Сумрак блуждает бесцельно - больничный, бессо́нничный,
трогает чашку с бедой невзначай за края…
Не расплескал бы, покуда я маюсь, кроя
в «приступе Золушки» день послезавтрашний солнечный
из лоскутов, что до завтра ссудила швея…
Что-то да выйдет. Хоть куцая – все же одежечка
(не поглумится, авось, никакой зубоскал!).
…Свечи повыжжены в поисках точных лекал,
и не хватает, как водится, вовсе немножечко,
чтобы обновку примерить у темных зеркал…
***
Мой домовой который день молчит…
А вдруг … ушел?
Да нет же, быть не может!
…Но вечер тих, как пепел: солнце тоже,
пытаясь втиснуть все свои лучи
в одно «сегодня», - рухнуло без сил.
Лишь угольно поскрипывают тени,
и небо – в паутинном запустении.
А месяц – поседевший старожил,
что хмуро «бродит по цепи кругом», -
и тот – уже, казалось, «кот ученый»! -
глядит невыносимо обреченно…
Но по́лно, детка!. Думай о другом…
Мой «бывший», говорят, в Париж «рванул».
Вон шустро прокатил по тропке ёжик.
Соседа в «недопитии» корёжит:
похоже, снова будет бить жену…
А завтра явно не видать дождя:
край месяца маленечко приподнят.
…Но втискиваюсь мысленно в «сегодня».
Пью чай, курю, остатки дня цедя…
***
Молчанье воздуха почти невыносимо.
Попытка вдоха… Всхлип сознанья: «Мимо!»
Прицельный взгляд прищуренной звезды
рывком распластывает мысли на распятье.
Трещит по швам реальность ветхим платьем,
и кружат карусельно лоскуты…
Но хлещет по щекам цинично: «Выжить!»
Хотя бы день еще из жизни выжать!
Не слышать!
Ужас в горле выжечь…
Пальцы в мех
не прятать: что за блажь? теплынь такая!
…Старательно глаза не опускаю,
страшась увидеть на дороге снег…
