и разливается в гололед.
С ног сбивают улицы глянцем,
дождь, который не в тему под новый год,
сковал все деревья коркой,
воды, что ниже нуля,
ярче гирлянд на площадной елке,
ветки желтым горят.
Тут никогда не бывает иначе:
зимой вода превращается в лед,
летом, в заданном наклоном земли направленье,
течет в сторону от
истока, по руслу вниз
и наоборот никогда.
А осенью льет как из ведра, но с неба,
и снова по Ньютону. Даже звезда,
как утверждают романтики и дураки,
срываясь со свода небес,
падает, а не летит,
ведь каждое тело имеет вес,
и все подчиняются одному.
Нельзя сказать нет, и, поспорив,
уйти, свернув, с предначертанного.
Да и перечить то не кому, если не верить в миф,
что мир сотворен одним
всемогущим, и он до сих пор наблюдая,
расставляет всё на свои места,
и управляет нами играя.
Но планета была создана,
от ядра и до самого края,
по сути сама из себя.
И со временем лишнее исключая,
диктовала свои условия,
встав на путь эволюции.
Когда все вокруг единое целое, и
малое часть великого, в революции
отсутствует смысл, то есть
она не нужна. Когда мир — большая семья,
когда я — это ты, а он — она,
всё и все, равно и равны. Но это только пока
мысль свободу не обрела,
и не поняла, что все может быть по другому
и вся метафизика бытия,
это условности, а не законы,
нами придуманные и для себя,
еще раньше, чем появилось слово.
И заглянув за рамки поймешь: самоконтроль -
тюрьма, оградившая нас от чего-то другого.
Но переиначить порядок вещей
способен лишь одержимый. В нем
отсутствует напрочь инстинкт, что трусов всегда тормозит
и волю ведет на слом.
Так море, что не жалея себя,
бросается на волнорезы, кромсая до пены бока,
у берега теряя силы,
откатывает для нового рывка.
Потом затаившись, выжидая момент,
под веслом покорно при полном штиле,
но стоит подуть ветрам,
намекает всем видом - «приплыли»!
И снова кидается на бетонные
стены искусственных пляжей. От этого штурма,
уже порядком устав.
Но море, живет ради шторма.
Свобода дороже глубинных впадин,
как яркая жизнь ценнее, чем вечность.
А море, хоть кажется бесконечным (если смотреть с середины)
заключено в берега, как разум в обычность.
Но суть вещей раньше такой не была.
Планета Земля называлась так не всегда.
Еще до нас, и привычки давать имена,
были моря. И мы если бы жили тогда, назвали ее Вода.
Сейчас о власти морей напоминает лишь
музыка волн, бегущих на баррикады скал,
под аккомпанемент, звенящих в унисон
брызг, и ударных девятого вала, звучит просоленный Интернационал.
Самовдохновленная масса крепче металла. Вода
вообще представляет собой превосходство количества,
а именно, веса объема и про. над качеством, то есть значением одного
относительно большинства.
Иногда, стихия идет вопреки,
порядкам установленным мирозданьем,
и моря разливаются через край,
смывая обыденность цунами.
И кажется победа близка, но потоп остается утопией.
Все встает на свои места. И как вода из под крана
вечен, с белой пеной, у искривленного линией берега рта,
суицид бессмертного океана.
