Однажды Муза Ипполитовна предложила мне сходить в гости к одной её приятельнице. Я согласился, конечно, но спросил, что это за знакомая.
- Музаида её зовут, хорошая, добрая женщина. И поэт там будет, заодно с ним познакомишься.
Поэт меня заинтересовал. Живого поэта среди моих знакомых никогда не было. Поэтому я надел белую рубашку с галстуком, Муза – один из своих сводящих с ума (меня, по крайней мере) хитонов, и мы пошли.
Поэт жил неслабо. Большая квартира в сталинском доме, тёмная резная мебель, узорный паркет. Сам поэт мне, правда не понравился: рыхлый мужик, лет пятидесяти, с изрядной плешью, которую не могли замаскировать даже длинные седые волосы. Одет Уильям Энгельгардтович (так он представился) был в тёмно-синий стеганый шёлковый халат, зелёные брюки и туфли с длинными, загнутыми вверх носами. А Музаида мне пришлась по душе: русоволосая круглолицая женщина лет сорока, с милой доброй улыбкой и заметным в разговоре "оканьем". Двигалась она бесшумно и быстро, и всё делалось у неё как бы само собой. Не прошло и пяти минут с нашего прихода, как мы уже сидели за столом, застеленным белой крахмальной скатертью, на которой были расставлены в немалом, надо сказать, количестве различные салаты и закуски. Коньяк и водка, настоенная на рябине, поданы были в хрустальных графинчиках, а вино французское – в длинной узкой бутылке. Хозяйка радушно угощала нас, рекомендуя попробовать приготовленные ею блюда, а поэт наполнил бокалы: женщинам – вино, мне, спросив, налил коньяка, а себе – к моему удивлению – пива, темный "Гёссер". Музаида, заметив мой удивлённый взгляд, пояснила: - Так Вилёчку доктора рекомендовали, крепкие напитки, по возможности, не употреблять... - В глазах Вилёчка явственно видна была острая жалость к себе, которую он щедро оросил тёмным "Гёссером, не менее щедро закусывая его скумбрией.
Когда утолён был первый голод, завязалась светская беседа. Поэт в ней участия почти не принимал, занятый "Гессером" и скумбрией. Говорили больше женщины и о чём-то о своём. И вдруг поэт громко сказал (а голос у него, надо сказать, был необыкновенный: высокий пронзительный фальцет, но с хрипотцой и дрожанием):
- А хотите, я прочту вам свои стихи?
Мы, разумеется, изъявили большое желание. Поэт встал, заложил левую руку за лацкан халата и, держа в правой руке стакан с пивом, громко стал читать:
- О, дикий вепрь, что грудь мою терзает
И вглубь клыки ужасные вонзает,
А после жадно слизывает кровь!
Ты не убьёшь в душе моей любовь
К той юной, не расцветшей ещё розе,
Что согревал дыханьем на морозе
И лепестки ласкал ей вновь и вновь…
Тут Уильям Энгельгардтович сделал продолжительную драматическую паузу. И я вдруг, неожиданно для себя, продолжил вместо него:
- Редактор выдохнул едва: "Нет! Нам бы в прозе…"
Муза Ипполитовна бросила на меня короткий неодобрительный взгляд, хотя я и заметил чуть дрогнувшие в улыбке уголки губ. Музаида горестно вздохнула, и мне стало стыдно. Однако реакция хозяина оказалась непредсказуемой. Глаза его наполнились влагой, он промокнул их большим красным шёлковым платком с вышитым в углу вензелем У.Э. и фальцетом произнёс: "Спасибо Вам, молодой человек, спасибо за понимание! Вижу, что Вы тоже немало настрадались от этого редакторского племени…" - Он подошёл ко мне, обнял и троекратно с шумом облобызал. И мы выпили за немедленную погибель этого проклятого племени.
