетела радуга.