Максим тупо смотрел в светящийся экран монитора – в Интернет войти он не мог, так как карта была пуста, он её потратил на разговор по мобильному. Надо будет покупать новую… А кому?.. И как голодные тощие птичьи стаи то опускались на землю, то стремительно взлетали в поисках корма, так и его мысли метались, пытаясь за что-то зацепиться, найти хотя бы на минуту успокоение. Но он знал, что как раз этого успокоения-то и не будет. Не будет НИКОГДА.
Он это знал с той самой минуты, когда после ранения очнулся в госпитале, обнаружив себя совершенно неподвижным – ранение в область позвоночника. У него не было слёз, не было истерики. И не было никаких мыслей. Была сплошная пустота. Она заполнила и парализовала всего его – тело, мозг, всю его сущность.
И так продолжалось недели две. А потом приехала его спасительница, его мамка. Ему казалось, что весь госпиталь заполнился её присутствием: она вначале плакала и ругалась с врачами, затем стал слышен её смех, а под конец, перед самой выпиской, она во время работы начала напевать песни.
Домой его привезли на носилках. Когда уложили на диван, она торжествующе произнесла: «Ну вот, сына, мы и дома. А теперь будем учиться вставать. Что это у тебя глаза квадратными стали? Не веришь? Ты обязательно встанешь!» И через год невероятнейших усилий Максим сел в коляску. Но сколько труда было вложено, а особенно нервов. Мамка без устали ходила по инстанциям, добиваясь то группы, то пенсии, то коляски, то внимания врачей и рецептов на лекарства.
Однажды, когда мамка сидела с ним рядом, он взял её за руки и тихо спросил: «Мамка, не жалеешь, что взяла меня из приюта?» Она так удивлённо на него посмотрела и сказала удивительную фразу: «Жалею? О чём, сына? Без тебя была бы не жизнь, а прозябание». Она была права – они срослись воедино и были одной ячейкой. И друг без друга они не мыслили своей жизни. Вот сейчас пошел только четвёртый день без НЕЁ, а он всё яснее чувствует, что жизнь его скоро остановится.
В незапертую дверь вошел сосед с верхнего этажа. Бесцеремонно прошел на кухню, начал греметь холодильником, кастрюлями. У выхода появился с двумя бутылками водки и с полным пакетом закуски. И всё говорил, говорил…
– Слушай, Максим, ты чего один сидишь? Пошли во двор, мы там с ребятами в карты играем. Коляски нет? Да мы тебя на руках вынесем. Сейчас позову ребят и вынесем. Ты глянь, а у тебя тут пол-ящика водки осталось. И закусона полно. Да мы так помянем мать, что она из гроба встанет. Сейчас ребята придут, – Витюня поспешил на площадку.
А Максим подумал, что если бы мамка увидела в их квартире Витюню-петуха, то не то что встала из гроба, а вскочила бы и прибежала, только бы выгнать его, нахала, и закрыть дверь. Когда мамка уходила из дома, она оставляла дверь открытой, боясь, что вдруг с ней что-то случится, и он останется за закрытой дверью без помощи. Вот и эти четыре дня дверь не закрывается. Все, кому надо, заходят без стука, а, уходя, плотно прикрывают.
Внутри Максима всё встало на дыбы, и была только одна цель – закрыть дверь. Но как ему добраться до неё? Коляска полгода назад сломалась, и никак не могут отремонтировать, а новую получать срок не подошел. Мамка все нервы измотала, сердце надорвала, пока ходила по инстанциям, добиваясь правды. И вот её не стало. И не успела купить стул на колёсах. Как раз в тот день собиралась идти в магазин, но случился приступ. А телефон от Максима был далеко и пока он подполз, пока приехала «скорая», врачи помочь не успели, у них в машине и скончалась. Говорят, что надо было дать лекарство, а как он мог до них добраться? Казалось, что небо сорвалось и придавило Максима в момент известия о смерти её.
Максим в невероятной злобе скатился с дивана и стал яростно продвигаться к двери, подтягивая руками то одну ногу, то другую, зло шепча: «А вот не возьмёшь! А вот не возьмёшь!» Наконец он подполз, захлопнул дверь, освободив защёлку, повернул ключ второго замка до отказа, повесил цепочку. И в этот момент услышал, как по лестничной площадке затопало множество ног, загомонило пьяное мужское многоголосие. Среди них выделялся весёлый, торжествующий голос Витюни:
– Да я ж говорю, там у него пол-ящика стоит!
В дверь толкнули, и послышался удивлённый возглас:
– Во, а она захлопнулась…
– Да может, он сам её закрыл?
– Да ты что? Он же калека…
Максим, услышав это обидное слово, дико захохотал и зло выкрикнул:
– Что, выкусили? А вот и не возьмёте!!!
А в ответ услышал раздосадованный голос Витюни:
– Ну и подыхай там со своей водкой. Что ты сможешь сделать один без людей? Сгниёшь в грязи.
Но среди этого гудящего многоголосия появился звенящий голос соседки по площадке:
– Что это вы тут толпой собрались? Бесстыжие, совсем совесть потеряли – у человека горе, а им бы только глотку залить вином.
А Максим, сидя на полу, вытирал безвольно катившиеся по щекам слёзы и шептал:
– А вот не возьмёшь!
И непонятно было, то ли он это отвечал Витюне, или это звучало как вызов судьбе…