А потом Музаида, мило улыбнувшись, попросила своего Вилёчка ещё почитать что-нибудь, ну, хотя бы это, про женщин. Вилёчек, к моему удивлению, кротко улыбнулся ей в ответ и, не вставая, негромким, неожиданно приятным голосом стал читать…
(Тут должен обратить особое внимание читателей, что приведённое ниже стихотворение не принадлежит перу аффтара этих заметок, хотя кое-какие изменения им, возможно, и внесены были, поскольку стихо записывалось по памяти.)
Различные Женщины ходят по свету,
И странные мысли приходят к поэту…
Есть Женщины-рыбки и Женщины-птички,
Есть зайки и пупсики, пышки и спички,
Драконы и змеи. И тысячи кисок.
И это еще далеко не весь список.
Нет двух одинаковых женщин на свете.
И как разобраться нам в этом предмете?
Есть Женщина-смир-р-но! Есть Женщина-вольно.
Есть Женщина-«Нива» и Женщина-«Вольво».
Есть Женщина-пламя и Женщина-лед.
Женщина-лезвие. Женщина-йод.
Есть Женщины-девы и Женщины-овны,
Есть Женщины-где-вы? И Женщины-вот-мы!
Вот Женщина-финка и Женщина-полька.
Вот Женщина-фиг-вам! И Женщина-сколько?
Два мира, два полюса: Женщина-хмель
И Девочка-помнишь-ты-нес-мой-портфель?
Манящая Девушка-бригантина
И Женщина-где-ты-шатался-скотина?
Есть Женщина-повесть. Есть Женщина-строчка.
И просто конец всему - Женщина-точка.
Всегда предсказуема Женщина-эхо,
И в семьдесят женственна Женщина-Пьеха.
Женщина-пуля, как водится, дура.
Женщина-штык – молодец. Но фигура…
Все время колеблется Женщина-синус,
И есть свои плюсы у Женщины-минус.
У Женщины-червы – открытое сердце.
Душа на засове у Женщины-дверцы.
Прекрасны на Женщине-иве сережки.
У Женщины-танца чудные ножки.
Сильна интуицией Женщина-Глоба,
Сильна конституцией Женщина-сдоба.
Пунцовые губы у Женщины-вамп,
Песцовые шубы у Женщины-вам-б,
В беседке беседы у Женщины-ямб…
Но сладость победы у Женщины-штамп!
Ведут себя женщины неодинаково,
Мужчинам от них ожидать можно всякого.
С рассветом поднимет нас Женщина-утро,
А вечером – Женщина-Камасутра.
Лишит разом разума Женщина-ром,
На место поставит Женщина-бром.
Жаром опалит нас Женщина-юг.
Бесследно поглотит Женщина-люк.
Вот Женщина-свечка сгорает от страсти.
Свой след затирает Женщина-ластик.
Вот Женщина-блузка куда-то слиняла,
А Женщина-раз нас опять поменяла.
Чего хочет Женщина-не-уходи-же?
Куда навострилась Женщина-лыжи?
Доколе толкать на шальные поступки
Нас будут манящие Женщины-губки?
Быть всем и всегда – вот удел их каков,
Быть всем для мужчины во веки веков!
Любовница, мама, супруга, подруга,
Лекарство и яд, удила и подпруга,
Оазис в пустыне и плот в океане,
Ночник в изголовье, костер на поляне,
Заботы о частном и мысли о вечном,
Часовня на Красной и звезды на Млечном…
Признаются все – и юнцы, и поэты:
Зимою и летом – все мысли об Этом.
О том, как прекрасно, хотя и непросто,
Объять необъятную Женщину-космос,
Разжать крепко сжатую Женщину-фигу
И выиграть Женщину-высшую-лигу,
В постель положить с собой Женщину-книжку,
Все деньги поставить на Женщину-фишку…
И высшее счастье – вскочить среди ночи
С заботой о Женщине-тамагочи!
Завязнув в словах, как в топи непролазной,
Я славлю всех Женщин – прекрасных и разных!
Я зааплодировал первый, совершенно искренне, от души. Хорошие стихи, да и мужик, в общем-то, ничего. Ну, подумаешь, тёмное пиво со скубрией…
(Продолжение будет, чесслово! Следите, господа, за рекламой!)