"Между мной и тобой стена..."
Между мной и тобой стена
Из обид, суеты, разлук.
Позабыли мы времена
Нежных слов и надёжных рук.
Под завесой густой ресниц
Затаилась хорьком тоска.
Мне не радостно пенье птиц,
Не ложится в строку строка.
И совсем неохота мне
Ни страдать, ни мечтать, ни жить.
Утоплю я печаль на дне…
Жаль, настоян абсент на лжи:
Он горчит и горит во рту,
Он уводит тоску в вираж
За опасную ту черту,
Где ты сон, ты фантом - мираж,
Где событий прервётся нить,
Где раскаянье - просто жест…
Я бы мог не блажить, не пить
И нести на плечах свой крест,
Но скучна и бесцветна явь
Без любви, без огня и ран.
Кувыркается жизнь моя
Как гранёный пустой стакан…
Michael
Ни о чём не будем говорить...
Ни о чём не будем говорить -
Слово изречённое есть ложь.
Есть за что Судьбу благодарить...
Помолчи, печаль мою не множь !
Догорели свечи на столе,
Догорает поздняя звезда.
Не жалей, ты слышишь, не жалей !
Унесут нас нынче поезда.
Унесут, оставив за собой,
Дым свечей, сожжённые мосты...
Под окном моим ведёт прибой
Песню, как сгорали я и ты.
Если есть у тебя
Враг,
Что мечтает тебя
Съесть,
Не ломай ты своих
Шпаг –
У него тоже враг
Есть.
Ты к нему подойди
Вдруг,
Улыбнувшись, скажи
Так:
«Враг врага для меня
Друг,
Друг врага для меня
Шлак.
Будет общий наш суд
Скор,
И победный высок
Стяг».
Он в тебя устремит
Взор,
И ответит тебе
Так:
«Пусть врагу твоему
Я
Враг, но ты мне скажи,
Жук –
Ты с чего же, шельмец,
Взял
Будто я для тебя
Друг?!»
Ты поймёшь - побасёнка -
Хлам,
Жизнь хитра и полна
Врак -
Враг врага твоего
Сам
Для тебя может быть
Враг.
Я всегда поперед, не смотря кто идет, кто-то ложь подтвердит, кто-то правду соврет,
только я, все равно, вечно лезу и лезу в начало. Я в ответе за тех… Хоть вмешательство – грех, хоть уже в сотый раз я одна против всех и по морде как будто давно уже не получала. Только я не могу – я все время бегу, все мне кажется к другу, выходит – к врагу,
А я только ему мысли, сердце и жизнь доверяла. Мне бы мудрости в дар запустить «пробный шар», и по трассе за ним, чтоб не видел радар… Но я лезу и лезу… Уж лучше и вправду, молчала б…
Одними нитками связаны,
Мы всё-таки были разными,
И кто из нас чаще правым был - мы спорить могли б всю жизнь...
Носки, даже очень старые,
Как правило, носят парами,
Не спрашивая: "Ну как вы? Характерами сошлись?"
Второй мой был непоседливым,
На трудности быта сетовал,
Не видел простора в ботах, не в ногу шагать хотел,
Твердил с непонятной яростью:
Протрёмся, мол, здесь до старости,
А где-то ветра свободы поют тем, кто горд и смел!
Не знался совсем с соседями,
Ворчал: "Надоел, домосед, ты мне!",
Вот брошу тебя, дурёха, кому будешь нужен такой?!"
И после стирки, сырой ещё,
Он, в сговоре с ветром воющим,
Вдруг ловко слетел с верёвки, пропав с моих глаз долой...
Хозяйка, смирившись с пропажею,
Достала корзинку с пряжею,
Мне в пару второго вяжет, он будет не грубиян,
Спокойный, не привередливый...
Но жду я порою ветреной,
Что первый второй однажды вернётся из дальних стран.
Алекер
Письмо запорожцев турецкому султану
Здравствуй жопа, новый год, наш султан турецкий.
Вслух диктует мне письмо славный атаман.
Ты на слог наш не сердись - слог немного резкий -
Разгулялся кошевой, плюс изрядно пьян.
Насмотрелись у тебя на морях Анталий.
All inclusiv, и еды - налетай, братва!
А спустя лишь десять дней не осталось талий -
В шаровары - грех сказать - влезли мы едва.
Твой кальян хвалили все, будто сносит крышу,
Будто яблоком с клопом отдаёт табак.
Только люлька всё равно запорожцу ближе,
Только с люлькою с зубах - удалой казак.
Приезжай-ка лучше к нам. Ненька-Украина
Тоже жалует гостей. Что там ваш Босфор!
Будет сало, будет борщ... Ах, не ешь свинину?
Есть вареники тогда с сыром - высший сорт.
И увидишь нашу степь - сколько хватит глазу
Там пшеница подросла (выше нас с тобой).
Если можешь, привези нам водички с газом -
С газом, честно говоря, частый перебой.
В общем, встретимся ещё, если будем живы.
Море ж Чёрное с тобой делим как-никак.
И присядем за столом, за одним, служивый,
Ты, турецкий шах-султан и лихой казак.
На квадратных колёсах по просеке здравого смысла.
Два часа до разлуки и десять – до выслуги лет.
Я тебя отпускаю – вернись ко мне ныне и присно!
Через память и сны, напоровшись на смех, как на выстрел –
Я вчера в подворотне куплю водяной пистолет.
Что тебе посулить, кроме ласковой боли потери?
Кроме стыдной надежды и утлой свободы безбра-
чия? Если ты выдержишь это, я буду уверен.
Ведь горящей избы не милее расписанный терем.
Я сумею себя у себя для тебя отобрать.
Я сумею. Но счастье так просто не купишь, не сыщешь
На бескрайних просторах обугленных жёлтых страниц,
Где тебя коронуют, а я – государственный нищий.
Но легло под язык и засунуто за голенище
Суррогатное средство – приманка со вкусом синиц.
Я тебя отпускаю. И очень хочу ошибиться,
Хоть храню на лице, неизменно, надменность луча –
Без тебя невозможно себя ощущать единицей.
И когда твои пальчики снова в мой вцепятся бицепс,
Я скажу тебе: «Здравствуй, родная! Я очень скучал…»
Наш замечательный дворец
надежно склеен из бумаги:
посуда, мебель, жалюзи,
карнизы из папье-маше…
Тут аппликациям сердец
не угрожают передряги,
нет страха лет, нет стужи зим -
лишь трафареты да клише.
Храним от сырости его -
другой уход дворцу не нужен.
(О чем ты, милый? О любви?
Здесь не живет ее фантом)...
И сами мы, скорей всего -
фигурки из бумажных кружев,
Что пьют картонные чаи
за нарисованным столом.
