На следующий день разговор мой с Музой Ипполитовной продолжился – очень уж меня заинтересовала тема. Я спросил Музу, приходилось ли ей встречаться с великими поэтами.
- Понимаешь ли, ВиктОр, редко кто из поэтов признаётся великим при жизни. Особенно раньше. Ведь не было ни книг, ни радио с телевидением, ни Интернета. Да и абсолютному большинству людей нет дела до поэзии, их другие заботы одолевают. Однако, поэты были всегда, и ценители поэзии – тоже.
Помню, была я как-то раз в одном городке Малой Азии. Понятно, тогда он считался большим городом, это сейчас его сочли бы за городишко. Шли мы с Пегашей по рыночной площади – решили воды холодной купить. Смотрю, стоит кучка народа, и слушают что-то. Подошли поближе. Сидит на земле старик, глаза устремлены вдаль, будто он слеп, и бормочет что-то по-гречески. А люди заворожено слушают гекзаметр. И я прислушалась. Бормочет он что-то о Трое, о битве какой-то, о воле богов. Да невнятно так бормочет. А то и вовсе замолчит. Тогда сидевший позади старика юноша со свитком пергамента в руках толкал сказителя в спину и шептал ему что-то на ухо. И тот опять начинал бормотать. Послушала я, послушала, да и пошли мы с Пегашей за водой – больно уж пить хотелось, в такую-то жару. И прошло лет триста или четыреста, когда услышала я это имя – Гомер, и знакомые строки об осаде Трои, Ахилле, Агамемноне, захваченной им жрице Хрисеиде, о Гекторе, Парисе и украденной Елене, о гневе и ссоре богов. И узнала, что это – классика. А старичок был так неказист на вид, и бормотал так невнятно – поди, разбери, гений он или так, графоман…
А вот много сот лет спустя, по случаю, встретилась я в Лондоне с Уильямом Шекспиром. Тогда я уже много опытнее была, и имя это слышала, и стихи читала, подписанные этим именем. И встрече обрадовалась – интересно мне было. А напрасно. Заурядный провинциальный актёр-лицедей, скучный, некрасивый, отводящий при разговоре глаза в сторону. Как выяснилось, кроме игры на сцене и писания пьес и сонетов, он занимался ещё предпринимательством (неудачно) и ростовщичеством (весьма удачно). И искры божественной в его глазах не было, могу поклясться! Уж в этом-то я толк знаю. Вот тебе и гений…
А в Греции как-то встречалась я пару раз с лордом Байроном. Вот уж в нём искра не то что светилась, а пылала прямо-таки! А уж красавчик – слов нет! Даром, что хромой. Жаль, что у меня с ним конфликт вышел. Избалован, видимо, женщинами сильно был, вот и поспешил. Пришлось объяснить раз-другой, что неправ он. Сказали мне, что потом извиняться приходил, да мы с Пегашей уехали уже. А жаль, однако…
Был ещё один красавчик, в Багдаде, при дворе знаменитого халифа Гарун-аль-Рашида. Хасан ибн Хани его звали. Хотя известен он был под именем Абу Нувас. Ну, это как-бы ник его. Какие он стихи писал о любви к наложнице Джинане – прелесть просто! Правда, порой излишне уж откровенные, а если честно, то порнографичные. И жизнь вёл крайне легкомысленную и беспутную, о похождениях его любовных и пьяных, ставших легендарными, рассказывают даже в сказках «Тысяча и одна ночь». Да и ориентация у него была неоднозначная весьма. А ведь талантливый поэт был! Ну, как быть Музой у такого проказника? Да и я там проездом была, несколько раз виделись всего-то. Ох, кто только не встречался в жизни….
- Муза, а из наших поэтов, русских, ты знала кого-нибудь?
- Нет, не довелось. Холодно в России, вот я и не бывала здесь. Правда, мечтала я познакомиться с Пушкиным вашим, даже собралась было уже, а его убили. Вот ведь незадача… А стихи его я читаю с удовольствием. Вот уж гений – точно. Посмотри на его портреты – красавец, истинный красавец! Даже на них видно, как искра его в глазах горит. Вот ему Муза-то нужна была бы, а не его Наталья Николавна. Муза приглядела бы, глядишь, и не случилось беды. А эта, вертихвостка… - И Муза Ипполитовна обречённо махнула рукой. А я, почему-то, почувствовал гордость за Пушкина и Россию.
- Хотя, должна сказать, ВиктОр, что страна ваша удивительно богата талантами. Сейчас-то я уже хорошо русскую поэзию знаю. Слабость моя – Блок. Ах, какой мужчина! И поэт славный, просто славный. Как же мне нравится этот его шедевр:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала,
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь…
Признаюсь, мы с Пегашей даже в Ленинград раз смотались специально, чтобы это место найти. И представляешь, нашли! Жалко только, что вместо аптеки теперь "Макдональдс", и фонарь разбит. Это зря…
И Маяковский мне тоже нравится. Поэт – гениальный! Характером только слабоват. Это ж беда всех гениев, что без Муз они, некому за ними последить да поправить, в случае чего. Вот и связался с этой Лилей Брык… Брик. Тьфу, музычье отродье, терпеть не могу!
- Кого терпеть не можешь?
- Э, ладно, как-нибудь, Бог даст, расскажу. А сейчас поздно уже, давай спать, пора, завтра на работу тебе.
И пошли мы спать.
/Продолжение будет! Следите за рекламой!/
http://www.stihi.ru/2009/02/08/142