И весна восемнадцати лет всё стучится в слепое окно.
Не весна, а почтовый. Повестка с призывом: отпор дать врагу.
"Да какие враги у него?" И сорвавшееся: "Нет! Сынок!"
Повзрослел в один миг, став и крепче, и выше, серьёзней, статней.
Только зрелость - не к месту прервавший твой смех - перекат желваков.
Эта юность - подснежник, который пробился сквозь льдины камней.
Не расцвёл - не сумел уберечься от острых морозных клыков.
Восемнадцатый март... Резкий голос - стальной - торопиться велит.
Мамин хлеб, и завязанный наспех дрожащей рукой узелок.
Лишь бы только в родные глаза не смотреть. Он - не может. Болит.
Время... "Стройся! Ровняйсь!" А в рубахе зашит восковой ангелок.
Влажный март. Старый дом. Пахнет хлеб, да всё теплится в печке огонь.
На столе календарь - по четвёртому кругу ведёт свой отсчёт.
И к окну подошёл почтальон, сжав повестку о смерти в ладонь.
Но рука опустилась. "Ведь верит и ждёт... Пусть ещё поживёт".