Угрюмое море шумит синевой,
И ветер, уже повидавший немало,
Забился под парус и гонит домой.
Хотя тут не раз корабли наших предков
Качала игриво лихая волна,
На картах нет даже ничтожной пометки,
Что здесь, в этих водах, должна быть земля.
Тщеславная радость и сладкой, и острой
На вкус показалась в столь праздничный миг,
Ведь я осознал, что открыл новый остров
И чудом сдержал ликования крик.
Ведь этой земле могут дать мое имя,
И в прессе напишут совсем не обман:
Открытие сделал, наверно, впервые
Красивый и столь молодой капитан.
Но вижу тревогу во взгляде матросов,
Они говорят, что дурной это знак,
Что ходит легенда про призрачный остров,
Где острые скалы чернее чем мрак.
Как будто есть сила, крадущая души,
У тех, кто направит на остров свой путь,
И если коснуться той проклятой суши,
То тут же сгниешь, не успев и вздохнуть.
Я слышал мольбу суеверных матросов
И только смеялся на весь этот бред,
И все же сказал: - Да к чертям этот остров,
Меняйте же курс и бегом на обед.
А после гадал, как же так оказалось,
Что глупые страхи в чужих головах,
Мне стали важнее, и я отказался
От громкой той славы, что видел в мечтах.
Однако той ночью кошмары мне снились,
Как будто бродил я среди черных скал,
И острые когти мне в плечи вонзились,
А кто-то на ухо мне вдруг прошептал:
"Смешно, капитан, ведь тогда мне казалось,
Что вас я смогу получить без помех.
Мне даже обидно, что рыбка сорвалась,
Тщеславие - самый любимый мой грех."